— Ты не слыхал прибаутку? Мне ее почтальон спел:

— Николай II — для народа это все-таки «помазанник Божий». Керенские и Черновы — самозванцы неизвестного происхождения, хитростью пробравшиеся в Зимний дворец, — закончил спор Иван Алексеевич.

И, тяжело вздохнув, добавил:

— Хотя, видит Бог, так хотелось бы верить в добрые революционные перемены и в тех, кто их творит… Ведь с какой страстной убежденностью, с какими жертвами все эти фигнеры, брешковские, Савинковы стремились к своей цели! Вдруг они знают нечто, что я не понимаю?

— Жизнь покажет, — мудро заметила Вера Николаевна.

Жизнь действительно скоро показала.

КТО ПЬЕТ ПИВО…

1

23 июля, раннее утро. Сон одного из большевистских вождей — Троцкого был нарушен грохотом в дверь. Громадный сторожевой пес зашелся в злобном лае. Лев Давидович выскочил из-под одеяла — в длиннущей в цветочек ночной рубахе, засеменил босыми ногами к окошку. В этот момент дверь без стука распахнулась и влетела задыхающаяся служанка:

— Там… с ружьями…

Троцкий осторожно выглянул, бледнея и обмирая от страха. Он убедился, что бежать нельзя: дом оцеплен. Хрипло приказал:

— Открой!

И тут же заметался по комнате, со стоном приговаривая: «Все ли сжег, не забыл ли что?..» Все последние дни он жил ожиданием ареста, но теперь не мог совладать с собой: дрожали сухонькие ручки, пересохло в горле. По деревянной лестнице дробно застучали сапоги.

Начался обыск.

Начальник Петербургской контрразведки полковник Никитин, играя носками до зеркального блеска начищенных сапог, развалился в скрипучем кресле. Серо-стальные щели глаз внимательно следили за Троцким:

— Что вы, Лев Давидович, дрожите, яко лист осиновый?

Троцкий нервно сглотнул, большой кадык дернулся на тощей жилистой шее. Он хотел что-то сказать, но издал лишь неопределенный шипящий звук.

— Документы, думаете, все сожгли? Разграбили контрразведку — и концы в воду? Обыск, дескать, пустая формальность? Ан нет! Есть у нас кое-что такое, за что вы и ваши большевистские дружки будете вздернуты на виселицу. За шпионаж в пользу врага.

Троцкий с ненавистью посмотрел на Никитина:

— Вранье, провокация! Я честный человек.

Последнее искренне рассмешило полковника, и он весело расхохотался:

— Ха-ха, уморил! Ну, хватит, одевайтесь, честный Иудушка, делающий гешефты за счет России. — И повернулся к охране: — В тюрьму его!

Лев Давидович был доставлен в знаменитые «Кресты», а Никитин принялся реализовывать 27 оставшихся ордеров на аресты большевистской верхушки.

* * *

Действительно, помещение контрразведки было разграблено, многие документы унесены и уничтожены. Это случилось после того, как были возбуждены дела по обвинению в шпионаже целого круга лиц — Ленина, Зиновьева, Коллонтай, Ганецкого, Парвуса и других. Из-за утечки секретной информации, последовавшей после ее передачи Временному правительству, подозреваемые сумели разгромить архив, многие обвиняемые скрылись.

Только после этого чины контрразведки спохватились: весьма забавно, но верхний этаж над их штабом занимали большевики! После учиненного погрома этаж враз опустел — больше его обитателей никто не видел.

Нагрянули на квартиру Ленина. Как ожидалось, его след уже простыл. Дома находилась Крупская. Она держалась независимо и в продолжение всего обыска оглашала окрестности криками:

— Жандармы! Душители свободы! Это вам не старый режим, вы ответите… Отрыжка самодержавия!

Удалось арестовать лишь Уншлихта, Козловского и еще кое-кого помельче рангом. Арестованная Суменсон тут же полностью признала себя виновной в шпионаже.

2

Спустя два десятилетия Никитин выпустит в Париже книгу под названием весьма точным — «Роковые годы». Он изложил свои обвинения большевикам в пору революции и протянул их дальше — по хронологии — в тридцатые годы.

Вот что он писал: «Непременное начало всех начал их системы — Че-ка советская, Че-ка, непосредственно и прежде всего вытекающая из всего учения Ленина. Она необходима, чтобы давить индивидуальные начала. Отражая его характер, отвечая нетерпимости Ленина к чужому мнению, вся «заговорщицкая» его идеология была проникнута недоверием к массам, боязнью, как бы народ, предоставленный самому себе на пути самодеятельности, не ускользнул из-под его влияния и его не опрокинул. За народом следует следить, шпионить; его надлежит взять в тиски, чтобы бить копром, принудить идти только по тому направлению, которое выбрал для всех один он, один Ленин. Сколько людей погибнет— неважно: Ленин злобен, нравственно слеп — для Че-ка все приемы хороши. Чем больше народ, тем больше Че-ка; чем ярче самодеятельность — тем глубже застенок, утонченнее пытки. Ленинская идеология — ленинская Че-ка. Она — памятник его нерукотворный.

Индивидуальные начала дала человеку природа, начала материи и духа, его запросы и побуждения, от скота человека отличающие. Че-ка против природы. Кто победит?

Ленин умер. Примявшие за ним власть спешат возвести в догму его тезисы «высказывания», как их называет Крупская. Ленин, как догма, необходим всем: Сталину, чтобы сбивать Троцкого; Троцкому, чтобы обличать Сталина; тройкам, пятеркам, коммунистическим главковерхам.

В славе, создаваемой Ленину, они видят историческое оправдание своих собственных преступлений. Она же нужна им, чтобы удержаться у власти, так как позволяет в критических положениях ссылаться на непогрешимые высказывания самого Ленина как на высший закон страны. Для этого приходится внушать народу слепую веру в Ленина, поддерживать гипноз массы именем великого вождя, который устроил революцию и никогда не ошибался.

Отсюда столица его имени, институты Ленина, библиотеки, заводы, ордена, ледоколы, портреты, дни, годовщины, «уголки Ленина», языческий мавзолей, паломничество к мощам, изъятое из глубокого прошлого, бесконечные толпы, суеверно настроенные кругом гроба».

Но, как бывший контрразведчик, еще располагавший важными документами преступлений большевистской головки, главное внимание Никитин уделяет их уголовному прошлому, махинациям, благодаря которым они в октябре семнадцатого года дорвались до власти:

«Деньгами большевистского центра ведали только Ленин лично и его жена Крупская. Даже секретарь редакции Зиновьев не допускался к кассе.

…Справки из уголовной хроники имели свое значение для контрразведки во времена давно прошедшие… Слишком бледными выглядят теперь эти несколько бессвязных линий, выхваченных из контура Ленина. Их давно покрыли потоки крови и грязи, всем известные…

Члены ЦК получали жалованье от Ленина. Неугодные его лишались. Такая неприятность едва не произошла с самим Каменевым, когда он не в меру увлекся неугодными философскими веяниями, но вовремя спохватился, а для сохранения своего платного места был вынужден раскаяться в печати. Мартов пишет: «Только опираясь на эти средства, Ленин мог удерживать диктатуру, оказывая давление на партию силою денег».

…Сила денег! Сила убеждений!

Контрразведка делала свои выводы. Еще на первых ступеньках своей длинной лестницы, по которой спускался Ленин, деньги, добытые, по словам Плеханова, «воровским способом», деньги поставили его в исключительное по своему значению исходное положение. Он и оплачивал печатные издания и штат партийных работников; деньги делали его хозяином организации за границей и в России. Эти же деньги обеспечивали его существование. Деньги — реальная сила, путь к власти. В ленинской мудрости это был главный постулат.

Деньги привели к такому положению, при котором, по выражению Мартова, «в оппозиции Ленину большевики не смели идти дальше бунта на коленях».