1. Когда < апостол > говорит о многообразии проповеди — что одни люди благодаря упованию на его узы смелее возвещают слово, другие — из–за зависти и раздора, некоторые же даже из–за славы слова, многие — из–за любви, кое–кто из–за ревности, иные уже и из–за соперничества проповедуют Христа,[2861] — < получается, что> здесь, несомненно, имелся повод для порицания самой проповеди за различие взглядов, которое производит столь великое разнообразие стремлений. Но, объявляя различными лишь причины стремлений, а не правила таинств, он утверждает, что проповедовался все–таки один Христос и один Его Бог, хотя намерение <проповедников> могло быть каким угодно, и поэтому говорит: Меня не заботит, проповедуется ли Христос для вида или истинно,[2862] — ибо проповедовался один <Христос,> <вне зависимости от того, было ли это> для вида или из–за истинной веры. 2. Ведь он упомянул об истине в связи с верой проповеди,[2863] а не в связи с верой самого правила,[2864] так как правило было одно, вера же некоторых проповедующих — истинная, т. е. простая, некоторых — слишком ученая. А поскольку это обстоит так, то очевидно, что проповедовался Тот Христос, о Котором возвещали всегда. В самом деле, если бы апостол вводил совсем иного Христа, новизна дела произвела бы различие. Ибо не было бы недостатка в тех, которые евангельскую проповедь все равно бы истолковывали в отношении Христа, принадлежащего Творцу, поскольку и сегодня в любом месте больше людей, придерживающихся наших взглядов, чем еретических. Поэтому и здесь апостол не промолчал бы о существовании различия и <о своем> его порицании. Таким образом, когда отсутствует осуждение различия, не подтверждается новизна. 3. Разумеется, маркиониты и здесь полагают, что апостол их поддерживает в отношении сущности Христа, — что имелся, мол, призрак плоти во Христе, — когда говорит, что <он>, пребывая в образе Божьем, не счел хищением быть равным Богу, но истощил Сам Себя, приняв образ раба, не истинное бытие, и в подобии человека, не в человеке, и открыт человеком по виду,[2865] не по сущности, т. е. не плотью. 4. Словно и вид, и подобие, и образ[2866] не сопутствуют также сущности. Хорошо, однако, что и в другом месте <апостол> называет Христа образом[2867] Бога невидимого.[2868] Неужели, следовательно, и здесь, где он помещает Его в образе[2869] Бога, Христос равным образом не будет истинно Богом, если не был и истинно человеком, пребывая в образе человека? Ведь и здесь, и там истинность неизбежно будет исключаться, если образ и подобие, и вид[2870] будут присваиваться призраку. И если в образе[2871] и подобии[2872] <Бога>[2873] как Сын Отца Он — истинно Бог, то предрешено, что открытый также в образе и подобии человека как Сын Человеческий Он — истинно человек. 5. Ведь и открыт < апостол > написал с умыслом: т. е. доподлинно человек. Ибо о том, что открывается, известно, что оно существует. Как[2874] и Богом Он открылся посредством чудес, так и[2875] Человеком посредством плоти, поскольку <апостол> не объявил бы «подчиненным смерти» того, кто не пребывал в смертной субстанции. Еще большим является то, что он прибавил: и смерти крестной[2876] Ведь он не нагнетал бы атмосферу жестокости, превознося силу агонии,[2877] о которой он знал бы как о кажущейся <в>[2878] призраке, скорее обманувшем ее, чем испытавшем, и явившем <ее> в страдании не посредством силы, но посредством игры. 6. Что же ранее он считал прибылью?[2879] То, что перечислял выше: славу плоти в знаке обрезанья, происхождение из рода еврейского от еврея, почет колена Вениаминова, достоинство фарисейского одеяния.[2880] Это теперь он считает для себя убытком: не Бога, но косность иудеев. Если он оценивает это как навоз,[2881] то из–за сравнения с познанием Христа, а не из–за отвержения Бога–Творца, имея уже не свою праведность, которая от Закона, но ту, которая через Него Самого, т. е. через Христа, от Бога.[2882] «Итак, — говоришь ты, — из этого различения следует, что Закон не от того бога, которому принадлежит Христос». Достаточно остроумно. Ну что ж, прими более остроумное. Ведь говоря: не ту, которая от Закона, но ту, которая через Него Самого,[2883]—он не сказал бы «через Него Самого» об отличном от Того, Кому принадлежал Закон. 7. Наше, — говорит <апостол>, — гражданство на небесах,[2884] Узнаю старое обетование Творца Аврааму: И сделаю семя твое как звезды на небе.[2885] Поэтому и звезда от звезды отличается в славе.[2886]И если Христос, придя с небес, преобразует тело нашей униженности в сходное с телом Своей славы,[2887] то, стало быть, воскреснет это наше тело, которое унижается в страданиях, бросаемое в землю по самому закону смерти. Ибо каким образом оно преобразуется, если его не будет? Или если <это> сказано о тех, которые, застигнутые в плоти в момент пришествия Господа[2888], должны будут измениться,[2889] что будут делать те, «которые воскреснут первыми»?[2890] У них не будет того, из чего им преображаться? Но с ними вместе, — говорит, — мы будем восхищены в облаках навстречу Господу[2891] Если с ними вознесенные, то, разумеется, с ними и преображенные.

1. Одному лишь этому посланию его краткость помогла избежать подделывающих рук Маркиона. Однако я удивляюсь, что он, признав письмо, написанное одному человеку, отверг два к Тимофею и одно к Титу, посвященные церковному устройству. Пожелал, думаю, подделать даже число посланий.

Помни, читатель, что то, которое прежде было разобрано, мы <в этой книге> доказали на основании <посланий> апостола, и, если мы сделали то, что было отложено для этой книги, не считай[2892] лишним повторение здесь, посредством которого мы подтвердили исходное положение, и не рассматривай как подозрительное откладывание там, посредством которого мы изъяли это в свое время.[2893] Если просмотришь всю работу, и здесь не осудишь <меня за> избыточность, и там—<за> неуверенность.