И все же, по сравнению с остальными, он был наиболее пристойным. Примерно в ярде от меня сидел Стейси с физиономией такой красной и лоснящейся, что она походила на лоскут от рубашки Александера. То ли у него было повышенное кровяное давление, то ли какие-то неполадки с гландами, но, казалось, что он до того обгорел на солнце, что через пару дней с него сойдет вся кожа.

За ним сидел Стифф, «одеревенелый», названный так с полным основанием. Стифф был гораздо выше Стейси, но весили они одинаково. Если Стейси был краснокожим, то Стифф белым, как мел. Когда он шевелился, невольно приходила в голову мысль, что он умер. Он выглядел так, как будто ему доводилось долго голодать, потом он продал всю кровь, чтобы купить еды, но потерял деньги.

Справа от меня рядом с парнем, которого звали Омаром, это был подручный Александера, занимающийся бухгалтерией, счетами, книгами, сиделками, трюками, чтобы отвертеться от уплаты налогов, ну, и тому подобными делами, сидел негодяй по имени Корк, который, как мне было доподлинно известно, убил трех человек. Он отсидел за нападение, но не за убийство. Корк был высоким, здоровенным, с огромными кулачищами, физиономия у него была перекошенная, очень жестокая. Сломанный нос, одно ухо деформировано, рядом шрам от ножевой раны. Одна бровь выше другой.

Согласитесь, ни один из этих типов, не мог вызвать теплых чувств.

Рядом с Александером сидел Мэтью Омар, его подручный, у него был наиболее интеллигентный вид из всей компании. О нем с некоторой натяжкой можно было бы сказать, что он «ничего». Омар находился при Александере не для того, чтобы работать кулаками или пистолетом, как другие, он был башковитым малым, счетоводом. Ему было лет сорок, но он был, возможно, самым дельным из всей безликой команды и, несомненно, единственным, кто сумел бы взять бразды правления в свои руки, если бы Сирил отправился в далекое путешествие, в тюрьму или мир иной. Фактически он был управляющим и с этой работой прекрасно справлялся. А следить приходилось за многочисленными предприятиями. Лично я считал, что Александер владел или контролировал не менее двух десятков предприятий в Южной Калифорнии: магазины по продаже подержанных машин, предприятия химчистки, ночные клубы, рестораны, пару заведений для мойки машин, многоквартирные дома.

Короче, сказать, что он не был бизнесменом, было невозможно.

Двое других парней, присутствовавших на этом очаровательном сборище, Дадди и Доуп, были просто цепными псами, от которых ничего не требовалось, кроме умения драться. Широкоплечие, с грудью, как у обезьян, тупые до тошноты, со здоровенными руками и железными мускулами. Все же, как я считаю, Доуп был чуточку умнее Дадди.

Мы сидели в непринужденных позах. Дадди ковырял в носу. Доуп следил за ним. Краснокожий Стейси сыто рыгал в самое ухо Стиффу, но даже это не могло нарушить олимпийского спокойствия последнего. Омар приятно улыбался, Корк глазел на меня, одна его постоянно приподнятая бровь придавала ему удивленно-вопрошающее выражение.

— Так вот значит как живут богачи! — заметил я.

Александер был явно польщен.

— Да. Переплюнул всех жителей города, верно?

— Очевидно.

— Вам бы следовало прийти сюда раньше. Почему вы не приходили?

— Мне не хотелось, чтобы меня застрелили.

Он рассмеялся:

— Я бы не стал в вас стрелять.

— Ну… это мог сделать кто-то другой.

Дадди перестал ковырять в носу, чему я страшно обрадовался. Но Доупа это почему-то разочаровало. Полагаю, его мало что интересовало, а вот процедура очистки носа чем-то привлекала.

Я продолжал:

— Это одна из причин, по которой я приехал сегодня, мистер Александер.

— Хотите, чтобы вас застрелили?

— Нет. Совсем не это. Наоборот. Я хотел сообщить вам, что работаю на вас… в некотором смысле. Я буду вертеться поблизости, кое-что выясняя тут и там. И, если до вас дойдут такие слухи, я решил, что вам и вашим парням следует знать, на чьей я стороне.

— Не верю своим ушам. Вы работаете на меня?

— В известном смысле.

— Как же это случилось?

— Ну, это не имеет значения. Во всяком случае сейчас. Факты таковы: я постараюсь избавить этот район от Никки Домино и его банды. Если смогу. А это не должно вас огорчить.

— Конечно, я буду счастлив. Я бы сам хотел прикончить этого ублюдка. И вместе с ним его прихвостней.

— Дальше, вот о чем еще я хочу с вами поговорить. Я знаю совершенно определенно, что, если вы всех их поубиваете, капитан Сэмсон не придет в восторг. Он просил меня передать вам, чтобы вы разрешили полиции и мне, если дело повернется таким образом, справиться с Домино и его бандой. Он просит вас не хвататься за оружие, в противном случае произойдет настоящая бойня. Понятно?

Александер раскрыл еще шире свои огромные глаза:

— Я никогда не балуюсь с оружием, Скотт. Берусь за него только в случае необходимости, за что человека не осудишь… Живи сам и дай жить другим — вот как я рассуждаю.

— Угу, только Гизера больше нет в живых, не так ли?

— Да, этого я не отрицаю. Хоронить его мы будем завтра Очень жаль, что вы не сможете там присутствовать.

Я подумал: «А что он имеет в виду?»

Он продолжал:

— Дело сугубо личное. Только члены семьи и деловые друзья. Ну, и его товарищи по работе. Вроде нас. Один гроб стоит две с половиной сотни. Специальный катафалк, лучшее место на кладбище, всевозможные цветы.

— Не знаю, нужно ли все это покойнику? — спросил я задумчиво. — Меня-то сейчас больше всего интересуют слухи о том, что Гизер был убит одним из прихвостней Домино. И что вы хотите с ним поквитаться, затеяв перестрелку. Именно эту ситуацию капитан и имеет в виду.

— Ему не следует за нас волноваться.

Он поочередно посмотрел на свою гвардию.

— У нас нет никаких дурных намерений, верно, ребята?

Со всех сторон послышались заверения, что они не такие, у них и в мыслях нет ничего подобного, а физиономии олицетворяли такую невинность и чистоту помыслов, что я не поверил ни единому слову. Они походили на детей, пойманных с пригоршней сладостей, которые удивленно спрашивали: «О чем это ты, мамочка?»

Я больше не сомневался, что они задумали прикончить этого ублюдка Домейно и вместе с ним его прихвостней.

Но я сказал:

— Ну что ж, я рад слышать, что трупы не будут устилать улицы. Лос-Анджелес и без того достаточно неприятен. Но вы не возражаете, если я слегка нажму на Домейно и его дружков?

— Почему я должен возражать? Я сразу же подумал, что вы захотите с ним рассчитаться.

— Рассчитаться?

Он посмотрел куда-то в сторону и наверх, как будто следил за полетом пчелы, потом повернулся ко мне и спросил:

— Разве кто-то другой разукрасил вас так бесстыдно?

— Уместный вопрос. Нет, это сделал Домино и его головорезы. Может вы сможете мне подсказать, где они находятся днем?

Он покачал головой.

— Мы сами пытались выяс…

Он осекся и сердито нахмурился, недовольный собой. Если бы он был более сообразительным, чем в действительности, я бы заподозрил его в том, что он знает убежище Домино, но пытается меня обмануть. Но, очевидно, ему на самом деле это было неизвестно.

Он смотрел куда-то мимо меня, и я оглянулся. Из дома к нам шла женщина, она несла большой поднос, уставленный бокалами.

— Кларе давно пора прийти сюда, — проворчал Александер.

Клара, его жена, поставила поднос на стол, повернулась, не произнеся ни единого слова, и тяжело зашагала обратно к дому.

— До чего же веселая, верно? — произнес он, ни к кому не обращаясь.

На нее стоило посмотреть, скажу я вам. Маленького роста, ширококостная, мускулистая, с фигурой борца, который не знает поражений. А лицо! Ах, это лицо! Оно в точности соответствовало ее фигуре. Не знаю даже, как его описать. Оно бы не претерпело большого изменения, что бы с ним не случилось. Физиономия тяжеловеса — и этим все сказано.

Да, правильно — деньги не все. Правда, я никогда не утверждал неоспоримость этого заключения. Лично я не смог бы послать ей воздушный поцелуй и за миллион долларов.