Когда я вошел, она сидела за столом, читая передовицу в «Нью-Йорк таймс». Увидев меня, поспешно свернула и отложила газету. Напрасно: я уже читал статью, которую она прятала.

На газетных страницах излагалось заявление Уилсона Боукера о том, что он намерен баллотироваться в губернаторы на платформе законности и порядка. Его программа включает восстановление смертной казни, ужесточение приговоров, строительство новых тюрем, укрепление полиции города и штата и принятие нового закона, по которому обвиняемые в уголовных преступлениях подростки должны представать перед тем же судом наравне со взрослыми.

К статье приложена фотография мистера и миссис Уилсон Боукер. Никаких сомнений, что это та женщина, к которой я ездил на Восемьдесят вторую улицу.

— Найдется минута, детка? — спросил я Марту.

— Конечно. Садись поближе.

Я уселся у стола. Она откинулась в своем вращающемся кресле.

— Марта, у меня проблемы с «Лорел» и «Харди».[35]

Между собой мы всегда называли Канниса и Гелеско: Лорел и Харди.

— В чем дело?

— Дело не только в том, что это не тот тип людей, которых хотелось бы видеть в этом доме, — сказал я, — но эти ублюдки взяли моду здесь клеиться. В следующий раз пойдут наверх в спальню. Марта, этому надо положить конец.

— Не могу не согласиться, — сказала она. — То-то мне однажды показалось, что в баре воняет сигарой. Ты уже говорил с ними?

— Дважды, — сказал я. — Фактически они послали меня в задницу.

— И что ты намерен делать?

— Я пойду к Октавию Цезарю, объясню ситуацию и попрошу приказать им не использовать это заведение в качестве дома свиданий. Они его послушаются. Согласна?

— Абсолютно, — сразу согласилась она. — Контрольный пакет у нас, как скажем, так и будет. Хочешь, я пойду с тобой?

— А ты хочешь?

— Нет, но если скажешь, пойду.

— Думаю, сам справлюсь. Я просто хочу знать, что ты разделяешь мое мнение.

— Как всегда, — заверила она.

Я собрался встать, но она удержала меня и раскрыла утренний выпуск «Таймс». Указывая на статью, спокойно спросила:

— Ты видел это, Питер?

— Да.

— Знаешь, кто он?

— Твой друг по играм и забавам?

Она кивнула.

— Я поняла, что ты увидишь фото его жены и сумеешь сложить два и два. Давно догадался?

— Прошлым летом.

— А почему мне ничего не сказал?

— Во-первых, — начал я, — это не мое дело. Кроме того, я подумал, что, если ты будешь знать, что я знаю, легче тебе не станет. Чем меньше людей знает, тем лучше, Марта.

— Конечно. Но я рада, что ты знаешь. Мне надо иметь возможность с кем-то поговорить. Я думала, справлюсь, но нет, не могу.

— Ты предлагала ему расстаться?

— Предлагала? Да я объявила, что ухожу. Он все плачет. Говорит, если я уйду, он бросит жену и детей. Или пустит себе пулю в лоб.

— Господи Иисусе! — воскликнул я. — Думаешь, может?

— Вполне, — грустно сказала она. — Он мне нравится, Питер, и дарит такие милые вещи. Я не хочу разбивать его жизнь.

— Похоже, он тебя попросту шантажирует, играя на чувствах.

— Возможно, — согласилась она. — Но я не знаю, как развязаться. Все бросить? Вернуться в Чикаго и начать сначала?

— Не надо ничего бросать, — сурово сказал я. — Почему ты должна приносить себя в жертву? Думай о себе — в первую очередь, и в последнюю тоже, то есть всегда. Послушай, не хочу касаться интимных вещей, но ты как-то сказала, что только одна умеешь его завести. Может, лишить его плотских радостей? Закончить со скачками?

Она странновато поглядела на меня.

— А тебе не приходит в голову, что меня они тоже радуют? — спросила она.

Глава 129

Насколько мне известно, «Питер-Плейс» был первым заведением подобного рода в Свободном Мире. Нам приходилось идти путем проб и ошибок, но, к счастью, неизбежные оплошности в большинстве случаев оказывались поправимыми.

Например, шеф-повар и члены его команды, нанятые «Джастис девелопмент», имели опыт работы в крупных ресторанах и барах. Соответственно, меню нашего заведения составили стандартные блюда, рассчитанные в основном на мужчин: рыба, бифштекс, отбивная, тушеное мясо — большие порции с жирным соусом.

От клиенток пошел поток жалоб, и мы осознали, что имеем дело почти исключительно с женщинами, опасающимися располнеть. Так что пришлось перейти на постные супы, омлеты, салаты, тосты и сандвичи и низкокалорийный десерт. Нам это было выгодно: цены остались высокими, и прибыль выросла.

И все же большую часть денег давали верхние спальни. Теперь комнаты приносили и побочный доход: некоторым требовалось уединенное местечко для встречи с собственным любовником или первым встречным.

Спальни сдавались за обычную плату: сто долларов в час. Янс называл их «мотель-постель».

Кроме того, от иногородних членов часто поступали заявки на одиночное пребывание. Если спальни не требовались для полуночных «сцен», мы сдавали их приезжим по пятьдесят долларов за ночь.

Таким образом, мы стали коммерческой гостиницей, что потребовало специальных разрешений, лицензий, инспекций и пр. «Джастис девелопмент корпорейшн» в рекордно короткие сроки оформила все необходимые документы. Городские департаменты пришлось подмазывать, и мы провели взятки по статье «разные эксплуатационные расходы».

К началу марта в нашем с Янсом подчинении была армия, насчитывающая больше ста жеребцов, половина из них постоянные. Другие, главным образом подающие надежды актеры и модели, появлялись от случая к случаю, когда оказывались в городе, без работы, сломленные или скучающие.

Теперь мы могли обеспечить почти бесконечное разнообразие цветов кожи, акцентов, склонностей и эксцентричных причуд.

У нас были два лилипута и звезда баскетбола ростом в семь футов два дюйма. Был даже один живчик, способный демонстрировать фелляцию[36] на самом себе. Ну, как вы понимаете, был и один жеребец, получивший прозвище «Слон» — вовсе не из-за длинного носа.

Когда «конюшня» обрела такие масштабы, Марта перестала испытывать каждого новобранца. «Не могу же я целый день глядеть в потолок», — объяснила она.

Глава 130

Главным стимулом для наших жеребцов были, конечно, финансовые соображения. Но я догадывался, что есть еще кое-что, привораживающее потенциальных артистов. Нередко «Питер-Плейс» превращался в чистый театр. На этой сцене удачливые комедианты могли совершенствовать и оттачивать свое мастерство.

Я, конечно, не считаю себя автором идеи сопоставления публичного дома с театром. (Однажды я пробовался на роль в «Балконе» Жене,[37] но получил отказ: они искали кого-нибудь помоложе.) Однако теория эта почти ежедневно находила свое подтверждение в наших спальнях.

Янси Барнет соглашался, что наш бизнес связан с иллюзией, масками и фантазией так же тесно, как и театр. Он поведал мне следующую историю.

Была у нас регулярная клиентка по имени Эдит, которая подавала заявки примерно раз в месяц. Она никогда не заказывала конкретного партнера или конкретный тип. Это была застенчивая женщина с большими молящими глазами, в одежде, напоминавшей о магазинах «секонд-хэнд». Я никогда не обслуживал ее, но другие жеребцы прозвали Эдит Индюшкой.

Янс сообщил, что однажды, когда мы были еще в апартаментах, у него состоялась с ней «сцена». Тело ее было рыхлым, бесформенным, лучше сказать, увядшим.

Когда они оба разделись, она слабым голосом попросила:

— Пожалуйста, скажи, что ты меня любишь.

Отзывчивый, вежливый Янс тут же сказал:

— Эдит, я люблю тебя.

— Очень?

Он знал, чего она ждет, и подыграл:

— Я люблю тебя больше всех женщин, каких только знал.

— Правда? Больше?

— Ты самая сладкая, самая любимая в мире.