Но с Дженни Толливер занавес никогда не опускался. Должно быть, меня привлекала скрытая в ней тайна, которую я не мог разгадать.

В постели она бывала неистовой, развращенной пуще многих моих клиенток. В другой раз оказывалась покорной и податливой. Вспышки страсти казались безумными, покорность настораживала, потому что в такие моменты она глядела на меня задумчиво и оценивающе.

Меня сердило это непостоянство. Я хотел ее всю, целиком, но она ускользала.

— Ты каждый раз другая, — раздосадованно говорил я.

А в ответ получал только таинственную улыбку.

Я спрашивал себя, люблю ли ее, и задумывался над тем, что такое любовь. По-моему, это должна быть какая-то особая гармония. Я встретился с ней вечером после обсуждения с Мартой проблемы, которую преподнес нам Сидней Квинк, и Дженни сразу же уловила мое настроение.

— Что случилось, Питер?

— Ничего.

— Да нет же. Ты как натянутая струна.

— Я в полном порядке.

— Нет, не в порядке. Я же вижу. Ты в полном отчаянии и тревоге.

Вот как она чувствовала мое состояние!

— Не хочешь в постель, — раздраженно бросил я, — так и скажи. Я не обижусь. «Эго» мое подобно скале.

— Ты все время об этом твердишь, — ответила она, — но это неправда. «Эго» твое жалкое и хрупкое. Ты знаешь, что я хочу заниматься любовью всегда, когда этого хочешь ты. — И задумчиво добавила: — Что в последнее время бывает нечасто. Правда?

Я завидовал полноте и определенности ее чувств. Ни капли актерства. Она играла одну-единственную роль — самое себя — и не нуждалась ни в суфлере, ни в публике. Я не мог представить себе, чтобы она когда-нибудь сомневалась в своих побуждениях. И это бесило меня.

— Ты стал хорошо одеваться в последнее время, — заметила она.

— Я пользуюсь скидкой в «Королевских дланях», — с легкостью соврал я.

— Маячит новая роль?

— Может быть, — коротко ответил я. — Пошли к «Блотто», поищем Артура с Хейесом.

Мне вдруг захотелось все рассказать ей и попросить прощения. Но я знал, что на милость рассчитывать не приходится. Не потому, что я лгал, не потому, что она лучше меня, не потому, что я изменял ей ради денег. Ее ужаснуло бы то, что я делаю с самим собой. Она смотрела бы на меня, как на отчаявшегося самоубийцу.

Ей не понять моих искушений. В ее глазах я предстану больным, как алкоголик, понимающий гибельность своей страсти, но не имеющий ни сил, ни желания отказаться от нее.

Она могла пожалеть меня, но простить — никогда.

Поэтому я отчаянно занимался с ней любовью, изображал русского комиссара, валял дурака и думал, долго ли еще смогу обманывать ее.

Глава 46

— Господи, Марта! — Я отшатнулся, копируя гротескную манеру Берта Лара. — Дай-ка взглянуть. Как назвать этот стиль?

На ней было платье из блестящего черного шелка, такое узкое, что на бедрах образовались складки. Из глубокого выреза вылезли наружу груди, ложбинка меж ними являла настоящую «долину греха». Отчетливо обрисовались ягодицы и коленки. Лицо размалевано, разит духами.

— Могу поклясться, такого прикида в «Баркароле» не купишь, — съехидничал я.

— Конечно! Но я знаю, что делаю, будь уверен.

Я оглядел гостиную.

— Тут что-то по-новому.

— Я просто переставила слонов, вот и все, — небрежно бросила она, хлопнув по спине корейского керамического слона, который стоял теперь возле кожаного дивана. — Я решила превратить этого красавца в столик для коктейлей. Нравится?

— Очень мило, — ответил я, с любопытством глядя на нее. — А клоунский наряд?

— Я проститутка. Тебе это известно?

— В душе?

— Вот именно! — На ее губах мелькнула тень улыбки. — Когда заявится этот коп?

— Обещал в девять. Послушай, я еле уговорил его.

— Ты описал, как я сексуальна?

— Никакого впечатления. В конце концов я его убедил, что пора познакомиться с моим партнером и нашей деятельностью. Он согласился, но без видимой радости.

— Его радость волнует меня меньше всего, — ответила Марта. — Слушай, Питер, когда он придет, позволь мне вести разговор. Ладно?

Я всплеснул руками на итальянский манер.

— Слушаюсь, босс.

— Только сегодня. Поверь, я уже имела дело с такими парнями.

— Верю. Как насчет выпивки?

— Нет! Подождем его. А потом будем пить то, что он пожелает.

— Ого… Хочешь вскружить ему голову?

— Нечто вроде этого. Спорим, что он пьет бурбон.

— Он пытается быть элегантным. И выберет скотч, держу пари на пять баксов.

— Принято.

Мы сидели, беззаботно болтая, пока не прозвенел звонок.

— Открой, — приказала Марта, — а потом усади его в это кресло лицом ко мне.

Я пошел к двери нажать на кнопку. Вернувшись, увидел, что Марта сидит на краешке дивана, наклонившись вперед, выставив грудь, закинув ногу на ногу. Из-под узкой юбки торчат голые коленки.

— О, матерь всех стукачей, — усмехнулся я, — пошли нам удачу!

Я провел Футтера в гостиную, представил и усадил в указанное Мартой кресло.

— Я хочу поблагодарить вас, — сердечно заговорила она, наклоняясь еще больше, — за помощь с миссис Фульц. Вы справились превосходно.

Футтер отмахнулся, пожав плечами.

— Можно мне называть вас Люк? — весело спросила она и не стала дожидаться ответа. — Не хотите ли глоток спиртного для начала? Что вы пьете?

— Я не пью, — усмехнулся Футтер, не сводя глаз с ее груди, — но раз предлагают, предпочту бурбон.

— Бурбон! — вскричала Марта. — Мой любимый напиток. Питер, будь добр. Все на кухне.

Шаря по полкам в поисках бутылки и стаканов, я слышал, как они смеются в гостиной. Марта была остроумной женщиной. Я вдруг подумал, что все обойдется.

Когда все получили по бокалу бурбона, детектив вытащил из кармана маленький блокнот и стал листать страницы. Ему было явно трудно отвести взгляд от Марты Тумбли.

— Сидней Квинк, — сказал он. — Вычислить его было нетрудно. Настоящее имя — Сэмюэл Квиллан. Забавно, что эти прохвосты всегда стараются сохранить в псевдониме настоящие инициалы. Может, у него монограмма на подштанниках или еще где-нибудь.

— Люк, — хихикнула Марта, — как вам не стыдно!

— Гм… Так вот, подвигов за этим Квинком, или Квилланом, числится целая куча. Грязные дела, вроде порносеансов для подростков. Живет он сейчас во вшивом отеле в Ист-Виллидж. Ведет трех старых шлюх. Одна из них — та самая Люсиль, о которой вы упомянули. Сам то и дело мотается во Флориду и Калифорнию. Серьезных приводов не имеет. Не получал ни условного, ни испытательного срока.

Он захлопнул блокнот, хлебнул бурбона, перевел взгляд с Марты на меня и обратно.

— Вот все, что мне удалось узнать!

— Люк, — серьезно заговорила Марта, — мы с Питером ничего не понимаем во всех этих вымогательствах. Полностью полагаемся на ваши знания и опыт. Скажите, что нам делать?

Люк Футтер поднялся и с бокалом в руке двинулся осматривать гостиную. Он ощупывал снизу и по бокам столы и полки, прошелся пальцами по картинным рамам, даже вывинтил лампочку и быстро заглянул в патрон. Обследовал кресла, в которых мы сидели. Отогнул края персидского ковра. Посмотрел за притолоки дверей. Резко отдернул шторы.

Привычная небрежность его действий явно выдавала застарелую манию преследования.

— Можно заплатить, — ответствовал детектив. — Но раз подцепив вас на крючок, он никогда не остановится. Можно попробовать пугнуть, но он способен прищучить вас одним телефонным звонком или анонимным письмом. Можно организовать ложный донос, но на это нужно время, и он вполне успеет привести свои угрозы в исполнение.

— Хорошо, — сказала Марта. — Вы перечислили все, чего делать нельзя. Теперь скажите, что можно.

Футтер протянул мне пустой бокал.

— Нальете еще? — спросил он. — Пожалуйста.

Я понес все три бокала в кухню и вернулся, наполнив их бурбоном. Детектив сидел в кресле, покуривал и смотрел со своей кислой улыбкой на голые коленки Марты.

— Могу все устроить, — спокойно сказал он. — Но это будет стоить пять грандов. Столько же, сколько требует Квинк. Единственная разница в том, что мне вы заплатите только один раз. Даю слово.