Ну, никак невозможно жить дальше с сомнениями и предрассудками — от них надо избавляться. Все еще колеблясь, я взглянул на тело Романеля — или как еще там его назвать, — и он сам решил за меня эту проблему. Его глаза шевельнулись, причем у него шевельнулись только глаза — повернулись в мою сторону, затем остановились в положении, в котором он мог меня видеть. Но видел он меня или нет, это было неважно. Вздохнув с непритворным облегчением, я отвел руку с тяжелющей книженцией немного в сторону по короткой изящной траектории и с силой послал ее в голову ковбоя, туда, где заканчиваются волосы.

Звук был по-настоящему ужасный, как будто на пол шлепнулся большой арбуз, однако на первый взгляд череп не раскололся. Ковбой сник и обмяк, даже немного удобнее растянулся в кресле, и все. Он продолжал дышать, жесткие усы подрагивали, губы по-прежнему слегка смыкались и размыкались, когда через них с тихим хрипом проходил воздух.

Я бесшумно подскочил к кровати и опустился на колени. Его глаза следили за мной, но все еще оставались пустыми, как стеклянные фары. «Романель, — прошипел я. — Клод Романель, вы можете разговаривать?»

Его губы пошевелились. Я схватил его за грудки и, подложив руку под спину, привел его в сидячее положение. Он пытался что-то сказать, но смог издать только невнятные мурлыкающие звуки. С нижней губы стекала слюна, она прочерчивала блестящую полоску пенящейся влаги на подбородке и капала на его зеленый халат.

— Я Шелл Скотт, — снова сказал я. — Помните, вы наняли меня по телефону?

Он явно хотел со мной пообщаться, но из его мокрого рта выходили бессвязные звуки и ничего вразумительного. Поэтому я бросил попытки связаться с ним, поднял его и усадил в кресло-каталку. Широкие кожаные ремни были закреплены надежно — один к сиденью, другой к спинке кресла. За считанные секунды я обхватил нижним ремнем бедра Романеля, а верхним — грудь.

Потом я задрапировал его вместе с головой зеленой накидкой, которую держал все время при себе. Таким образом, оказалось закрытым не только его тело, но и большая часть каталки. Конечно, я не рассчитывал запудрить мозги тем, кто мог мне встретиться, чтобы они подумали, будто я везу корзину с бельем или пищевые отходы, но, по крайней мере, это поможет на какое-то время скрыть, что или кого я волоку по больничному коридору.

Я выкатил Романеля из комнаты мимо ковбоя, у которого по-прежнему был вид крепко спящего человека, затем подкатил коляску к двери, ведущей в коридор, широко распахнул ее и выглянул наружу. В коридоре никого не было.

Я не имел никакого представления о том, сколько прошло времени с тех пор, как я проскочил мимо Блисса и Чимаррона. Пять минут? Больше? Меньше? Возможно, что они закончили свои дела в той комнате и перешли в последнюю. Впрочем, это неважно: назад хода у меня нет.

Поэтому я выкатил кресло в сверкающий лаком и чистотой коридор и, набирая скорость, помчался вперед мелкой рысью, держась за ручки позади болтающейся, прикрытой тканью головы Романеля, чтобы капризная телега не врезалась в стену и не перевернулась. Кресла-каталки не рассчитаны на перевозки со скоростью одна миля в час, а управление ими требует так много внимания, что сначала я заметил доктора Блисса только краешком глаза, когда тот вышел из последней комнаты по левую сторону от меня в конце коридора.

К тому моменту, как я его увидел, нас разделяло не более четырех метров, и я обошел его справа и помчался к лифту, успев бросить взгляд в комнату за его спиной. Как раз в это время Альда Чимаррон поднимался со стула, на котором, очевидно, отдыхала эта масса весом в тону или около того, состоящая из мышц и костей, ожидая, пока Блисс закончит там свои дела. Чимаррон не смотрел в мою сторону, и я молнией пролетел мимо. Но понимал, что это временная ситуация.

Дело в том, что когда я увидел Блисса, он тоже увидел меня, и спустя краткое мгновение потрясенного молчания, потребовавшегося ему, чтобы въехать в происходящее и понять, что глаза его не обманывают, он испустил высокий, но чрезвычайно пронзительный вопль, который, вероятно, долетел аж до самого морга, и, безусловно, информировал Чимаррона о том, что происходит нечто невероятное и неприятное.

А вопил он примерно следующее: «Господи Боже ты мой, это Скотт… это Шелл Скотт… Альда, это клянусь Господом… это Шелл Скотт там, в этом дурацком коридоре, и он…»

Остального я не слышал. Вернее, слышал, но не понял, так как был увлечен тем, что пытался затормозить перед лифтом. Ведь я совершил бешеную, спринтерскую гонку, скользя и лавируя на гладком полу, влекомый вперед массой коляски и плюс к тому немалым весом Романеля. Будь все проклято, успел подумать я какой-то, уже не принадлежавшей мне частью мозга, если до сего момента мне удалось сохранить жизнь своему покалеченному клиенту, а тут, не приведи Господи, каталка врежется в дверь и убьет его.

Но я сумел затормозить без аварии, только слегка стукнул колесами о закрытую дверь. Голова Романеля под покрывалом качнулась вперед, затем назад, я впервые услышал звуки, которые он издавал, и понял, что он издавал их в продолжение всего бегства. Это были еще не слова, а только звуки, но в них не было ни радости, ни довольства. Хотя вряд ли можно было ругать за это мужика: я его привязал, набросил на голову тряпку и погнал вперед, как водитель такси в Мексико-Сити.

Но у меня не было времени вслушиваться в то, что бормотал Романель. Я ткнул пальцем кнопку «Вниз», чтобы спустить лифт, затем круто развернулся и подскочил к открытому, но пока еще пустому дверному проему последней комнаты, снова миновав доктора Блисса и не обратив на него ни малейшего внимания. Блисс меня не интересовал, несмотря на то, что он был хирург и наверняка имел при себе парочку скальпелей. Беспокоил меня тот парень, который слышал вопль доктора насчет «Шелла Скотта», и он должен был вот-вот вывалиться в коридор, как бетономешалка, как снежный обвал, как вторая, наиболее мощная и опасная часть землетрясения, как…

Нет, не «вот-вот», а уже сейчас. Он уже появился. И вид его действительно был ужасен. Он уже качнулся вперед, готовый раздавить что-нибудь всмятку, вытянув руки и скрючив пальцы — вот в каком виде он нарисовался в коридоре. Его губы были отведены назад, обнажая большие квадратные зубы, которые двигались, как жернова и скрипели. Увидев его, вы бы тоже поняли, что он рассержен не на шутку, что он просто рассвирепел. И у меня не было никаких сомнений относительно причины его свирепости.

Но все в этот шумный, грохочущий, суматошный момент складывалось для меня почти идеально. Поскольку, проносясь мимо вопившего Блисса и приближаясь к двери, я отвел назад правую руку, сжал кулак, превратив его в почти смертоносное оружие, когда из дверного проема выплывала туча под названием Альда Чимаррон, я уже начал выбрасывать этот кулак вперед, а когда Чимаррон двинулся на меня через разделявшее нас пространство, мое оружие стартовало ему навстречу. Такое случается, когда блестящие ученые отправляют космический корабль в математически выбранную точку в пространстве, куда несколько лет спустя прибудет новая планета и даст себя сфотографировать, иными словами, одна дуга пересекается с другой в безбрежном пространстве с обалденной точностью. Примерно так, только в нашем случае это произошло мгновенно. Вот именно, практически мгновенно.

И здесь я должен признать, что Альда Чимаррон обладал молниеносными рефлексами. Он увидел меня сразу, как только вышел через открытую дверь, рыча, пыхтя и скрипя зубами. Он, конечно, искал меня, и я оказался тут как тут, так что удивительного в том ничего не было. Но, кроме того, он увидел мой уже запущенный смертоносный кулак, рассекавший воздух, и когда ему было совершенно невозможно полностью уклониться от него, он сумел молниеносным движением убрать голову в сторону и на достаточное расстояние, чтобы мой кулак не обрушился на всю его пасть, включая губы и зубы и, возможно, челюсти с деснами. Вместо этого костяшки моих сжатых в кулак пальцев впечатались в его массивную челюсть, высоковольтная дуга моей стремительной руки вместе с предплечьем пересеклась с неровно подрагивающей траекторией его челюсти с точностью космического корабля, прибывающего к месту встречи с планетой, и я не смог бы сделать более точного расчета, имея даже под рукой компьютер и миллиметровку.