Когда Фостер заговорил о подложном докладе, я хотел его перебить, однако передумал, испугавшись, что он сбавит обороты. Поэтому я прикусил язык, а он продолжал излагать:

— Дальше там шли какие-то непонятные технические и геологические термины, и я их пропустил. Кажется, он объяснял, как подделал эти анализы, перенеся запятую в данных по содержанию золота вправо. Он еще высказывал опасения, что его «зарюхают» рано или поздно, и он не видит выхода из болота, в которое его засосало. Вспоминал Клода, которого подстрелили около «Медигеника», и считал, что теперь настал его черед, что если до него не доберется полиция, то обязательно пристукнут люди Альды. А еще там говорилось что-то насчет какого-то «Экспозе», который его подробно расспрашивал о «ГФМ» и, кажется, что-то заподозрил…

— Заключительная часть его исповеди-признания была посвящена его бывшей жене, хотя они с ней еще не развелись. Я слыхал, она оставила его месяцев шесть-семь назад и уехала к себе в Миннесоту вместе с их малышом. В любом случае, он признавался ей, что сделал все из-за денег и акций, но когда все всплывет, их можно спустить в туалет. Ну, может быть, он выразился несколько иначе, но он точно хотел сказать, что, когда правда выплывет наружу после его смерти, акции «Голден Финикс» упадут до исходного уровня, что-то в этом роде. Он писал жене, что надеялся с помощью денег, полученных от продажи дутых акций, сможет вернуть ее, что все еще ее любит больше всего на свете, и всякий такой бред. Да, еще я запомнил самый конец. Он не подписался и вместо традиционного: «Прощай, жестокий мир, в котором я был рожден, чтобы мучиться», закончил письмо очень прозаически: «Все кончено, я ухожу»…

Энди оборвал свой монолог на этой патетической ноте, и я спросил:

— Во всем этом есть смысл, Энди, но попробуй прояснить для меня кое-какие детали. Этот фальшивый доклад, который он состряпал… За него заплатил Альда Чимаррон?

— Ну, ты… — заколебался Фостер.

— Энди! — угрожающе прорычал я. — Я уже тебе сказал, что знаю ответы на все вопросы. Все, о чем я тебя прошу, так это уточнить кое-какие детали. И, если ты сейчас начнешь вилять, я что-нибудь тебе сломаю.

— Да нет, погоди ты, не кипятись. Дело в том, что организационной стороной дела занимался не Альда, а другой человек, постоянно остававшийся в тени. Именно он разработал всю эту аферу, привлек к участию в ней Токера, платил ему деньги.

— Ну и кто же это?

— Клод Романель.

— Клод? Р-о-м-а-н-е-л-ь?

Он вылупил на меня свои глазищи, погонял по лбу брови.

— Ба! Так ты ни хрена не знал?! — возмутился Фостер. — Ты меня просто купил?

— Я думал, что за всем этим стоит кто-то другой, — откровенно признался я. — А… теперь понятно. Поскольку все контакты с Токером шли через Романеля, геолог имел веские основания считать, что он следующий на очереди после того, как они достали Клода.

— Я больше ничего не знаю, только то, что было написано в его дурной записке. Я ничего не слыхал о том, чтобы кто-то планировал замочить Токера. Он мог все это вообразить со страху и, чтобы выбить дурь из башки, выбил ее вместе с мозгами.

— Ну, хорошо, допустим, что все дела с Токером вел Романель. Но, наверняка, Чимаррон был в курсе всего и давал добро на действия Романеля, разве не так? Особенно по такому важному вопросу, как подготовка липового доклада геологоразведочной лаборатории?

— О, ну это само собой… Ничего не делается в «Голден Финикс» без одобрения Альды. Он президент и, кроме того, очень крутой мужик, с которым шутки плохи.

Энди опять потер щеку и помассировал челюсть.

— Итак, Чимаррон одобрил план Романеля. Тот вышел на Токера, обработал его и уговорил сфабриковать заключение, завысив в нем содержание золота в полученных пробах. А позже Чимаррон решил убрать Романеля. Я правильно понял?

— Ну… вообще-то…

Фостер посмотрел куда-то мимо моего плеча, боль в котором поутихла, глазки его забегали влево-вправо, влево-вправо, как у настенных ходиков, и у меня создалось впечатление, что сейчас он что-нибудь сбрешет.

— Фостер, — строго проговорил я. — Я, кажется, уже предупреждал тебя перед раз…

— Да, да, все правильно. Это Альда приказал пристрелить его. Кто же еще? Он — большой босс. Без его разрешения даже прыщу на коже не вскочить.

— Это хорошо, что ты говоришь правду, Энди, держишь слово. Я тоже сдержу свое обещание.

— И свистнешь мою машину. Ты знаешь, что мне придется угнать новую?

— Энди, только не заводи эту бодягу.

— Забирая мою машину, ты толкаешь меня на путь нового преступления. А я только что решил завязать. Весело получается: ярый защитник законности вынуждает другого воровать. Где твоя гражданская…

— Энди, не отвлекайся. Давай сделаем так. Дальше рассказывать буду я, а ты меня поправишь, если что не так, о'кей?

— О'кей. А что мне еще остается?

— Предполагаемые богатства «Голден Финикс» — это фикция. Тщательно спланированная афера, чтобы пощипать лопухов, раскатавших губы. Главная идея хитроумного замысла Романеля и иже с ним заключается в том, чтобы создать ажиотаж вокруг акций «ГФМ» с помощью пары липовых заключений АГЛ, поднять их до максимально высокого уровня, толкнуть их по запредельной цене, сорвать многомиллионный куш и смыться, пока обманутые акционеры будут жевать сопли. Так?

— Ну… это очень близко… — Сейчас Энди смотрел мне прямо в глаза, обмозговывая то, что я ему сказал. — Да, в принципе, ты правильно изложил, только слишком сгустил краски. Они и вправду хотят искусственно взвинтить стоимость акций и снять сливки. Однако смываться они никуда не собирались. Конечно, потом, когда бы цена акций вновь упала, кто-нибудь может быть и разорился. Но, по-моему, это обычное дело. Таким образом, Альда намеревался нагреть руки, но сегодняшняя выходка Токера многое изменила. Ну и выкинул же он номерок! — Фостер помолчал, но, не дождавшись моей реакции, продолжал: — Сейчас на Альду работают человек двадцать ловких ребят — брокеров, которые днюют и ночуют на бирже. В течение этой и двух ближайших недель, за которые должен был появиться еще один клевый доклад, они планировали собрать богатый урожай. А теперь хрен знает, как они выкрутятся. Правда, пока что никто из посторонних не знает о том, что Токер покончил с собой. Кроме тебя. А полиция может сделать вывод, что его пришили… конкуренты.

Я уже и сам думал об этом. Теперь, как пить дать, Чимаррон устроит настоящую облаву на «белого медведя» — людоеда, и мне придется несладко, если они меня отловят.

Отодвинув в сторону эту отнюдь не радостную мысль, я сказал:

— Похоже, Чимаррон устроил покушение на Романеля сразу же после появления доклада Токера. Тут явно какая-то нестыковка. Зачем ему понадобилось убивать человека, замыслившего всю эту операцию? Или я что-то пропустил?

— Конечно, пропустил. Еще бы тебе не пропустить. Ведь ты человек со стороны. Давай вернемся на пару-тройку лет назад. В то время мы под руководством Альды пихали акции где и как только возможно. Я тоже был тогда рядовым маклером и крутился на бирже. Клод и Альда разработали тактику продажи акций по почте, особенно богатеньким ребятам, предварительно договариваясь с ними по телефону. Тонкостей я не знаю, да это и неважно. Лица, купившие эти акции, становились потенциальными покупателями большего их числа при условии, что они идут в гору. Это и козе понятно. Так вот, мои боссы составили списки этих потенциальных покупателей, закладывали их в компьютер, так что постоянно имели в резерве три-четыре сотни фамилий.

— Понятно. Эдакие дойные коровки. Но уследить за ними было, наверное, довольно сложно?

— Да, не так-то просто. Во всяком случае, они постоянно держат их на прицеле. Имена, телефоны, адреса, изменения имущественного положения, словом, все, что могло пригодиться в критический момент. Который, как я уже сказал, должен был наступить в ближайшее время, две-три недели. После первого доклада Токера стоимость акций резко пошла вверх, и мы стали обзванивать своих клиентов. Некоторые очень заинтересовались и, как сумасшедшие, принялись скупать акции везде, где только можно и сколько можно. Нам приходилось их даже придерживать, пока их цена не достигнет пика. Но тут сработала катастрофобия.