Уверившись, что Дитрих не станет уж ему противостоять, Эрменрих пошел на Берн, все разоряя и сжигая на своем пути. С горем слушал Дитрих рассказы о жестокостях Эрменриха, но никто не мог придумать никакого способа, чтобы избавиться от этой беды. Тем временем бернские витязи снаряжались к отъезду: никто из них не хотел покинуть своего короля, и все они решились лучше сопровождать его на чужбину, чем оставаться дома и смотреть на горе и бедствия, постигшие их земли. Но Дитрих все–таки еще раз попытался умилостивить своего алчного дядю: он сам вышел к нему навстречу, упал ему в ноги и умолял его оставить ему хотя бы только родной его город Берн. Но Эрменрих остался глух к его мольбам.

— Скорее убирайся прочь с моих глаз! — отвечал ему Эрменрих. — Потому что, если попадешься ты мне в руки, не спасут тебя от смерти ни золото, ни серебро, и я прикажу повесить тебя на первом же дереве.

— Ну так дай мне сейчас же уехать отсюда с моими воинами! — сказал Дитрих.

— Ха, ха, — засмеялся Эрменрих, — уехать? Нет, ты уйдешь отсюда пешком, и я не мешаю последовать твоему примеру всем, кто пожелает.

Так Дитрих должен был покинуть наследие, полученное им от отца, и уйти пешком из города, в котором он вырос. Долго слышал он за собой горькие жалобы и рыдания женщин и детей, мужья и отцы которых решились сопровождать в изгнание своего короля. Но это было еще не все. Увидев, что из города уходят только мужчины, Эрменрих рассердился.

— Вон из города все, кто был предан Дитриху! Прогнать также и женщин и детей! Пусть и они уйдут пешком вслед за своим королем! — кричал он в гневе.

Увидал Дитрих женщин и детей, выходивших из города, и впереди всех Уту, жену Хильдебранда, и сказал:

— Никогда уж никто не увидит улыбки на моем лице. Об одном только молю я Бога: да дарует Он мне настолько жизни, чтобы успел я отомстить за это злодейство тому, кто в нем повинен.

Но недолго торжествовал Эрменрих. Не успели изгнанники пройти несколько миль, как встретили они толпу всадников; то были Экеварт и Амелот, возвращавшиеся из удачного похода: со своим войском напали они на врагов и взяли Гарду и теперь попали как раз вовремя, чтобы принять на свое попечение изгнанных из города женщин и детей и тем дать возможность Дитриху поскорее скрыться от Эрменриха.

Бернские воины прошли через Истрию и переправились через горы. Когда же пришли они в Гран, Дитрих вполне предался своему горю; глядя на своих истомленных товарищей (их было у него пятьдесят), он ломал руки и горестно восклицал:

— О горе нам, изгнанникам, куда денемся мы теперь? Нет у нас ни золота, ни имущества, и никто не согласится принять нас к себе!

Тщетно старый Хильдебранд пытался утешать его: горе Дитриха не знало пределов.

На ночь они нашли себе приют в доме одного купца. Проснувшись на другое утро, Хильдебранд увидал проезжавшего по дороге посла и спросил его, откуда он ехал.

— Из Этцельнбурга, — отвечал посол. — Сегодня проедет тут королева Хельха, а с нею маркграф Рюдигер.

Обрадовался старик такой вести.

Случилось так, что королеву Хельху кроме маркграфа Рюдигера сопровождали еще верный воспитатель Гарлунгов, Экегард, и Дитлейб из Штейера: оба они, спасаясь от ярости Эрменриха, бежали в землю гуннов. Дитрих хотел было спрятаться от них, но Экегард его узнал и поспешил войти вслед за ним в дом, чтобы приветствовать его. И как же обрадовался ему Дитрих и его спутники! Пока они обменивались радостными приветствиями и вопросами, вошел в дом и маркграф Рюдигер. Обменявшись и с ним приветствиями, Дитрих, среди слез и вздохов, рассказал ему свою печальную повесть о том, как он, чтобы спасти своих воинов, вынужден был покинуть свой город. Выслушав его, маркграф Рюдигер настоял на том, чтобы они позволили ему на свои средства одеть их, вооружить и снабдить конями. Потом поспешил он к королеве и рассказал ей, как могучий Дитрих утратил свои земли. Сильно огорчилась королева этой вестью и, узнав, что сам Дитрих был в ту минуту в Гране, она поспешила послать к нему маркграфа Рюдигера, приказав привести к ней его самого и его товарищей.

Так попал Дитрих в землю гуннов и много лет жил он там, снедаемый тоской и печалью. Хотя королева и принимала его радушно, а король Этцель пригласил его в свой замок и обходился с ним ласково и приветливо, но ничто не могло облегчить скорби Дитриха и вознаградить его за утраченное счастье. Наконец, чтобы утешить его, король гуннов обещал ему снарядить для него войско, чтобы с его помощью он мог наказать своего врага. Однако долго еще пришлось бы ждать, пока Этцель успел собрать такое войско.

Но вот однажды прискакал к Этцелю во двор всадник. Двенадцать дней и двенадцать ночей скакал он без отдыха, торопясь обрадовать Дитриха своею вестью. Первый увидал его Рюдигер и сейчас же узнал: был то Амелот из Гарды. Никому, кроме Дитриха, не хотел он сказать, зачем он приехал: ему первому хотел он сообщить свою новость.

— Государь, — крикнул он ему, когда Дитрих вышел к нему навстречу, — я привез тебе радостные вес

ти: мы взяли назад Берн и еще Боцен, Иннталь и еще кое–какие земли; теперь пора тебе вернуться домой!

Тут Амелот подробно рассказал все как было.

— Случилось раз, что Эрменрих уехал из Берна, где он всегда находился. Я узнал об этом и, подняв боевое знамя Эрменриха, поехал туда со своими воинами. Никто не остановил нас у городских ворот, потому что все приняли нас за воинов Эрменриха и думали, что это он сам отослал нас назад. Так проникли мы в город и перебили всех бывших там воинов. Теперь Альфарт со своим войском охраняет город.

Весело снарядился Дитрих в обратный путь; с ним поехало много славных витязей — не только его собственных, но также и гуннов. Нежданные, приехали они в Берн. Весть о случившемся успела тем временем дойти и до Эрменриха. Города один за другим отпадали от него и переходили на сторону их законного государя, и Эрменрих поспешно снарядил большое войско, чтобы положить этому предел. Первым из таких городов был Милан. Тут Тидас собрал вокруг себя преданных Дитриху людей и послал к нему с этою вестью витязя Фолькнанта. В то же время сообщал он ему, что Эрменрих подходил к городу, опустошая и разоряя на своем пути всю страну.

Нельзя было медлить. Немного еще воинов собралось вокруг Дитриха, но сильное войско гуннов шло уже ему на помощь, — эту весть привез ему посол от королевы Хельхи.

На другой день огромное войско подошло к городу. При виде его никто не мог решить, друзья это или же враги; но когда подошло оно ближе, бернцы с радостью узнали во главе его маркграфа Рюдигера. Это всем придало духу. Между тем из Милана опять прискакал гонец и настойчиво просил о помощи, потому что враги осадили уже город и великая беда грозила бы всем, если бы город сдался.

Снарядившись, войска сейчас же подняли знамена и двинулись к Милану; но, не доходя до города, Дитрих собрал военный совет из своих воинов и предводителей гуннов.

— Вряд ли безопасно нам встречаться с врагом в открытом бою, — сказал он, — нас для этого еще слишком мало. А потому я советую отделить отряд и послать его на разведку: надо нам постараться застигнуть неприятеля врасплох.

Все согласились с ним, и Хильдебранд с частью надежных воинов отправился вперед.

В то время как Хильдебранд со своими воинами издали разглядывал войско Эрменриха, с той стороны тоже отделились два витязя со значительным числом воинов, чтобы, в свою очередь, разведать кое–что о войске бернцев. Витязи эти были Витеге и Хейме: всегда были они рады случаю причинить вред Дитриху.

Но Хильдебранд проведал об их замыслах и поспешил вернуться назад, чтобы предупредить своего господина о грозившей ему опасности. Громадный перевес числа врагов внушил ему такие опасения, что он советовал Дитриху скорее удалиться, чтобы избежать битвы. Досадно показалось это Вольфгарту, горячо прервал он Хильдебранда и заявил, что сам он видел один немногочисленный отряд, и тут только рассказал о Витеге и Хейме. Надо было не медля отвратить опасность. Дитрих отделил значительную часть своих воинов, чтобы они, засев в засаде, поджидали неприятеля. Едва успели они это исполнить, как пришли уже новые вести: Альфарт, в свою очередь, ходил на разведку и высмотрел место, откуда с успехом можно было напасть на неприятеля. Туда послали второй отряд. Остальное же войско осталось на прежнем месте. Ночью началась резня. Нерадостно было пробуждение воинов Эрменриха: Хейме и Витеге не верили своим глазам, наткнувшись на более многочисленного неприятеля, но защищались, как подобало отважным воинам. Осада и битва продолжались до утра. Все поле было пропитано кровью. Обе стороны сражались с отчаянною храбростью. Повсюду слышались стоны и вздохи. Вся трава покраснела от крови убитых. Много погибло тогда славных воинов.