Для этого Ленин и подписал закон об антисемитизме в самый, казалось бы, неподходящий момент, когда возглавляемые местечковыми комиссарами продотряды громили русских крестьян, когда только-только расстреляли царскую семью…

И вот задуманное Лениным убийство царской семьи было превращено Свердловым из-за его неизбывной жадности в акт обыкновенного мародерства.

Более того…

После организации убийства царской семьи Свердлов начал входить во вкус самостоятельного правления и, как не без раздражения заметил сам Ленин, «сплошь и рядом единолично выносил решения»^{342}.

Я.М. Свердлова, безусловно, беспокоило все возрастающее по отношению к нему раздражение Владимира Ильича, тем более что причин для этого раздражения у Ленина было достаточно и помимо стратегических разногласий.

С того самого момента, когда Свердлову удалось занять освобожденное Л.Б. Каменевым место председателя ВЦИК, Яков Михайлович львиную долю своих сил и времени посвящает пропихиванию на различные государственные посты своих родственников и верных людей.

Пример ему подал сам Владимир Ильич, который тоже пристроил всех своих родственников в правительство… Но у Якова Михайловича семья была больше, да и образованием, и развитием интеллекта Свердловы не утруждали себя, и поэтому практически у всех Свердловых бросалось в глаза их полнейшее несоответствие занимаемым должностям…

Зная бесцеремонность и безжалостность В.И. Ленина к любым промахам сотрудников, можно представить, сколько оскорблений пришлось вытерпеть Якову Михайловичу за свое стремление устроить небогатых умом родственников на хорошие места.

Не богат умом был и сам Яков Михайлович.

Существует множество свидетельств, что он действительно считал себя способным заменить В.И. Ленина и дело управления страной не казалось ему слишком уж сложным.

В сентябре 1918 года Свердлов сосредоточил в своих руках практически всю власть и чувствовал себя вполне комфортно.

— Вот, Владимир Дмитриевич, — говаривал он В.Д. Бонч-Бруевичу, — и без Владимира Ильича справляемся…

Большинство современных историков считает также, что и столь стремительный расстрел Каплан и, наконец, сожжение трупа, чтобы его никогда уже больше нельзя было опознать, были сделаны по непосредственному указанию Якова Михайловича Свердлова и прямо свидетельствуют о его причастности к покушению на В.И. Ленина.

В принципе, версия о причастности Якова Михайловича Свердлова к организации покушения имеет право на существование.

И, скорее всего, и сам В.И. Ленин ясно понимал это.

Более того, можно предположить, что та неожиданная болезнь, которая так стремительно в 4 часа 55 минут 16 марта 1919 года оборвала жизнь Якова Михайловича Свердлова, тоже не была случайностью, а прямо вытекала из дерзкой попытки Якова Михайловича лишить жизни Владимира Ильича.

«Не прошло и месяца, как той же испанкой заболел Я.М. Свердлов… — вспоминал В.Д. Бонч-Бруевич. — Несмотря на предупреждения врачей о том, что испанка крайне заразна, Владимир Ильич подошел к постели умирающего… и посмотрел в глаза Якова Михайловича. (Выделено нами. — Н.К.) Яков Михайлович затих, задумался и шепотом проговорил: “Я умираю… Прощайте”»^{343}.

Комментируя этот эпизод из воспоминаний В.Д. Бонч-Бруевича, исследователи отмечают, что, зная Ленина, можно быть уверенным, что «в интересах революции» он никогда не пошел бы к Свердлову, если бы тот действительно был болен заразной болезнью.

Поэтому особое значение приобретают тут безобидные слова, как посмотрел Ленин в глаза Якова Михайловича, особым смыслом наполняется факт, что Ленин входит к еще живому Свердлову, а уходит уже от мертвого…

Все это подтверждает версию, согласно которой Яков Михайлович никакой «испанкой» не болел, а был, согласно доброму еврейскому обычаю, забит камнями в Орше…

Уже не раз отмечалось, что на кадрах кинохроники похорон Свердлова отчетливо видна в гробу забинтованная голова Я.М. Свердлова.

И все-таки, как мне кажется, говорить, что Я.М. Свердлов действительно был забит камнями, едва ли разумно. Скорее всего, метание камней, имевшее место на митинге в Орше, носило символическое значение, а непосредственной причиной, вызвавшей физическую смерть Свердлова, был какой-то яд…

А тогда, 31 августа 1918 года, в 6 часов утра, пытаясь отвести от себя подозрения, Якоб Петерс устроил Фанни Каплан очную ставку с Локкартом и его помощником, капитаном Хиксом.

Локкарт запомнил, что Фанни была одета во все черное, волосы у нее были тоже черные и «под глазами — большие черные круги».

«Мы догадались, что это была Каплан. По-видимому, большевики надеялись на то, что она узнает нас и не сможет этого скрыть. Сохраняя неестественное спокойствие, она подошла к окну и, подперев подбородок рукой, стояла неподвижно, безмолвно, глядя в окно невидящим взором, словно смирившись со своей судьбой, до тех пор, пока не пришли охранники и не увели ее».

Это последний портрет Каплан.

Эта очная ставка была последним вызовом Фанни Каплан на допрос.

Более, кроме людей, которые расстреливали ее, Каплан никто не видел…

Считается, что 3 сентября 1918 года коллегия ВЧК вынесла постановление о расстреле Ф.Е. Каплан (Ройдман).

Член коллегии ВЧК, секретарь ВЦИК В А Аванесов (С.К. Мартиросов) поручил коменданту Кремля Павлу Дмитриевичу Малькову привести данный приговор в исполнение в тот же день.

Как утверждал Янкель Хаимович Юровский^{344}, который после расстрела царской семьи, кажется, безотлучно находился в квартире Якова Михайловича Свердлова, тот вызвал к себе П.Д. Малькова и лично проинструктировал перед расстрелом.

Вызвав нескольких охранников-латышей, а также одного из шоферов автобоевого отряда при ВЦИК, П.Д. Мальков приказал вести арестованную в помещение кремлевского гаража. Водитель завел машину, и Мальков выстрелил в затылок Каплан.

Было 16 часов пополудни 3 сентября 1918 года, или — время и тут рвется! — 4 часа утра 4 сентября.

Нам кажется, что 4 часа утра 4 сентября 1918 года — более реальная дата. Ведь расстрел происходил в кремлевском гараже, и днем в гараже наверняка был народ, были посторонние свидетели, а их избегали, тем более что одним только расстрелом казнь Фанни Каплан не ограничилась.

Труп ее завернули в брезент, вынесли в Александровский сад и, облив бензином, подожгли в железной бочке…

Присутствовавший при расстреле и сожжении Каплан кремлевский библиофил и поэт Демьян Бедный, почувствовав запах горелой человечины, упал в обморок.

Когда он пришел в себя, сверху из осеннего неба, кружась, падали на него белесые хлопья.

— Снежинки? — удивленно проговорил Ефим Алексеевич. — Рано снегу-то…

Орудовавший возле бочки с горящей Каплан Павел Дмитриевич Мальков засмеялся в ответ.

Хмурые, стояли поодаль латыши с винтовками…

Демьян Бедный встал с земли.

Он все понял.

Это были не снежинки…

Говорят, что Демьян Бедный напросился на расстрел Фанни Каплан для «получения творческого импульса».

Импульс этот он получил…

Под стихотворением «Снежинки» ставят в скобочках дату — 21 января 1925 года, но когда написано Демьяном Бедным это стихотворение, неизвестно…

И кто знает, может, тогда, ранним сентябрьским утром 1918 года, когда падали на лицо кремлевского библиофила белесые хлопья пепла, поднимающиеся из бочки, возле которой орудовал неутомимый Мальков, и сложились в сердце пронзительные строки: