— Несомненно, мне моя жизнь дорога, — ответила я. — Несомненно, я отсюда уеду как можно быстрее… Вот только выполню до конца свой гражданский долг.

— А у вас есть такой? — удивился лейтенант. А потом, округлив и без того круглые глаза, раскрыл папку: — Что это?

— Протоколы, аудиозаписи телефонных переговоров, мои соображения по поводу последних событий. Ознакомьтесь, пожалуйста. Если у вас будут вопросы, я постараюсь на них ответить.

На ознакомление с предоставленным материалом ушло не менее часа. За это время я успела выпить чашку плохого чая из мутного граненого стакана, пару раз взвизгнуть, оказавшись в непосредственной близости от мыши, которая облюбовала местечко у моих ног, слегка вздремнуть и вдоволь налюбоваться прекрасным видом из окна заднего двора, где ржавела пара-тройка разбитых до состояния металлолома машин. Попутно я отвечала на вопросы и даже пыталась задавать свои, на что мне было сообщено, что сведения, составляющие тайну следствия, не подлежат разглашению. По тону, каким было сделано заявление, мне стало ясно, что никакими особенными сведениями следствие не располагает. Так, мелочь, о которой еще не успели пронюхать местные репортеры…

— И что это вас в детективы потянуло? — иронически осведомился Сухоручко, держа в руках довольно пухлую папку.

— Профессия обязывает, — туманно заявила я, но не стала уточнять, в чем именно состоит моя профессия. Я справедливо полагала, что милиция должна недолюбливать частных сыщиков, которые отбирают у нее хлеб. И спешно добавила: — Кроме того, у меня есть основания полагать, что следующей жертвой могу быть я…

Сухоручко уставил на меня свои выпуклые глаза и удивленно пробормотал:

— С какой стати?

— А с такой! — И я начала рассказ о тех запутанных отношениях в семейном клане Чипановых, невольной свидетельницей и невольной причиной которых я стала. Пришлось также затронуть скользкую тему наркотиков и в двух словах дать понять лейтенанту, кто такой Тхан Мгомбо Свидлер и чем он опасен.

— Очень уж точно совпадают по времени разговор со Свидлером и убийство Маши… — задумчиво протянула я. — Вам не кажется?

Я ждала моральной поддержки и обсуждения ситуации. Но дальнейшее показало, как жестоко я ошиблась в своих ожиданиях.

— Ерунда все это! — со вздохом ответил Сухоручко. — К сожалению, красивая, но ерунда…

— Что «ерунда»?! — опешила я.

— Да все! — Он небрежным жестом отодвинул папку. — Вот это все… Про сына Чипанова мы и так все знаем, а все остальное… Бред! — заключил он.

— Как «бред»? — растерялась я. — Почему?

— Потому что личность преступника в общих чертах следствию уже известна… Составлен его психологический портрет, фоторобот… Над этим делом уже две недели работают специалисты по серийным убийствам. Ни один из подозреваемых вами людей не вписывается в картину. Вот, посмотрите… — Лейтенант протянул мне отпечатанный листок бумаги.

— Что это?

— Это так называемый розыскной профиль, то есть характеристики серийных сексуальных убийц, полученные психиатрами путем изучения уголовных дел.

Я прочитала содержимое листка.

Из него следовало, что среди «душителей» не выявлено, в каком возрасте совершается первое или последнее преступление. Среди них высок процент лиц без определенного места жительства. Образование у них чаще всего неполное среднее, они не работали и не служили в армии в связи с соматическими заболеваниями. Ранее находились на иждивении, проявляют склонность к частым конфликтам с окружающими. Возможен какой-либо психофизический дефект.

Об их детстве известно следующее: воспитывались часто без отца, отношения с матерью были враждебные, вплоть до применения физического наказания. Или, напротив, носили характер тотальной гиперопеки. В играх и контактах они выбирали лиц моложе себя, занимая в отношениях с ними доминирующую роль.

Преступления совершались в любое время года. Две трети обследуемых не принимали мер по сокрытию трупа. После преступления иногда меняют место жительства.

Этот так называемый розыскной профиль серийных убийц составил Антонович Ю.А., заслуженный деятель науки России, доктор юридических наук, профессор.

— Ну? — спросил меня Сухоручко.

— Что «ну»? — парировала я. — Это статистика! Теория. А как сказал старикан Гёте: «Суха, мой друг, теория везде, а древо жизни пышно зеленеет…»

— Я не знаю, что там сказал Гёте, — с видимым усилием скрывая раздражение, произнес Сухоручко. — Вот передо мной лежит фоторобот. А вот составленные на основании розыскного профиля вероятностные характеристики преступника. — Он принялся читать: — «Вероятно, женат, возможно, имеет детей. Мужчина скорее всего до 30 лет, хотя может быть и среднего возраста». Понимаете? Мужчина! Подчеркиваю, муж-чи-на! Ясно?.. Далее… «Скорее всего без высшего образования, занят малоквалифицированным трудом, возможно, без определенного места жительства. Часто конфликтует с окружающими его людьми, ведет уединенный образ жизни, возможен физический недостаток». Нам даже лекцию недавно прочитал профессор из института имени Сербского!

— Ну и что он сказал, ваш профессор? — иронически хмыкнула я. — Поведал, кто убийца?

— Нет, — Сухоручко не обратил внимания на иронию, — но рассказал много интересного. Представьте себе, в среде серийных убийц тоже существует четкая квалификация. Например, они делятся на «душителей» и… — он раскрыл тетрадку, лежавшую на столе, — на «потрошителей», то есть лиц, совершающих повреждения. В свою очередь, «душители» делятся на укрывающих жертву и не укрывающих. «Потрошители» — на повреждающих внеполовые органы (лицо, глаза и пр.) и повреждающих половую сферу. Они также делятся на скрывающих труп и не скрывающих. Теперь понятно, что «наш» преступник является «душителем», не укрывающим жертву, склонным к фетишизму, — у убитых были похищены кое-какие личные вещи. Вот по этим вещам, изъятым у потерпевших, мы его и возьмем. Вот от чего стоит плясать!

— А что еще интересного рассказал вам ваш психиатр?

— Ну, много чего… Рассказал, что в основной массе случаев способ убийства остается неизменным на протяжении всей преступной деятельности, так как он, так же как и выбор жертвы, и характер нанесения повреждений, наиболее тесно связан с личностью преступника. То, что жертвы в процессе удушения не были изнасилованы, говорит об одном. Понимаешь, он, как сказано в розыскном профиле, скорее всего импотент, поэтому удовлетворяет себя таким специфическим способом.

— Ну, тогда это не Стасик! — задумчиво произнесла я. — Кажется, у него с этим все в порядке…

— В том-то и дело! — горячо воскликнул Сухоручко. — Насколько я его знаю (а я знаю его уже лет пятнадцать), он никогда отклонениями не страдал. Девушек у него всегда было навалом… К тому же у Чипанова какое-никакое высшее образование, есть определенное место жительства, он не сидел, не псих… И образ жизни, который он ведет, никак нельзя назвать уединенным… Нет, не вписывается он в розыскной профиль! Никак не вписывается!

— Значит, я его вычеркиваю, — произнесла я.

— Подожди, рано еще… Что-то он исчез уж очень быстро и прямо перед гибелью своей сестры… Вот если он хотя бы был шизофреник! Жалко, у нас в городке шизофреников-то раз-два и обчелся… Уже всех проверили, никто не подходит! Кстати, профессор рассказал, что несколько лет назад в Москве был один такой серийник, тоже любил душить свои жертвы шнурком. Почерк похож, сходится даже в мелочах. В основном работал в осеннее и зимнее время, выбирал жертвы в меховых шубах или в одежде с пушистым воротником, всегда забирал у них на память маленький сувенир… Их, жертв этих, у него было пять или шесть…

— На Маше в тот вечер была моя куртка с меховым воротником… — Кровь отхлынула от моего лица. — Может быть, он?

— А? Да? — Сухоручко пожал плечами. — Ну и что? Первые две жертвы, Новикова и Катасонова, тоже были одеты в одежду с меховыми элементами. Это и понятно — сейчас мода такая, да и зима на дворе…

— А может быть, это все же он? — Сердце мое учащенно билось. — Может быть, он объявился в здешних краях.