Постояв несколько минут, Улыба собрался с духом и, стараясь быть неслышным и невидимым, двинулся к большому камню, отделявшему заросли от внутреннего дворика. Но стоило ему сделать несколько шагов, как он ослеп от яркого света, ударившего ему в лицо.

– Мальтон-Джек! – изумленно прошептал кто-то. – Какого дьявола ты тут делаешь?

– Да-да, это я… ищу часы, потерял их тут, кажется, – выговорил Улыба заготовленную фразу.

Свет фонаря на мгновение переместился, выхватив из темноты лицо, и погас. Улыба успел заметить, что перед ним сержант Бжезинский из их отдела, которому он лично три часа назад передавал коробку от полифункционала. Улыба успел также заметить, что Бжезинский зажал рукой край воротника, где был спрятан микрофон.

– Ты сейчас что-то слышишь, Ян? – неожиданно для самого себя спросил Улыба. – Трансляция идет?

Ответом ему было недоуменное молчание. Только спустя полминуты Бжезинский раздраженно спросил:

– Какого черта, Улыба? Решил меня подставить?

Наблюдатели из разных смен не имели права обмениваться информацией, касавшейся объектов, и Улыба это знал, просто этот вопрос как-то сам собой слетел с его языка.

– Прости, Ян, – поспешил успокоить его Улыба. – Понимаешь, в мою смену были кое-какие проблемы с этим, вот я и решил спросить. Но все, рот на замке. Если у тебя мелкие проблемы, ты сам без труда с ними справишься, я же тебя знаю, ты профессионал.

Бжезинский помолчал, потом произнес:

– Ладно, я тебя не видел. Обойду дом, когда вернусь, надеюсь, ты уже смоешься.

Хрустнула ветка, и Мальтон-Джек понял, что легкий и быстрый Бжезинский уже далеко.

– Эй, Улыба… – вдруг послышалось из темноты.

– Да, Ян?

– А что, часы хорошие?

– Золото.

– Ясно… Сейчас ты вряд ли их найдешь. Если что, ближе к утру, когда начнет светать, я пройдусь, может, замечу.

– Спасибо, Ян.

Дождавшись, пока ветки перестанут потрескивать, Улыба двинулся к камню.

Через минуту он уже опирался на него.

Окна, выходившие на патио, были тонированы, и Улыба не мог знать, спят ли обитатели дома, смотрят ли они головид или продолжают вести свой нескончаемый монотонный разговор о достоинствах Новой Системы, который извел даже Улыбу, несмотря на то, что тема была ему близка. А может, они сидят у окна, включив функцию ночного видения, и любуются деревьями? Улыба спрятался за камень, чтобы его не заметили. То, что объекты по-прежнему внутри, он знал наверняка, иначе, зачем дежурить возле дома наблюдателям?

Как ни напрягал Улыба зрение, нельзя было отсюда в темноте увидеть то место, куда Уокер утром прицепил минирадар.

Придется ползти. Он вышел из-за камня, кряхтя, опустился на четвереньки и прислонил набитый ужином живот к холодным плитам. Пропитавшийся потом во время бега костюм остыл, теперь он лип к телу и мешал движениям. Улыба двинулся вперед и тут же отчетливо вспомнил, как уже делал это сегодня. Он точно также медленно полз по каменной поверхности, цепляясь руками за щели. Полз к дому, чтобы снять «ухо». Рука коснулась стены. Не здесь это было, дальше, между окнами, прямо над цоколем. Вот в этом самом месте. Разумеется, здесь ничего нет. Для чего же он тогда пришел?

Теперь память прояснилась. Улыба вспомнил отчетливо, как из-за шума в наушниках пришлось отключить минирадар. После того, как они с Руди вызвали группу захвата, – а вызвали они ее, когда услышали слова Смита о том, что он собирается допросить хозяина дома каким-то страшным способом, и, надо заметить, к тому времени хозяин был уже связан, – так вот, после этого ни Мальтон-Джек, ни Уокер уже не цепляли «ухо» на стену. Оно так и осталось лежать в кармане Улыбы, пока он не обнаружил его там, когда искал электронный ключ. Потом минирадар перекочевал в коробку от полифункционала, где – о нет! – возможно, лежит и до сих пор.

Улыба сел, прислонился спиной к стене.

У хозяина дома были связаны руки… он называл пришедших преступниками… Потом речь шла о биосиверах и о мозге… Если хочешь жить, говорил объект, ты должен кое-что сделать… или объяснить… Потом сам хозяин рассказал, как включить антирадар. И потом грохот в ушах.

Но ведь все, что они с Руди слышали, должен был слышать и диспетчер. Тот наверняка сообщил об этом шефу, почему же они позволили группе захвата спокойно удалиться?

Улыбу вдруг снова бросило в пот. Он понял, что впервые в жизни отразил в отчете – пусть даже формальном – неверные факты: не упомянул там ни разговор между объектами о связанных руках, преступниках, биосиверах и антирадаре, ни о поломке оборудования, ни о том, что они половину дежурства проваляли дурака, спрятав минирадар в коробку от полифункционала и слушая фальшивую болтовню, которую транслировал им неизвестный оператор.

«Надо срочно исправить эту ошибку», – подумал Улыба. Если он сделает это прямо сейчас, его простят. Он совсем не хочет быть участником программы реабилитации преступников, он хотел бы стать клиентом, но только добровольно, с сохранением всех условий – семьи, работы, привычного досуга…

Улыба грузно сполз на плиты и двинулся в обратном направлении. А что если сменщики обнаружили их досадную ошибку? Как бы они поступили? Уж точно Бжезинский не признался бы ему в этом. Они бы вернули «ухо» на стену, разумеется в каком-нибудь другом месте, и стали бы внимательно прослушивать разговоры внутри…

Но антирадар! Он не дал бы им это сделать. Тогда бы это насторожило наблюдателей, и они… Но повода вызывать группу захвата не было, потому здесь пока тихо. Значит, так и есть. Коллеги посмеялись над ними. Может, и сейчас они сидят где-нибудь поблизости и, надев очки ночного видения, следят за ним, видят его перепуганную рожу и едва сдерживают смех.

Черт! Бжезинский предупредил, что сделает круг и вернется. С минуты на минуту он должен быть здесь.

Мальтон-Джек поспешил обратно.

«Будь что будет», – подумал он. Смена сдана. Отчет, как ни крути, формальность. Он особо ни к чему не обязывает, есть ведь диспетчер, который все слышит и записывает, вот с него пусть и спрашивают».

Улыба дополз до гравия, свернул за камень и поднялся. Пора уходить. Выставив вперед руки, наклонив голову и жмурясь, чтобы иголки не попали в глаза, он двинулся обратно. Под ногой хрустнула ветка, и Улыба замер, прислушиваясь, не идет ли Бжезинский, но вокруг было тихо, и он снова двинулся вперед, пока не дошел до трех елей. Тут Улыба решил немного отряхнуться, проверить, не порвана ли одежда, потому что идти по городу пешком в рваной одежде, пусть даже в такое время, не очень то хорошо, особенно, если ты работаешь в полиции.

Одежда оказалась цела. Мальтон-Джек собирался уже идти домой, но тут рядом с ним произошло какое-то движение, зашелестела сухая трава, и послышалось бряцание металла.

Глава 11

– Они нас больше не видят, – сказал Айвен. – Они слепы. – Он сделал короткую паузу, скользнул взглядом по связанному женскому телу. – Подожди.

Айвен разрезал веревки ножом, принесенным из кухни, и помог Миле сесть. Затем подобрал с пола ее одежду, бросил на кушетку.

– Но мы по-прежнему с тобой соединены, – проронил Айвен.

Мила ощущала боль в горле, ссадины на шее горели огнем, голова кружилась, и в теле была такая слабость, что она, одевшись, тут же снова опустилась на кушетку.

– Да, я чувствую, – выговорила Мила. – На какое-то время это проходило. Я тебя не слышала, даже боялась, что ты задохнулся в этом проклятом гробу…

Она уловила его удивленный взгляд, а вслед за этим попытку сдержать что-то, исходящее не из разума.

– Ты цела? – спросил он. – Кажется, обошлось.

Миле на минуту захотелось если не обнять, то хотя бы прикоснуться к нему, но Айвен уже вернулся в привычное рабочее состояние.

– Прости. Я такая дура!..

– К черту сантименты, – громко сказал он. – Мы должны выбраться, пора уходить отсюда. Помнится, этот рыцарь круглого стола говорил о каком-то подземном ходе.

Он достал миником и выключил его. Затем склонил голову и, прищурившись, стал прочесывать лабораторию.