Мила огляделась, соображая, куда спрятать вытащенную часть биосивера, и не придумала ничего лучшего, чем бросить ее под ноги толпы. В последний миг она заметила, что среди множества элементов устройства болтается мозг. Но, как ни странно, мальчик уже стоял рядом и улыбался, а девочка дергала ее за руку и указывала рукой на сверкающую процессию. «Как ты себя чувствуешь?» – спросила она у мальчика. «Хорошо, госпожа Камилла», – ответил тот с обычной вежливостью. Мила тревожилась, как бы Татьяна, вернувшись, не обнаружила под ногами раздавленный мозг ребенка, но в эту минуту толпа подхватила их, понесла в сторону, и она облегченно вздохнула. Но вдруг Бурцевы предстали перед ней, и вид их был страшен. Руслан держал в руках что-то окровавленное (она догадалась: это – мозг!), а у Татьяны были огромные, наполненные ненавистью, глаза. Мила закрыла лицо руками, чтобы не видеть этих глаз, застонала и в ужасе проснулась.

За окном был синеватый вечер.

Где-то на другом конце невидимого канала легким раздражением на ее испуг отозвался Айвен. Мила прислушалась. Айвен вновь сосредоточился. Кажется, у него стало кое-что намечаться.

Она встала с кресла и вышла на улицу.

В нескольких десятках шагов в зарослях вяза что-то шевельнулось и замерло. Мила прислушалась. Движение не повторилось. Она подобрала с травы упавшую ветку и швырнула в заросли. Если бы это был крупный зверь, то он обязательно отреагировал бы, но в кустах было тихо.

Мила поспешила к Айвену.

Она сделала несколько десятков шагов, но тут новый шорох заставил ее остановиться. Внутри все сжалось от страха. В этих лесах могли водиться и волки, и даже медведи. Зачем она сюда пошла?

Мила присмотрелась, но ничего не увидела. Назад бежать было опасно, домик уже скрылся за деревьями.

Айвен, видимо, почувствовал ее оцепенение. «Иди назад, – долетел мысленный посыл. – Ничего не бойся. Это заяц или белка».

«Где ты? – спросила Мила. – Я не вижу дороги».

Через несколько секунд вдалеке хлопнула дверь, послышался крик Айвена. В тот же миг вновь повторился шорох, и Мила как по команде бросилась бежать. Скоро впереди замаячило светящееся окно, и спустя некоторое время она заскочила в дом, чуть не сбив Айвена.

Когда помощник по внутренним делам пришел, Фридрих Ганф сидел за прозрачным столом секретарши, обхватив голову руками.

– Ремо знает об убийстве в Нане, – сказал он.

– У Ремиша всегда были связи во многих сферах, – отозвался Хальперин, даже не изменившись в лице.

– Ваши люди не надежны, Борис! Не понимаю, почему они до сих пор не клиенты? Вы хотите, чтобы ими занималось ВРО? Значит так. Разрешаю допросить Ремо. С его головы не должен упасть ни один волосок. А затем вы сделаете так, чтобы он все забыл. Вы проследите, откуда пришла информация. Всех, кто к этому имеет хоть какое-то отношение, откорректировать. И главное – найдите их! Вопросы?

– Нет вопросов, шеф. Я понял.

– Скажите, какого черта я должен терять друзей из-за ваших оплошностей? Вы знаете, кем для меня был Ремо? Вы сами не боитесь, что однажды утром проснетесь немного другим человеком?

– Никто не знает наверняка, что он сам неимплантер, шеф, – по-прежнему невозмутимо ответил Хальперин. – Помимо нашей системы может быть…

Ганф вскочил из-за стола, шагнул к помощнику. Ему хотел крикнуть, поставить подчиненного на место, но он все-таки сдержался. Простая истина, высказанная Борисом, была так же отвратительна, как неоспорима. Ганф заставил себя успокоиться.

– Да, – мрачно сказал он, глядя на помощника сверху вниз. – Наверное, вы правы. Теперь никто не знает наверняка.

– Вы уже советовались с Энтерроном насчет Ремо, шеф? – спросил Хальперин. По его виду невозможно было понять, чувствует ли он себя хоть немного виноватым.

– Только что мы приняли с вами решение, Борис. С чего вы взяли, что мы должны советоваться по каждому клиенту? Ремо ничем не отличается от остальных. Но… Это должна быть имплантация на уровне двенадцатой Головы. Пусть все сделают в лаборатории нашего офиса. Пусть привлекут специалистов из Киберлайф. Обычная стандартная процедура. Если Энтеррон не заупрямится, значит все в порядке.

Хальперин ответил кивком.

– Ремо у меня в кабинете, – сказал Ганф. – Я разблокирую дверь сразу после того, как здесь появятся ваши агенты.

Хальперин тут же достал миником и произнес:

– Пять человек в приемную шеф-оператора немедленно.

– Не позже чем через два часа у Ремо должен быть биосивер, – сказал Ганф.

– И все же, шеф, позволю себе повторить вопрос. Будете ли вы по этому вопросу связываться с Энтерроном?

– Мы поставим его перед фактом.

– Шеф, – Хальперин опустил глаза, но на его морщинистом аскетическом лице не отразилось ни единого чувства, – когда я отслежу источник информации и насильно подвергну нескольких человек процедуре, это ведь не изменит общей картины.

– К чему вы клоните, Борис?

– Одно ваше слово, и я сделаю всю полицию подконтрольной. Нужна тотальная имплантация.

«Ты читаешь мои мысли, старый змей», – подумал Ганф.

– Взять на себя ответственность за весь штат полиции? – воскликнул он. – Не стоит забывать о судье, Борис, высшая ступень иерархии принадлежит не им. Нет. Мы не можем нарушать закон.

Борис многозначительно посмотрел на шефа.

– Данный случай относится к категории чепе, – с раздражением отмахнулся Ганф. – Закон о праве на имплантацию я знаю наизусть.

– Но, шеф, там нет ни слова о том, что мы можем действовать вопреки желаниям гражданам. Тем не менее, у нас богатый опыт принудительного программирования, начиная от всей вашей прислуги и заканчивая тем журналистом…

– Борис!

Хальперин выпрямился по стойке «смирно».

– Еще один вопрос, шеф.

– Да?

– Смит и его напарница. Мы найдем их в скором времени. Возможно, они прячутся на незаселенной территории между Наном и Террионом, где-то в лесистой местности. Сейчас мы там все прочесываем. Раз уж вы решили поставить Энтеррон перед фактом, то не проще ли нам сейчас попросту устранить Смита, а затем сообщить Энтеррону? Но перед этим мы захватим напарницу, и она не станет свидетельницей операции. Энтеррон не сможет узнать, как все произошло.

– Сможет. Через ваших агентов.

– Я отправлю неимплантеров.

– Ни в коем случае.

– А потом мы их перепрограммируем.

– Нет, Энтеррон все равно узнает. Это порочный круг, Борис. Мы нарушим пункт четыре седьмой статьи закона о разморозке: все правоохранительные действия только в пределах программы Киберлайф. Что с вами, Борис? Неужели стареете?

Ганфу показалось, что у помощника едва заметно дернулся уголок рта.

– Компьютер считает себя богом, – произнес Хальперин после паузы. – Все эти якобы необходимые издержки – жертвы, которых он требует. Простите, шеф. Одно дело помогать администрации управлять народом, другое – превращать систему власти в фарс. Пусть всем этим занимается ВРО. Я готов сложить полномочия, если окажется, что мы зашли в тупик. Вы правы: не в мои годы увлекаться борьбой.

Старик был явно обижен. Он выказал слабину, тем самым признав себя виноватым. Ганф почувствовал, что момент внушения настал.

– Послушайте меня внимательно, Борис. Энтеррон – это всего лишь программа. Она создана для облегчения работы администраторов. Но при этом Эн – ядро Новой Системы. Он все еще на начальном этапе развития. По сути, он – дитя. Кибернетики предупреждали о его несовершенстве. Ошибки, казусы, противоречия неизбежны. Энтеррон учится. Кто знает, может, каждый из регионов скрывает свои ужасные тайны. Никто из администраторов не хочет показаться профаном. Люди сами создают порочный круг, и сами должны из него выбираться. Я – шеф-оператор региона, значит, хозяин всех этих земель и правитель народа, но не забывай, что при этом я – гарант Новой Системы. Мы с вами ищем компромисс – золотую середину, не так ли? То, что произошло в Нане, не было административной ошибкой. Это несчастный случай. Моя логика, ваш опыт, а еще текущие потребности Новой Системы, в центре которой находится Энтеррон, допускают как учебный эксперимент дальнейшее пребывание Смита на свободе. Обнаружив его, установите наблюдение. Я не хочу вам это внушать. Вы с этим должны согласиться сами, если вы, конечно, не против Новой Системы.