— Который час, Кевин?

— Ты знаешь Фелдмана?

— Нет, кто это?

— Он мертв.

— Кто такой Фелдман?

— Партнер Пола. Он погиб. Вот так, Ричи…

— Кевин, что стряслось? Давай сначала и медленно расскажи, что там произошло.

Бреннан смог выдавить из себя лишь основные детали.

— Это все, Ричи. Позвоню тебе завтра и расскажу подробно.

Колер повесил трубку. Он очень расстроился из-за погибшего ныряльщика. Но когда он ложился спать, его начала преследовать одна мысль, которая не оставляла его до самого утра: он должен заменить Фелдмана во время следующей экспедиции.

Бреннан позвонил на следующий день и поведал Колеру всю историю. После этого Колер говорил с ним откровенно: у обоих был крепкий характер, и они были по-бруклински прямы друг с другом.

— Кевин, ты должен помочь мне попасть на борт.

— Знаю, Ричи. Я поговорю сегодня с Биллом.

В этот день Бреннан обрадовал Колера. Нэглу идея показалась великолепной. Колер был опытным, крепким и упорным, одним из лучших искателей кораблекрушений на Восточном побережье. Он с головой погрузился в историю Второй мировой войны, разбирался в немецких документах и трофеях. В коварной глубине он чувствовал себя, как дома. И он не погибнет: это было последнее, чего хотел Нэгл после несчастного случая с Фелдманом.

Колера не включили с самого начала в список членов экспедиции по следующим причинам. Во-первых, Чаттертон недолюбливал Колера, не лично, а из-за тех людей, которых он представлял. Колер был членом печально известной команды «Атлантических искателей кораблекрушений», чрезмерно активной и эпатажной ватаги ныряльщиков, которые носили на своих джинсовых куртках нашивки с черепом и костями и черт знает что вытворяли на зафрахтованных судах. Они были бесстрашными и первоклассными ныряльщиками (Чаттертон отдавал им должное), но он презирал их алчность, стадный инстинкт, заставлявший их поднимать с затонувшего судна все до самой последней щепки, пока их мешки не распирало от трофеев, а их самих, как они думали, от мужественности. Никто из них, по мнению Чаттертона, не любил погружения во имя знаний, или поиска, или ради того, что может открыть это увлечение в самом человеке. Им нужна была блестящая мишура, и как можно больше.

Если бы принадлежность Колера к «Атлантическим искателям кораблекрушений» была его единственным недостатком, Чаттертон закрыл бы на это глаза. Он часто нырял вместе с членами этой ватаги, и некоторые из них ему нравились. Но Колер совершил куда более тяжкий грех, и этого Чаттертон забыть не мог: два года назад Колер и другие вышли в рейс, в результате которого «Искатель» мог оказаться в полном дерьме.

В конце 1989 года Чаттертону удалось пробраться сквозь узкое отверстие в обеденный зал для пассажиров третьего класса на «Андреа Дориа». Многие ныряльщики потратили годы на то, чтобы попасть в отсек третьего класса, но ни у кого это не получилось. Попав внутрь, Чаттертон увидел горы сияющего белого фарфора — больше, чем ныряльщики с «Искателя» могли бы поднять в течение нескольких лет. Чаттертон решил, что это хорошая возможность для Нэгла: ныряльщики готовы будут убить друг друга, чтобы попасть на борт «Искателя» и добраться до этой добычи. Проблема была в том, что мало кто, кроме Чаттертона, был достаточно опытен, чтобы проскользнуть через такой узкий проход. Он предложил безумный вариант: в следующий рейс он возьмет с собой горелку «Броко» для подводных сварочных работ и уберет одну из стальных перекладин, загораживающих проход. После этого туда сможет заплыть любой. Нэгл сказал ему: «Ты невероятный сукин сын».

Во время специального рейса «Искателя» к «Андреа Дориа» Чаттертон собрал горелку, присоединил к ней съемный кислородный баллон и шланги, которые подавали горючее. Под водой он переоделся в маску, к которой прикрепил щиток для сварки, и зажег «Броко». Горелка выплюнула слепящую струю из красных и белых искр, и вокруг сварочного прута, раскаленного до десяти тысяч градусов по Фаренгейту, закипел океан. В этот день ныряльщики «Искателя» подняли не меньше сотни ваз и тарелок с «Дориа» — это были первые предметы, поднятые из отсека третьего класса. Один из ныряльщиков снял все на видео, чтобы запечатлеть столь памятное событие. В конце экспедиции Нэгл собрал ныряльщиков.

«Уже не сезон, чтобы идти сюда снова, — сказал он. — Но первое, что мы сделаем в следующем году, — это вернемся сюда и выпотрошим третий класс».

Вскоре кто-то из команды «Искателя» стал предателем: исчезла копия видеопленки. Колер и другие пловцы из команды «Атлантических искателей кораблекрушений» смотрели пленку, поражаясь тому, как Чаттертон с помощью горелки «Броко» проложил себе путь. Невероятно! Когда перекладина упала и проход открылся, на видео засияла белая гора посуды внутри, которую будто насыпал сам Уолт Дисней.

Видеозапись длилась всего несколько минут, но Колер никогда не видел раньше такого изобилия. Каждая клеточка его тела жаждала этой легкой добычи, которая блестела в помещении, вскрытом благодаря усилиям Чаттертона. Но были и плохие новости: говорили, что Чаттертон и Нэгл собирались прийти обратно к «Дориа» в самом начале следующего сезона, задолго до того, как-капитаны большинства судов только задумаются о рейсах к этому месту. Задача «Искателя»- достать все предметы до последнего и не оставить ничего Белинде или клиентам «Уаху».

Зачастую в жизни ныряльщиков бывают знаменательные полосы. На этот раз такая полоса «весила» двести пятнадцать фунтов. Белинда спланировал собственный выход к «Дориа»: фрахт был организован за два дня до того, как на место прибудет «Искатель». Колер и другие могли быть там как раз вовремя, чтобы в ритме вальса зайти на территорию Чаттертона и взять столько, сколько смогут унести, оставив после себя почти полное опустошение к тому времени, как там появится «Искатель». Зная о вражде между Белиндой и Нэглом, Колер полагал, что для Белинды — это подарок богов. Однако идея прихода к «Дориа» раньше Нэгла была против моральных принципов Колера: нельзя отбирать удачу у другого. И все же перед этим видео нельзя было устоять — фарфор был великолепен, и ему не было конца. Колер встречался с Чаттертоном всего раз и мимоходом, поэтому не испытывал угрызения совести из-за жилистого парня с кислородной горелкой.

Он любил и уважал Нэгла, у него были только хорошие воспоминания о походах на «Искателе». Он также считал, что Белинда хвастун и всегда только на подхвате, ему был смешон его титул Короля Глубин. Однако фарфор был так хорош, что он не смог устоять.

«Запиши меня», — сказал он Белинде. Колер никогда до этого не видел Белинду в таком возбуждении накануне экспедиции.

Поход с Белиндой был назначен на 23 июня. Колер не распространялся о предстоящем рейсе. Но у кого-то совесть все же не выдержала. О подготовке к походу сообщили Нэглу, включая дату отхода «Уаху». Нэгл позвонил Чаттертону, пьяный и разъяренный.

«Надо что-то делать с этими уродами!» — кричал он в трубку.

Чаттертон разработал собственный план. Он и Глен Плокой, механик и постоянный участник походов на «Искателе», сделают металлическую решетку, чтобы заблокировать проход в отсек третьего класса, который расширил Чаттертон. «Искатель» пойдет к «Дориа» за два дня до рейса Белинды. Они наполнят сумки фарфором, потом Чаттертон и Плокой установят решетку. Когда туда прибудут ныряльщики с «Уаху», они найдут проход закрытым.

План показался Нэглу идеальным. Но Чаттертон никогда не останавливался на первой фазе любого плана. Он сформулировал дополнительные пункты.

• Он и Плокой придумают такую решетку, которую они смогут открывать и закрывать; если просто наварить решетку на проход, он закроется для всех, включая ныряльщиков с «Искателя».

• Решетка должна казаться для ныряльщиков с «Уаху» шатающейся и съемной, чтобы они потеряли время и оказались в дураках, провозившись с ней.

• Решетка должна позволять ныряльщику протискиваться сквозь крохотное отверстие, через которое Чаттертон изначально попал внутрь, так что если кто-то пожелает приложить усилия, как и Чаттертон, у него будет такая возможность.