За ним следовали Колер и Бреннан. Колер моментально узнал в узком корпусе затонувшего судна подводную лодку. Ныряльщики проплыли над судном в направлении кормы, пока не достигли открытого люка. Это зрелище заставило Колера замереть на месте: люки субмарины должны были оставаться закрытыми. Он посветил фонарем внутрь. Вниз, в темноту, вел трап.
«Они открыли люк», — думал Колер. Он представил себе, как лодка заполнялась водой, а люди с криками устремлялись к трапу, отталкивая друг друга, и открывали люк, чтобы спастись.
Колер убрал голову из люка, и они с Бреннаном начали подъем на поверхность. Колер надеялся найти какой-нибудь предмет, все, что угодно, с надписью по-английски, чтобы доказать, что эта субмарина — не что иное, как «Рыба-парусник», но не нашел ничего. Взобравшись на борт «Искателя», он | разделся и отправился в салон перекусить. Поодаль Чаттертон просматривал видеозапись по крошечному телевизору. Другие ныряльщики обсуждали свои находки. Как выяснилось, никто из них не нашел ничего стоящего.
Примерно в полдень Чаттертон снарядился для второго погружения. Бреннан, чувствуя легкую ломоту и боли в суставах после погружения, упаковал снаряжение и решил в этот день больше не нырять. Колер снаряжался в одиночку и собирался нырять сам. Он и Чаттертон никогда не думали о том, чтобы нырять вместе, однако нырнули почти одновременно.
На этот раз Чаттертон решил проникнуть в подлодку. Он поплыл к оторванной боевой рубке, которая лежала рядом с субмариной, как гангстер, сраженный пулей возле собственной машины. Единственная труба соединяла упавшую рубку с корпусом подлодки. По чертежам, которые Чаттертон видел раньше, он узнал в трубе один из двух перископов. Он заплыл внутрь боевой рубки, где другой конец перископа оставался в защитном металлическом кожухе — нечто вроде брони в форме спартанского шлема с секцией, вырезанной для окуляров. Чаттертон вспомнил о табличке изготовителя, прикрепленной к кожуху перископа, на фотографиях «U-505». Он развернулся и направился в командный отсек и стал искать табличку внутри приплюснутой боевой рубки, но не нашел там ничего. Любая вещь, идентифицирующая подлодку, которая могла существовать здесь, была либо съедена рыбами, либо стерта временем, либо разнесена вдребезги чудовищным взрывом. Вверху боевой рубки он увидел люк, который позволял команде входить и выходить. Люк был открыт.
Чаттертон сменил направление поиска и покинул боевую рубку. Теперь он смотрел на зияющую пробоину субмарины. Он заплыл внутрь, затем прошел сквозь узкий круглый люк, через который члены команды переходили от центрального поста и офицерского кубрика к отсеку акустиков и радиорубке. Переборка, к которой крепился этот люк, была вырвана по левому борту, и Чаттертон понимал, что это произошло под воздействием чудовищной силы. Он подтягивался вперед буквально кончиками пальцев, избегая чащобы из погнутых труб, зазубренного металла и разорванных электрических кабелей, которые повсюду свисали со стен и с потолка. Вода внутри субмарины была спокойная, частицы редкие и неподвижные. Шпангоуты подводного судна, целые и хорошо различимые, аркой выгибались на скругленном потолке. Чаттертон, похоже, находился возле отсека акустиков и радиорубки, напротив центрального поста. Он продолжал двигаться вперед, проплывая по левой стороне сквозь один прямоугольный дверной проход, а по правой — сквозь другой, пока не попал в пространство, заполненное изогнутыми трубками, с потрескавшимся металлическим полом. Что-то пробудило его интуицию. Он порылся в своих чикагских воспоминаниях, фильмах, которые мысленно снял о разрушавшейся в его присутствии «U-505». «Тут может быть шкаф, — думал он, хотя теперь он может совсем и не походить на шкаф». Он отплыл влево и направил вперед луч света. Темная рыба с седыми бакенбардами ринулась прочь. Он замер и позволил глазам привыкнуть. Перед ним возник силуэт шкафа, словно из облака пара. Он по-прежнему не двигался. Из шкафа, похоже, высовывались ободки глубоких и мелких тарелок. Он поплыл вперед и потянулся к фарфору. Глубокие тарелки можно было достать. Он подносил их к лицу. Сверху они были белые с зеленой каймой. Снизу была черная маркировка: 1942 год. Над датой были орел и свастика — символы гитлеровского Третьего рейха.
В это же время Колер завершал свое второе погружение. Он подплыл к открытому люку внутри пробоины в боку субмарины, но к этому моменту Чаттертон поднял уже достаточно мути, чтобы ухудшить видимость, так что Колер не стал рисковать. Вместо этого он решился проникнуть в упавшую боевую рубку и нашел там кусок переговорной трубы, с помощью которой общались члены экипажа, но на ней не было надписи. Он сунул обломок трубы в сумку и начал подъем на поверхность.