– Храм… Покрова.

– Иерусалим!

– Как?

– А вот так. Иерусалим, и всё тут! Потом, кстати, стали строить другой Иерусалим. Что строил свергнутый позже патриарх Никон?

– Кажется, Новый Иерусалим.

– Ан нет! Патриарх Никон строил Иерусалим. Река Истра стала называться Иорданом, отыскали великолепный Масличный холм, Сион, Елеон, опять же – Голгофу. Начали строить Воскресенский храм, то есть, по сути, храм Гроба Господня. Но… передумали. Нет, не Никон, конечно. Ему-то очень хотелось стать патриархом Иерусалимским. Старые названия речушкам и поселениям вернули обратно, а почти отстроенный Иерусалим стали называть Новым Иерусалимом. Вроде как ненастоящим. Сейчас Ново-Иерусалимский монастырь разросся до внушительных размеров, по телевизору его часто показывают.

– Да. – Кивнул Саша, вспомнив, что действительно пару раз видел репортажи из подмосковного Нового Иерусалима.

Но в голове его случился такой разброд, что дальнейшее, о чём с воодушевлением рассказывала ему Елизавета Владимировна, никак не могло найти своей ниши в до того логично выстроенной исторической картине прошлого. Всё рухнуло, с таким трудом выстраиваемое годами при сопоставлении разных событий при разных правителях, в разные эпохи и в разных географических точках земли.

Он понял лишь, что глядеть на события прошлого нельзя глазами человека нынешнего времени – это неверный взгляд. И думать так, как мы думаем сегодня, раньше не думали. Не оттого, что были глупее, а оттого, что всё было другое.

Правители, которые не имели паспортов, но зато имели несколько десятков имён и прозвищ-эпитетов, входили в разные летописи под разными именами и частенько описывались с разных точек зрения. Это – и благороднейший, мудрый, отважный, любимый всеми потомок Бога. Он же в другой летописи – тиран, самодур и злодей, достойный лишь проклятия.

Города, часто разрушаемые, затем восстанавливаемые или строящиеся заново под тем же самым именем, но совсем в другой местности. Реки, запросто называемые так, как привычно и удобно. Дон – самое распространённое название реки в прошлом. Дон, Донец, Дунай, Дунаец, Днепр, Днестр, Десна, Двина – всё это названия одного куста, это признают все лингвисты. Доном называлась раньше и Москва-река. И даже иногда Волга. А десятки Новгородов, Белгородов? Теперь их единицы: Великий Новгород, Нижний Новгород, Новгород-Северский, Белград, Белгород, Белогорск…

– И Иерусалимов было несколько, – вдруг созвучно Сашиным мыслям зазвучали слова Елизаветы Владимировны. – Помнится, в молодости я много лет потратила на исследования по поводу ошибочного мнения на географическую локализацию библейских мест. Я понятно выражаюсь?

– Не совсем, – честно признался Саша.

– Я выискивала наиболее древние редакции сохранившихся Библий, сравнивала различные переводы, раздобыла несколько апокрифических, то есть фактически запрещённых церковью, не вошедших в каноническое издание книг.

– Разве они чем-то отличаются? Разве они должны хоть чем-то отличаться? Ведь бытует мнение, что Библия – наиболее древний сборник, дошедший до наших дней практически без изменений.

– Глубоко ошибочное мнение. Даже из того, что мне удавалось отыскивать, сквозила несколько иная картина произошедшего в древности.

– А что, в Библии изложены реальные события?

– Несомненно. Причём масштабные, в общем-то, мирового уровня, что и делало Библию книгой книг. Подробно изложенные события из Ветхого завета всегда не совмещались в моей голове с ничтожно малой и слабозаселенной до последнего времени территорией Израиля и Иудеи в географии современности. А Иерусалим, описанный в Евангелиях…

– Это тот, где распяли Христа?

– Да. Как тебе представляется гора Голгофа, где и произошла казнь?

– Ну… большая гора – ведь народу, по описаниям, было много. В некотором отдалении от самого Иерусалима.

– Правильно. А Голгофа в нынешнем Иерусалиме – просто часовня. Горы нет. А храм Гроба Господня – строенное-перестроенное, недоделанное несуразное здание среди каких-то стен, сарайчиков, домишек. Крестный путь, как пишут даже в путеводителях, недостоверен и придуман в семнадцатом веке. Все постройки – не старше четырнадцатого века, и даже эти заявления голословны. Теперь я думаю, что всё построено гораздо позже… во всяком случае, гораздо позже, чем Иерусалим, который пытался строить под Москвой Никон.

«Такое впечатление, что я слушаю ненормальную, – в какой-то момент испугался Саша. – И что ещё страшнее, мне интересно её слушать. Страшно и интересно. Неужели я сам ненормальный? Она предлагает мне считать, что всех людей на земле смогли так ловко обмануть? И все доверчиво возносят аллилуйю Святому городу, совершают паломничества, стонут и рыдают на стёртых каменных ступенях, выложенных недавно и провозглашённых теми самыми, на которые ступала нога Спасителя?»

– О чём ты думаешь? – прервала его мысли Елизавета Владимировна.

Саша от неожиданно громко прозвучавшего голоса вздрогнул, ощутил болезненное биение своего сердца, головокружение от сгустившегося, кажущегося туго спутанным комка скачущих мыслей. Притворяться или пытаться казаться хоть что-то соображающим было бессмысленно. Он прошептал:

– Об Иерусалиме.

– А-а-а… О каком?

– Н-не знаю.

– Вот и я запуталась. Там Иерусалим, тут Иерусалим… во Франции два города в своё время объявили себя Иерусалимами. А ты знаешь, что ни один русский царь никогда не посещал нынешнюю Палестину?

– Откуда вы это знаете?

– Специально исследовала. Можешь себе представить – никогда? Никто? Уж на что Святая Русь и её правители считались необычайно набожными, а вера православная – истинно христианской. Но они-то знали, что в Палестине им делать нечего. Потому что, уж во всяком случае в среде избранных, сохранялась и передавалась правда о том, где действительно распяли Христа. И не бедного, безропотно сносящего побои и оскорбления, неизвестно откуда пришедшего пророка. Иисус Христос – одно из имён действительно жившего и правившего в Иудее царя, преданного близкими и люто казнённого. В среде избранных долго помнили, чему действительно надо поклоняться. Но в правление Романовых делать это было трудно – все свои триста лет Романовы воевали с Турцией.

– С Турцией… Турция – мусульманская страна… – Всколыхнулась Сашина память, вынося на поверхность уже почти подавленные, но всё ещё цепляющиеся за базовые знания мысли.

– Опять пытаешься поглядеть на прошлое глазами современного «образованного» историка?

Саша в растерянности поднял взгляд на внимательно всматривающуюся в него Елизавету Владимировну. Она выждала паузу и произнесла:

– Я почти уверена, что на турецком талисмане с видом Константинополя было написано «ИЕРУСАЛИМ».

– Почти?

– Если угодно, то и не «почти». Да, я уверена в своей догадке. Что ж мы сидим-то время теряем?! – вскричала она в ту же секунду. – Где зеркальце? Давай-давай, приступаем к расшифровке последнего листка!

32

Он неторопливо приблизился к двери флигеля.

– Куда? – Так же, как и адъютант в приёмной, остановил Павла здешний охранник.

– К Наталье Захаровне.

– Не велено пускать никого.

На голоса высунулась из светлого холла Нина. Узнала рыжего влюблённого, заторопилась:

– Нет-нет, оставь её, голубушку, в покое.

– Мне надо.

Нина испугано поглядела парню в глаза и вдруг поняла – а может это как раз то, что и надо поруганной девочке?

– Хорошо. Пусти его, – распорядилась она.

– Но Николай Георгиевич… – начал было охранник.

– Ты не понял вчера, кто кого должен слушаться? – гневно прикрикнула на него Нина и потянула Павла за руку. – Иди, иди к ней.

Тот, не оглядываясь, пошёл, то попадая в лучи света от широких окон и светясь огненным ореолом, то погружаясь в тень. Дойдя до последней двери, он тихонько постучался и вошёл к Наталье. Нина сделала долго задерживаемый выдох и пошла вслед за парнем.