Кроме того, три огромных бриллианта были помещены неким военным в харбинское отделение русского, уже несуществующего в России, императорского банка под залог с невероятно невыгодным для себя условием – залог переходит в собственность банка, если заёмщик в течение трёх дней не вернёт полученные деньги. Как и следовало ожидать, никто за бриллиантами через три дня не пришёл.

Это было всё, что смог собрать о странной больной советский резидент. Ни имени больной, ни национальной принадлежности, ни даже как примерно выглядит девушка, выведать не удалось.

Сразу после полученной шифровки о странной девушке из Центра был командирован в Китай новый агент. По только что изготовленным новым и совершенно легальным документам, естественно, под вымышленными именем и фамилией он прибыл в Китай. И только в Центре знали, что новый агент около полутора месяцев назад и тоже под вымышленным, но, конечно, другим именем, лично принимал участие в расстреле царской семьи и лично прекрасно знал всех членов семьи в лицо.

Однако, как ни спешил новый агент, он всё-таки опоздал. Девушка пропала. Только-только нащупанная ниточка оборвалась у него прямо перед носом. Но в работе разведчика это обычное дело, и поиски необычной больной, которая не могла ни испариться, ни провалиться просто так сквозь землю, продолжились.

Исчезновение таинственной пациентки из лазарета, находившегося под патронажем Красного креста, было осуществлено профессионально. Ни шума борьбы, ни выстрелов, ни единого вскрика не услышали врачи и медсёстры, постоянно проживающие при больнице. Лишь только на рассвете они обнаружили у отдельно стоящего здания с боксами почти уже остывшие трупы охранников с перерезанным горлом, а внутри – восемь трупов застреленных в упор медсестёр и сиделок, а также хладнокровно умерщвлённых четырёх больных в разных боксах. Пятой больной, из-за которой и была приставлена к зданию дополнительная охрана, в ее отдельном боксе не было.

Официальное расследование властей ничего не дало, однако это не означало, что в деле кровавого похищения поставлена точка. Какие-то неприметные людишки неопределённых национальных и государственных принадлежностей сновали вокруг зданий, арендуемых Красным крестом, вели какие-то, вроде ничего не значащие, разговоры с сотрудниками, пристально приглядывались к любым посетителям (незаметно для них), кое за кем вели слежку, кое к кому подсылали для более тесного знакомства щедро оплаченных местных куртизанок.

И результаты, вероятно, у многих из этих неприметных для обывателя людишек стали появляться. По каким-то направлениям работа активизировалась, по каким-то свернулась. Шифрованные сводки летели в разные концы мира целыми пачками. Связисты разных разведок перехватывали друг у друга радиошифровки, вычисляли часто меняющиеся места дислокации узлов связи, но выявить что-нибудь из информации, передаваемой агентами, было трудно – не хватало квалифицированных дешифровальщиков.

Отличный немецкий радиопередатчик, трофей только недавно закончившейся Брестским миром войны, работал на конспиративной квартире советской разведки исправно и ежедневно передавал в Москву подробные отчёты в рамках операции «Месть». Разведчикам удалось вычислить вначале китайца, ежедневно приходившего в приёмную больницы и выписывавшего себе на листочек состояние нескольких больных, в том числе двух-трёх больных из изолированных боксов.

Список больных, как обратили внимание служащие больницы, был обыкновенно случаен, но всегда включал в себя пациентку из бокса № 1. Когда же произошла кровавая драма с похищением таинственной пациентки, китаец три дня подряд приходил, записывал те сведения из общей больницы, которые ему, как обычно, предоставляли. Но никаких сведений о пациентах боксов ему не сообщали – до поры, до времени полиция попросила держать в тайне правду об их насильственной смерти. Больше китаец в приёмной Красного креста не появлялся. Но за ним успели установить слежку, и ещё через неделю он вывел советских разведчиков на того самого «благотворителя», который поместил больную истощённую девушку в больницу.

«Благотворитель» оказался офицером Белой армии, дезертировавшим с фронта как раз летом 1918-го, в те дни, когда белые заняли Екатеринбург. Про привезённую в Китай девушку он так ничего и не успел сказать – умер в результате очередного, слишком пристрастного допроса в подвале арендуемого на время операции дома. Про то, откуда у него оказались такого прекрасного качества бриллианты и куда делись остальные – тоже не успел, хотя это для наших чекистов было не так уж и важно. Главное – это то, что раненая больная девушка была привезена именно из России, из-под Екатеринбурга и в конце лета 1918-го года. А эти сведения уже сами по себе были вполне весомы.

Однако нащупанная было ниточка расследования со смертью объекта «Благотворитель» опять оборвалась. И неизвестно, как бы развивались события дальше, но советскому дешифровщику в Москве удалось распознать шифр, по которому шли сообщения немецких разведчиков из Харбина. Исходя из полученной информации, стало ясно, что интересующая Советы особа была похищена из лазарета Красного креста именно агентами немецкой разведки и сейчас проходит в их донесениях, как объект «Ната-СС». С Натой-СС ведет работу агент Марта, готовящаяся к какой-то крупной игре, в которую собираются втянуть её немецкие спецслужбы.

В какую игру собирались втянуть «Марту» немцы и какую роль предназначалось играть в дальнейшем самому объекту всеобщего интереса Нате-СС, было пока непонятно. Но уже через день после дешифровки немецких донесений из Москвы в Харбин было послано указание новоприбывшему советскому агенту ЧК: найти и ликвидировать обеих.

7

Кажется, он разболелся не на шутку. Вчера, когда уже ближе к утру удалось добраться до дома, он чувствовал себя намного лучше. Хватило сил скинуть мокрую насквозь одежду, кое-как умыться и залезть под три тёплых одеяла в постель. Чтобы не простыть, выпил залпом полстакана водки и почти сразу провалился в тяжёлый сон.

Снились кошмары, в которых перемешивались люди и судьбы, он сам, почему-то вновь и вновь падающий и задыхающийся в топкой грязи, свет фар и фонариков в ночи, озлобленные голоса, шум мотора. Казалось, выбраться из этого ада невозможно – тебя вновь и вновь бьют, в тебя даже стреляют, ты падаешь и теряешь сознание, но почему-то знаешь, что ты никуда от этой грязи, заполняющей нос, рот, лёгкие, не денешься. Ты должен умереть – так кто-то решил, и сопротивляться, даже мысленно, бесполезно. Однако, ведь почему-то же он сопротивлялся? Даже не видя желающих уничтожить его злых сил и не имея надежды на спасение. Значит, всё-таки надежда была? А если была надежда, пусть и неосознанная, значит, спастись из ада всё-таки возможно?

Утром проснулся оттого, что стало слишком жарко. Скинул все одеяла и лежал почти голый, прислушиваясь к ставшему хриплым собственному дыханию. И лишь через несколько минут сообразил – а в доме-то тепло. И на кухне, кажется, чьи-то шаги слышатся. Он хотел вскочить, но получилось лишь сесть, опустив ноги на пол, потому что сухой, разрывающий лёгкие кашель согнул его пополам.

– Саша? – послышался голос Машки и шлёпанье её босых ног по полу. – Наконец проснулся! Ты что, никак простыл?

Она влетела в комнату, положила свою сухую ладонь на его взмокший лоб и покачала головой.

– Маша… – Он стряхнул её руку и попытался поднять на неё глаза.

– Лежи уж! Вижу, что плохо тебе. Да разве ж можно осенью в таких курточках бегать? Видела вон в прихожей – вся мокрая. И одежду промочил. Упал, что ль, куда?

Саша кивнул, а сам усиленно соображал, как сказать Машке, что дело совсем плохо, что вызволять Толяна из плена милиция отказалась, а сами они – что Моськи против слона. Машка укрыла его одеялом, сама присела рядом и вкрадчиво спросила:

– Ты, Сашенька, всё рассказал милиции, что знал?