Дальше группы, собравшиеся вокруг лошадиного трупа, дрались между собой, оспаривая куски. Пока одни отрывали мясистые части, другие, залезая внутрь, вырывали внутренности.
Со всех сторон можно было видеть мрачные, испуганные, изуродованные и обмороженные лица. Повсюду были растерянность, боль, голод и смерть.
Чтобы перенести эти ужасные бедствия, павшие на наши головы, необходимо было обладать душой энергичной и храброй. Нужно было, чтобы моральная сила умножалась по мере того, как обстоятельства делались более угрожающими. Позволить себе быть задетым плачевными сценами, разворачивавшимися перед тобой, означало приговорить самого себя. Следовало захлопнуть свое сердце от малейшего чувства жалости. Те, кому посчастливилось найти внутри себя силу, способную перенести столько страданий, выказывали самую холодную бесчувственность и замкнутость самую непробиваемую.
Посреди окружавших их ужасов они спокойно и бесстрашно переносили все превратности, бросали вызов всем опасностям. Принужденные видеть перед собой смерть в самых отвратительных формах, они привыкали встречать ее без страха. Они оставались глухи к призывам боли, летящим со всех сторон. Когда какой-нибудь несчастный погибал на их глазах, они холодно отворачивались; не выражая ни малейшего сочувствия, продолжали свой путь.
Эти несчастные жертвы оставались брошенными на снегу, поднимались, пока хватало сил, потом падали без чувств, не получая ни от кого ни слова утешения, ни малейшей помощи. Мы шли безмолвные, опустив голову, и останавливались, только когда наступала ночь.
Измотанные усталостью и нуждой, мы должны были еще искать если не пристанища, то по крайней мере укрытия от сурового северного ветра. Мы бросались в дома, амбары, под навесы, в любые строения, встречаемые по пути, и через несколько секунд сваливались таким образом, что нельзя было больше ни войти, ни выйти. Те, кто не успевал туда проникнуть, располагались снаружи. Их первой заботой было обеспечить себя дровами и соломой для бивуака. Взбираясь на дома, они срывали крыши, выламывали балки, перегородки, несмотря на сопротивление тех, кто в них находился. Если люди не желали покидать занятое помещение, они рисковали погибнуть в пламени. Очень часто те, кто не мог проникнуть в дома, поджигали их. В большинстве случаев это происходило со старшими офицерами, когда они захватывали дома, выгнав тех, кто вошел раньше.
Вскоре вместо того, чтобы располагаться в домах, их стали разбирать до основания, а полученные материалы растаскивать по полям. Возводя отдельные укрытия, люди разводили костры для обогрева и приготовления пищи. Обычно готовили каши, разогревали галеты, поджаривали на огне куски конины.
Каша была самой распространенной едой. Так как было невозможно достать воду, в котелке растапливали необходимое количество снега. Затем в полученной таким образом черной и грязной жидкости растворяли порцию грубой муки и ждали, пока эта смесь загустеет до состояния каши, которую приправляли солью или за неимением ее высыпали два или три патрона, что удаляло излишнюю пресность, а заодно и подкрашивало, делая ее очень похожей на черную похлебку спартанцев. Конину готовили так: разрезали ее на полоски, присыпали их порохом и раскладывали на углях.
Покончив с едой, все вскоре засыпали, подавленные усталостью и удрученные тяжестью своих бед, чтобы назавтра снова начать такую же жизнь.
При свете дня без всякого сигнала все оставляли бивуак…»
Так прошло двадцать дней, за которые армия потеряла двести тысяч человек, пятьсот пушек, пока не уперлась в Березину.
Пятого декабря, когда остатки армии агонизировали в Вильне, Наполеон по настоянию неаполитанского короля, вице-короля Италии и своих главных военачальников отправился на санях из Сморгони во Францию. Мороз к тому времени достиг двадцати семи градусов.
Восемнадцатого вечером Наполеон в дрянной коляске подъехал к воротам Тюильри. Поначалу ему отказали их открыть, считая, что он еще в Вильне.
Через день высшие чины государства пришли поздравить его с прибытием.
Двенадцатого января 1813 года сенатское решение предоставило в распоряжение военного министра триста пятьдесят тысяч новобранцев. 10 марта узнали об измене Пруссии.
На протяжении четырех месяцев вся Франция превратилась в плацдарм.
Пятнадцатого апреля Наполеон снова покидает Париж во главе своих юных легионов.
Первого мая он был под Лютценом, готовый атаковать соединенную русско-прусскую армию с двумястами шестьюдесятью тысячами человек, из которых двести тысяч принадлежали Франции, пятьдесят тысяч были саксонцы, баварцы, вюртембержцы и так далее. Гигант, считавшийся повергнутым, восстал. Антей коснулся земли.
Как всегда, его первые удары были ужасны и решительны. Соединенные армии оставили на поле битвы Лютцена пятнадцать тысяч человек убитых и раненых, и две тысячи пленных попали в руки победителей. Юные новобранцы стояли в одном строю со старыми частями. Наполеон здесь рисковал, как младший лейтенант.
На следующий день он адресовал своей армии прокламацию:
«Солдаты!
Я доволен вами. Вы оправдали мои ожидания. Баталия при Лютцене будет поставлена превыше баталий Аустерлица, Иены, Фридланда и Москвы-реки. В один день вы опрокинули все планы ваших врагов-отцеубийц. Мы отбросим татар в их ужасные края, откуда они не должны вылезать. Пусть они остаются в своих ледяных пустынях, обители рабства, варварства и разложения, где человек находится наравне со скотиной. Вы честно заслужили цивилизованную Европу, солдаты. Италия, Франция, Германия выразят вам свою благодарность».
Победа при Лютцене открывает ворота Дрездена. 8 мая французская армия входит туда. 9-го император приказывает перекинуть мост через Эльбу, куда отошел неприятель. 20-го Наполеон настигает его на укрепленной позиции Бауцена. 21-го он развивает одержанную накануне победу и за два дня разворачивает самые умелые стратегические маневры. Русско-прусская армия теряет восемнадцать тысяч человек убитыми и ранеными и три тысячи пленниками. На следующий день в арьергардной стычке генералу Брюйеру оторвало обе ноги, генерал инженерных войск Киржемер и Дюрок убиты одним пушечным выстрелом.
Союзническая армия отступает по всему фронту. Она пересекает Нейсе, Бубр, подстегнутая сражением, где Себастиани захватывает двадцать две пушки и пятьсот человек. Наполеон следует за ней по пятам и не дает ни минуты передышки. Ее вчерашние лагеря становятся нашими бивуаками.
Двадцать девятого граф Шувалов, адъютант императора России, и прусский генерал Клейст приближаются к аванпостам с просьбой о перемирии.
Тридцатого в замке Лигниц состоялась новая конференция, которая не принесла результатов.
Австрия размышляла об изменении союза. Чтобы оставаться нейтральной как можно дольше, она предложила себя в посредницы, что и было принято. Результатом этого стало перемирие, заключенное в Плейсвице 4 июня.
В это же время в Праге собрался конгресс для переговоров о мире, но мир был невозможен. Соединенные силы требовали, чтобы империя замкнулась в границах по Рейну, Альпам и Мезу. Наполеон рассматривал эти претензии как оскорбление. Все было разорвано. Австрия отошла к коалиции, и война, которая одна могла разрешить этот спор, разгорелась вновь.
Противники снова явились на поле битвы. Французы с тремястами тысяч человек, из них сорок тысяч кавалерии, заняли сердце Саксонии на правом берегу Эльбы. Соединенные владыки с 500 тысячами человек (сто тысяч кавалерии) угрожали с трех сторон — от Берлига, Силезии и Богемии. Наполеон, не считаясь с этой огромной численной разницей, переходит в атаку со своей привычной скоростью. Он, разделив свою армию на три части, посылает одну на Берлин, где она должна действовать против пруссаков и шведов, оставляет вторую стоять в Дрездене, чтобы наблюдать за русской армией в Богемии. Наконец, он собственной персоной марширует с третьей против Блюхера.
Блюхер настигнут и смят. Но посреди погони Наполеон узнает, что шестьдесят тысяч французов, оставленных в Дрездене, атакованы ста восьмьюдесятью тысячами союзников. Он отделяет от своей армии тридцать пять тысяч человек. Все считают, что он гонится за Блюхером. Он врывается, быстрый как молния, смертельный как гром. 29 августа союзники снова атакуют Дрезден, и снова отброшены. На следующий день они возвращаются к атаке, и разбиты, разорваны, обессилены. Вся эта армия, ведущая сражение на глазах Александра, находится под угрозой полного уничтожения. Ей удается спастись, оставив сорок тысяч человек на поле битвы. В этой битве Моро оторвало обе ноги одним из первых ядер императорской гвардии. Орудие было наведено самим Наполеоном.