Я могла бы убить его, мягко предположила моя логическая сторона. Даже со стеной, разделяющей нас все, что мне нужно сделать - это направлять эту, вновь восстановленную мощь, в своей голове, чтобы сжать его сердце до тех пор, пока у него не останется больше сил биться — сделать тоже, что он заставил меня сделать с Джерри. Тоже, что я почти сделала с Рейчел.

Он стар. Это, вероятно, будет не так уж сложно. Холодный и бесстрастный расчет снова вызвал тошноту. Я не хотела быть таким человеком. Тем, кем хотел Джейкобс, чтобы я стала, даже если он не хотел быть при этом мишенью.

Стук по стеклянной стене вернул меня к действительности.

— Ты можешь думать, что я не знаю, но я провел годы, читая отчеты Марка, и я изучал фотографии и видео нашей команды наблюдения. Я раньше видел это выражение на твоем лице, в частности, когда ты сталкивалась с моей восхитительной внучкой. Такое кровожадное, — с усмешкой сказал он. — Именно то, чего мы хотели. Но позволь мне прояснить одну вещь для тебя: эта дверь — он указал на прозрачную дверь, установленную в стеклянной стене, через которую я могла видеть начало главного белого коридора — открывается только отпечатком моей ладони.

И я по опыту знала, что только взрывом, можно было убрать эту стену.

Это означало, что от убийства Джейкобса не будет никакой пользы. Он умрет по другую сторону стекла и дверь по-прежнему будет заперта. Я была заперта в ловушке, не в силах вырваться, в ожидании кого-то, кто найдет меня. И была не настолько глупа, чтобы поверить, что у них не было запасного плана, с участием или без участия Джейкобса в нем. Если я стану слишком опасной, буду отказываться от сотрудничества. Против воли, я посмотрела на вентиляционные отверстия в потолке. Комната была герметичной. Я была уверена, что это было не случайно.

— Я думаю, может быть тебе нужно немного времени, чтобы обустроиться, — решительно сказал Джейкобс, положив свою планшетку.

Мышка в клетке, словно почувствовав изменения в воздухе, бросила свое колесо, и поспешила в дальней угол своего жилища, разбрасывая кедровую стружку.

— Чистая униформа под твоей подушкой, — сказал Джейкобс. — Как всегда.

Нехотя, я посмотрела на свою кровать, увидев сложенную белую ткань под подушкой. Я потратила годы, пытаясь исчезнуть, чтобы не казаться индивидуумом среди людей. Эта униформа выполнит эту задачу за секунду. В тот момент, когда я одену ее, я стану ничем. Никем. Снова.

— Мы можем поработать над тем, чтобы достать тебе немного больше соответствующего по возрасту материалов для чтения и видео. Возможно, некоторые вещички, которыми ты наслаждалась, во время пребывания у Марка? — Предложил он.

Просто идея о том, что мои личные вещи — напоминание о моей жизни снаружи — могут быть заперты вместе со мной тут, как насмешка над свободой, которая когда-то была моей, вызвало желание закричать.

— Я хочу, чтобы тебе здесь было удобно. В конце концов, это твой дом. — Сказал он, одарив меня той же улыбкой, что и много лет назад, когда он оставил меня спеша уйти в темноту.

Слезы разочарования и страха обожгли мои глаза, и я быстро отвернулась, прежде чем он сможет увидеть меня.

— О да, 107, не могла бы ты устранить эту мышь? Мне кажется, я даже отсюда чувствую запах зловоний.

Затем интерком отключился, и когда я рискнула бросить взгляд через плечо, моя стеклянная стена стала непрозрачной, оставив меня в одиночестве оглушительной тишины.

Время шло медленно в белой комнате, ничто не нарушало монотонность. А я и забыла об этом.

Я села на край кровати. Свет был серым. Я устала, моя голова болела, и я хотела лечь, закрыть глаза, и попытаться собрать фрагменты мыслей. ( Как будто, более детальный охват ситуации что-то изменит.)

Но, казалось, если я позволю себе расслабиться, то приму свою судьбу, подпишусь на все что запланировал Джейкобс.

Я не могла так поступить.

Так что, униформа осталась лежать сложенной под подушкой. И из упрямства я дала имя мышке. «Пинки» был жив и здоров, яростно крутил свое колесо, сначала в одном направление и затем в другом, как будто он не был уверен, в каком направление должен двигаться.

Я наблюдала за тем, как Пинки крутил колесо и пыталась не заснуть, небольшой и единственно доступный бунт для меня в этот момент.

Я не знала, сколько времени прошло — и, возможно, я немного задремала сидя, несмотря на все свои усилия — но вдруг стена стала прозрачной, впустив свет из комнаты наблюдения и напугав меня.

С другой стороны окна, мой... Марк Такер подошел. И мое сердце наполнялось надеждой, хотя я знала. Это было многолетней привычкой — доверять ему, опираться на него, которая была не готовая умирать.

Единственный лаборант в комнате наблюдения преградил ему путь, пытаясь остановить его.

Интерком не был включен, так что я не слышала, что говорил Марк, но я видела, как съежился лаборант и затем убежал через дверь. Какая-та угроза без сомнения.

Через секунду, голос Марка прозвучал в моей небольшой комнате. — Ариана.

Услышав, как он произнес мое имя — это, вообще, все еще было моим именем? – разорвало, что-то хрупкое внутри меня.

Я поерзала на кровати, повернувший спиной к стене. — Я не хочу тебя видеть. Никогда больше, — с отвращением сказала я.

— Я не собираюсь просить тебя понять, — наконец сказал он. — Я не уверен, что я могу что-нибудь сказать, чтобы все исправить.

Хм. Ты думаешь? С усилием, я проглотила слова. Сделав только хуже, напомнив мне обо всех тех разговорах и моментах, когда я еще не знала, что он врал, жалкое ведро с помоями. Когда я верила, что он на самом деле заботился обо мне. Было больно вспоминать об этом времени. И я возненавидела то, что из-за этого было так больно, так же сильно, как я ненавидела свою собственную тупость и глупость за то, что вообще поверила ему.

— Я просто хотел, чтобы ты знала, моя дочь настоящая. Была настоящей, — сказал он, и я услышала боль в его голосе. — Все что я говорил о ней, было правдой.

— Только? — тупо подсказала я, не оборачиваясь. Должно быть, я что-то упустила.

— Только Доктор Джейкобс пообещал мне лучшее экспериментальное лечение для нее, если я возьмусь за это... задание, — сказал он.

И вот оно. Мое сердце упало. Он сделал все это ради Арианы.

— Но оно не сработало, — сказала я, прочистив горло от кома, образовавшегося там.

— Нет, лечение не сработало, — подтвердил он. — Но исследования, которые они проделали здесь важны, так что я согласился остаться. Они сказали мне, что твоя иммунная система атакует и уничтожает больные клетки и рост клеток. Если GTX продолжат исследования и поймут, как воссоздать это в чистокровных людях, ты знаешь, что это будет означать? Больше не будет рака. Больше не будет больных детей, проводящих свои короткие жизни в больницах.

Я откинулась назад, ошеломленная. Я знала, что они взяли все те образцы год назад по какой-то причине; я просто не знала, для чего именно. Если предположить, что Джейкобс говорил правду, это благо для многих. Правильно? Чего стоит жизнь одного не-совсем-человеческий ребенка по сравнению со всеми теми, кто будет спасен? За исключение только того, что этим ребенком являешься ты.

— Но если бы тогда я знал то, что знаю сейчас. Если бы я знал, что ты... — он покачал головой.— Мне очень жаль, — сказал он, его глаза заблестели от слез. Слез по мне. Не по другой Ариане.

— Тогда вытащи меня отсюда, — сказала я, задыхаясь от взрыва эмоций.

Он быстро вытер глаза. — Я не могу. Если бы я мог. Джейкобс установил дверь ...

— На отпечаток своей ладони, — разочарованно сказала я. Я глупо надеялась, что добрый доктор, преувеличил это для красного словца. — Я знаю. Он сказал мне. Хотел убедиться, что я не убью его, пытаясь сбежать. Хотя, я все еще хочу его убить, просто для удовольствия. — Хрупкая горечь в моем тоне удивила даже меня, и я поняла, что не была полностью уверена, пошутила ли я.

К моему удивлению, мой отец... Марк не казался шокированным моим заявлением о (потенциальном) убийстве.