— Да, Юрка! Ну и поднабрался ты у своего Бульбы! Вот уж – с кем поведёшься… Этот твой хохол с живого не слезет, пока не получит своего прибытка. Уже весь батальон обобрал, всё тащит в свою роту.

Я хмыкнул и, поддерживая его шутливый тон, заявил:

— Ха, если бы один батальон, подожди, он скоро и до дивизии доберётся. Но зато, каких он поваров подбирает? О-о-о, они такие блюда кашеварят, пальчики оближешь. Небось, раньше нэпманов кормили. Пойдём, покажу тебе мой новый штаб, заодно попробуешь, какой они сегодня гуляш сделали. Штаб у меня не хуже, чем у Сиповича, может и поменьше чуток, но ведь и мы не батальон.

Валера от моего предложения решительно отказался, объясняя это тем, что недавно перекусил, что у него сейчас полно дел, он ещё толком и не вступил в командование ротой, а нужно срочно готовить людей для ночного марша. Его рота только недавно закончила прочёсывание рощи.

Пожав друг другу руки, мы разошлись по своим делам. Сомов направился накручивать своим взводным хвосты, чтобы всё было готово к предстоящему рейду. Я направился в свою теплушку перекусить и хоть немного отдохнуть. У меня была полная уверенность, что мои взводные без моего вмешательства выполнят всё, что полагается. Единственное, о чём я беспокоился, так это о положении дел во вновь формируемом пулемётно-артиллерийском взводе. Шапиро, сейчас был вынужден заниматься корреспондентами, а заместителя у него ещё не было. Но потом я подумал, что всё равно их боевые сани ещё не доделаны и, по любому, вся боеспособность взвода будет зависеть от пулемётных расчетов. А командирами в них были подобраны опытные люди. Орудийным же расчётом будет командовать без пяти минут лейтенант.

Кстати, когда мы обсуждали с Сомовым порядок движения и способы связи, я у него выяснил положение дел во второй роте. В первой атаке на эту рощу рота понесла потери даже большие, чем наша. Сейчас в наличии там было девяносто восемь человек. У них тоже был миномёт и один станковый пулемёт. Мы договорились, что кроме двух бойцов, Валера временно передает в моё распоряжение миномёт с расчётом из двух человек. Таким образом, у меня под командованием образовывалась, чуть ли не миномётная батарея. Конечно, калибр у этих миномётов был маловат. Я немного посокрушался, что ребята Рябы полностью вывели из строя шведские миномёты. Их калибр был гораздо существеннее, чем у наших, ротных.

Потом мои мысли опять вернулись к шведским зенитным пушкам. Я уже сталкивался с их действием. В начальный период войны, поддерживая танковый батальон, мы атаковали небольшую деревушку. Как потом выяснили, оборону там держал, всего-то, взвод финнов, но у них было две такие пушки. Так вот эти зенитные орудия так расколошматили танковый батальон, что в нём осталось хорошо, если половина танков Т-26. А ведь тогда, по мёрзлой, слегка припорошенной снегом земле, у танкистов было сколько угодно места для манёвра. Но я лично видел двенадцать подбитых танков.

Да и нашей роте тоже хорошо досталось. Например, одно отделение из третьего взвода попало под снарядную очередь – из одиннадцати человек осталось двое. У финнов к этим орудиям имелись бризантные снаряды. При попадании такого снаряда в ствол дерева, эффект был, как от взрыва мины. А тут, практически одновременно, целая серия из пяти снарядов.

Селение мы, конечно, взяли, но только после того, как целый гаубичный дивизион полчаса долбил по этой деревушке. Стреляли они с закрытых, удалённых на 7 километров от линии фронта позиций, из 122-мм гаубиц. Тогда я удивлялся, что могут сделать какие-то две небольшие пушечки. Но эти 40-мм зенитки, на сутки затормозили движение целой дивизии и весьма сильно потрепали танковый батальон.

Теперь я сам мог стать обладателем этого оружия. Ещё раз, прокрутив в голове весь наличный состав моей роты, я всё-таки решил забирать и второе трофейное орудие. Тем более, Валерка передаёт нам одного бывшего наводчика. К тому же, никакой подготовки саней к перевозке пушек не надо. Прямо возле орудийных позиций стояли уже специально изготовленные для них сани. Лошадей мы захватили достаточно, хватит перевезти хоть дивизион таких орудий.

Все эти мои рассуждения и планы нарушил ворвавшийся в теплушку Шапиро. Даже непробиваемая оборона Шерхана не смогла устоять перед политическим напором пламенного коммуниста. Политрук был возбуждён и, как мне показалось, слегка поддат. Как только он вошёл, я сел на свою лежанку и спросил Осю:

— Ну, как там корреспонденты, ухайдакали тебя своими вопросами? Смотрю, после их посещения ты принял дозу успокоительного из горячительных запасов Бульбы.

— Да ладно тебе, Черкасов! Замечательные ребята и поговорили мы хорошо. Даже нашли общего знакомого. Это Ванька. Мы с ним учились в одной группе в пединституте. И, представляешь, он теперь тоже корреспондент и уже старший политрук по званию. Во, как там растут люди! А тут, бегаешь по снегу, как лось, а в итоге, вон, как Каневский попадаешь под пулю снайпера. Эх, судьба – индейка, а жизнь – копейка. Кстати, Юр, я тут тебе тоже принёс на сугрев шведского пойла – «Абсолют» называется. Представляешь, никто из наших в этих вагончиках не заметил водку. Даже Бульба побрезговал трогать трупы. А эти корреспонденты, про которых ты говорил, что они ночь спать не будут, видя столько крови и растерзанных тел, спокойно зашли в вагончик, где было больше всего трупов, и, чтобы придать больше драматизма картинке для завтрашней фотосъёмки, начали кантовать эти тела. Вот под одним из тел и нашли баул с тремя бутылками шведской водки. Ну, одну мы, конечно, там и употребили, уж очень морозит на улице, все просто задубели, пока там ковырялись. Ещё одну ребята взяли себе, ну а третья – тебе. Презент, так сказать, за предоставленную возможность получить хорошие фотоснимки. Очень им понравилась и раздолбанная нами миномётная батарея. Сказали, что картинка получилась очень эффектная.

Высказавшись, Осип снял варежки и вытащил из кармана запотевшую бутылку. Выглядела она довольно странно, на ней не было даже этикетки. Прямо на стекле проступали латинские буквы ABSOLUT. Я встал, взял у него бутылку, внимательно её осмотрел и засунул в шкафчик при входе. После чего хмыкнув, пошутил:

— Слушай, Ося, а выгодное это оказывается дело – шведов валить. Мало того, что сами кучу трофеев набрали, так ещё и пресса подарочки подкидывает. Если дело так дальше пойдёт, никто уже нашу махорку курить не сможет, все на англосакские сигареты подсядут. Сейчас уже смотрю, все красноармейцы «Данхилл» смолят.

Я искоса посмотрел на Шапиро и уже серьёзным тоном продолжил:

— А что касается этой водки, то мы её с тобой, товарищ политрук, обязательно выпьем, но только после того, как пробьемся к 44-й дивизии. А пока – сухой закон. Воевать нужно на трезвую голову – это умирать можно и пьяным, чтобы было не так страшно. Нам сейчас, чтобы победить, нужна ясная голова. А погибать я не собираюсь, да и вам не дам.

Захихикав и погрозив мне пальцем, Осип произнёс:

— И это ты мне говоришь – коммунисту с трёхлетнем стажем? Какой-то комсомолец, даже ещё не кандидат в партию, поучает старого партийца! Да-а…. Куда мы катимся? Уже яйца начинают учить курицу!

Затем, вдруг нарочито набычившись, он спросил?

— Ты что, партию не уважаешь?

И сам же ответил на свой вопрос:

— Да знаю, хорошо ты к партии относишься, и она к тебе тоже неплохо. Можешь судить по мне, я тебя, можно сказать, люблю и уважаю. Хотя ты, бывает, и загибаешь не туда. Ты хоть знаешь политику партии в этом вопросе? Вот, вижу, что не знаешь. А, между прочим, после Великой Октябрьской революции именно большевики отменили царский сухой закон. Именно ВКПб вернуло народу право свободно пить водку. Это надо же, царские недоумки в первую Мировую войну ввели сухой закон. И где теперь эти радетели здоровья нации. Кто выжил, в Париже подметает улицы. Между прочим, сейчас есть негласное указание, каждому красноармейцу выделять в день по сто грамм водки. Как это начали делать, количество обморожений резко уменьшилось. Да и в атаку стали веселей ходить. Да ты и сам в курсе этого дела. И, заметь, после введения этой практики, пьяных нет. Водка моментально усваивается и сгорает от таких морозов.