Чтобы меня окончательно убедить, Бульба начал описывать все достоинства этих теплушек:

— Представляете, стены у них многослойные, между двух тонких досточек проложен толстенный слой войлока, а поверх него – фольга. Я уже видел такие стены в местных баньках. Теплоты они неимоверной, в бане с такими стенами можно с несколькими охапками дров – пропарить целую роту. Да и лёгкие эти теплушки, по размеру они такие же, как и вагончики в батальоне, которые тащат по четыре коняги, с этой же спокойно справится и одна лошадка, ну, в крайнем случае, две. А лошадей у нас сейчас, вашими стараниями, много.

Он тяжело вздохнул и добавил:

— Всё равно лишних лошадей в батальон заберут. У них от таких морозов половина своих коняг загибло. Чтобы тащить обоз, уже два раза новых пригоняли. Странно, как ещё интендант сам сюда не примчался за трофейными лошадьми. Не иначе его Сипович куда-то отослал. Вот, пока его нет, нужно всё пристроить к делу. Всё, что будет отложено про запас и не пойдёт непосредственно на повышение боеспособности роты, этот жучило, отберёт на батальонные нужды.

Одним словом, старшина меня уговорил заняться восстановлением одной теплушки. То, что будем использовать для этого труд военнопленных, меня совершенно не обеспокоило. Наоборот, я, со злорадством упиваясь классово непримиримыми чувствами своего деда, подумал – вот вам, проклятые буржуи, будете знать, как исключать Советскую Россию из Лиги Наций. Тарас так же убедил меня, взять станковые пулемёты «Максим». Правда, из всех уничтоженных нами пулемётных точек, только в трёх «Максимы» не пострадали от гранатных осколков. И уж совсем старшина добил меня предложением захватить шведские пушки. Подавляя смех, я спросил:

— Бульба, не спутал ли ты нашу роту с батальоном, а себя с техником-интендантом 1 ранга? А может быть, ты смотришь выше и замахнулся уже сразу на полк? Если следовать всем твоим пожеланиям, наша рота скоро превратится в большой обоз. Где все до одного будут кучерами саней, набитых вещами, крайне необходимыми для успешного ведения боёв. Вот только интересно, кто будет воевать? К тому же, для стрельбы из орудий нужны специалисты. Или ты сам будешь за наводчика? Тогда для подвоза снарядов, чтобы ты попал по цели, потребуется снимать с фронта ещё пару рот и использовать красноармейцев как кучеров и грузчиков.

Старшина усмехнулся в свои побелевшие от морозов усы и произнёс:

— Та шо, запас, вин карман не тянет! А если финн прижмёт, то всё это хозяйство неподотчётно, можно его спокойно и бросить. А пока чухонцы будут рыться в санях, ударить по ним из лесу.

Неожиданно в поддержку старшины выступил наш политрук Шапиро.

Он, возбуждённо размахивая руками, начал почти что выкрикивать:

— Черкасов, ты представляешь, в нашей роте можно организовать целый пулемётно-артиллерийский взвод! Не в каждом батальоне имеется столько тяжёлого вооружения! А пулемёты на санях, это же чистые тачанки, можно сказать, их зимний вариант. Да и для перевозки орудия есть специальные сани. А что касается специалистов, то в третьем взводе красноармеец Сизов из недавнего пополнения почти, что окончил артиллерийское училище. Он что-то там напортачил – вылетел из училища с треском и был направлен в действующие войска. Парень неплохой, политически грамотный, а в училище просто дал какому-то преподавателю по физиономии. Говорит, что тот оскорбил женщину. Сам понимаешь, дело это молодое, может быть съездил по морде и за дело. Иначе бы этот вопрос тихо не прикрыли. А так, получается – просто спихнули парня на фронт и всё, биография пошла с нуля.

Слова старшины о том, что всё это вооружение неподотчётно и его в любой момент можно списать, не заполняя никаких бумажек, решило дело. Не мешкая, мы в присутствии командиров взводов немного реорганизовали структуру роты. После всех боёв в роте сейчас было сто пять человек. И это, включая кашеваров, санитаров с военфельдшером, кучеров и вестовых. До захвата трофеев у нас был один станковый пулемёт Максим, два ручных пулемёта и ротный миномёт. Все красноармейцы были вооружены винтовками СВТ-38 и гранатами РГД-33.

После недолгих обсуждений я решил, что каждый взвод будет состоять из трёх отделений по семь человек и расчётом из двух человек с ручным пулемётом. Всего вместе с комвзводом получалось двадцать четыре человека. Каждый командир взвода и отделения должен был вооружиться автоматом «Суоми» и получить бинокль. В первом взводе в одно из отделений были отобраны лучшие стрелки. Они должны были получить трофейные, снайперские винтовки. Остальные трофейные автоматы было решено выдавать красноармейцам по мере их обучения владению этим оружием. Сейчас перевооружать всех бойцов автоматами было нецелесообразно. К самозарядкам они уже худо-бедно привыкли, а в предстоящих боях это было немаловажно. Кроме этого, из имеющегося и трофейного вооружения создаётся пулемётно-артиллерийский взвод. Это четыре пулемётных расчёта на санях, миномёт и одна автоматическая зенитная пушка «Бофорс», по наземным целям она могла прицельно стрелять на 4 километра. Весь этот взвод должен передвигаться на восьми санях и состоять из двадцати одного человека. Командиром этого подразделения становился политрук Шапиро. Военфельдшер имел в команде только двух кучеров санитарных саней. Он лишался подчиненных санитаров, их функции во время боя должны были выполнять оставшиеся люди из команды старшины. А у него в хозяйстве осталось только шесть человек, два кашевара и четыре кучера нашего обоза. Самому Бульбе придётся тоже стать кучером, он будет управлять санями с одной из теплушек.

Больше всех был рад этой реорганизации Шапиро. Наконец исполнилась его мечта, стать настоящим боевым командиром. После того, как мы закончили это совещание на морозе, Осип немедленно направился организовывать свой взвод. Из всех присутствующих никто не промолвил ни слова о нарушении устава. Все эти изменения происходили как раз перед тем, как мне отправиться с докладом в штаб батальона.

Когда я вернулся в расположение роты, работы по ремонту теплушки и переоборудованию саней были в самом разгаре. Я предупредил Бульбу, что на всё про всё у него осталось два часа. В 20–40 обоз должен быть сформирован и готов к маршу. Тогда же я встретился и с командиром второй роты Валеркой Сомовым. Мы обнялись, погоревали о погибших товарищах, поздравили друг друга с назначениями нас командирами рот, а потом начали обсуждать насущные дела. Валера уже знал, что его рота оперативно подчинена мне, но никакой обиды по этому поводу он не испытывал. Наоборот, был даже рад, что в первой ответственной операции в качестве ротного, ему полагалась роль подчинённого. Тем более, Валера меня хорошо знал и доверял. По этому поводу он заявил:

— Юрок, я даже рад, что сейчас ты главный. Пожалуй, во всём батальоне только я знаю, какой ты мужик. Тебе, мля, палец в рот лучше не класть – тут же откусишь. Помнишь? Из каких только безнадёжных ситуаций мы с тобой не выбирались. Ты ни разу не подвёл, и из такого дерьма меня вытаскивал. Думаю и сейчас, финны тебя не проведут, не заманят в засаду. Ты ведь задницей чувствуешь, когда дело пахнет керосином и, как обычно, вовремя извернёшься. Сипович, он мужик ушлый – знает, кто может вытащить батальон, и чтобы он потом выехал на белом коне. Поэтому, не парься насчёт моей роли, не в этом, как говориться, счастье, сейчас главное – не попасть под пули снайпера и всё-таки пробиться к ребятам из 44-й дивизии.

Окончательно прояснив для себя отношение к роли ведомого командира второй роты, поняв, что он ни в коей мере не будет мешать и тянуть одеяло на себя, я расчувствовался и пообещал Валерке передать в его роту один из пулемётов Максим, вместе с парой лошадей и санями. Правда, при этом предложил на время проведения рейда откомандировать в мою роту двух человек. По моим агентурным данным (об этом сказал Шапиро) у него в роте обычными красноармейцами служат неплохой пулемётчик и наводчик орудия. Оба этих бойца прошли Халхин-Гол и были недавно призваны из запаса. Немного поломавшись, Сомов согласился с моим предложением, при этом он пошутил: