СЛЕЗА
Рассвет июньский, жаркий. Склон пологий,
Сухой и голый, на краю дороги.
Суровая земля, где только вереск вялый
Пьет солнце, ест песок и гложет скалы.
На сморщенном листе смоковницы, чьей пищей
Одни лишь камни служат, жалкой, нищей,
Заря оставила, явив печаль святую,
Небесную слезу, прозрачную, большую.
Такую чистую, что кажется порою
Вблизи — алмазом, издали — звездою.
Король проехал: тридцать копий свиты,
Забрала, шлемы, стяги в воздух взвиты.
«В моем венце, — сказал король надменный,—
Сапфиры есть, брильянты есть бесценны,
Восточные рубины — кровь и злато,
Как знак страстей, испытанных когда-то.
Есть жемчуга, как будто капли горя,
Что скорбно льет луна и тайно студит море.
Но я готов отдать все чудеса Востока
Чтоб ты, слеза, что так блестишь высоко,
В божественной моей короне засверкала
И мир у ног моих оттуда созерцала».
Но чистая слеза, полна тепла и света,
Дрожит, блестит, горит — и не дает ответа.
В броне железной, что в веках искрится,
Верхом проехал странствующий рыцарь.
И он сказал слезе, исполнившись отваги:
«Сойди сиять на крест моей бесстрашной шпаги!
Я понесу тебя в победах величавых
В Святую Землю, в блеске бранной Славы!
Вернемся — и моя невеста пусть тобою
Грудь белую украсит, как звездою.
И будешь ты служить своим огнем прекрасным
И ратным подвигам, и грезам сладострастным».
Но чистая слеза, полна тепла и света,
Дрожит, блестит, горит — и не дает ответа.
На буром ослике рысцою неизменной
Проехал ростовщик, старик-еврей презренный.
На мулах вслед влеклось немалое именье:
В кедровых сундуках все злато да каменье.
А старичок — в лохмотьях жалких, худ как щепка,
Лыс череп, нос крючком, а глазки смотрят цепко —
Звезду увидев, молвит: «Боже, что за диво!
Мерцает, рдеет как, и светится красиво!
На золото мое купить могу я вскоре
Сокровища царей и корабли на море.
Но за такой брильянт отдам я без возврата
Всей скупостью моей накопленное злато».
Но чистая слеза, полна тепла и света,
Дрожит, блестит, горит — и не дает ответа.
Тут из-под дерева чертополох безвестный,
Уже иссохший весь, сказал слезе небесной:
«Земля, что розами покрыта и сиренью,
Не холила меня и не дарила тенью.
Коль руки к небу я воздену ненароком,
Оно меня за то в огне сожжет жестоком.
На мой колючий лист ни разу не присели
Пернатые певцы, чтоб их я слушал трели.
Ни разу не пришли беседовать со мною
Влюбленные в ночи, озарены луною…
Взмывает птица ввысь, любовь проходит мимо,
Я никогда не цвел, и тень моя незрима!..
Слеза богов, светило, капелька воды,
Сойди ко мне, избавь от роковой беды!»
И чистая слеза, полна тепла и света,
Дрожит, дрожит, дрожит… упала без ответа.
И вскоре жалкий куст живым налился соком,
И заалел цветок в его венце высоком
Семьею бледных лепестков красно-лиловых,
Как кровь, что некогда текла из ран Христовых…
И в чашу бедную с жужжанием веселым
Слетались мед искать запасливые пчелы!..
РОПЩУТ РЫБАЧЬИ ЛАЧУГИ…
Море туманное, море бездонное,
Жестокий шквал!
Бури могучие, бури великие…
Воют зеленые чудища дикие
В черных пещерах, где пенится вал.
Море призывное, море зыбучее,
Полнощный шквал!
Холод неистовый, ветер бродячий…
Мечется, прядает парус рыбачий,
Песню уносит бушующий вал.
Море ярится, море клокочет…
Бурливый вал!
Ночь непроглядная, ночь грозовая,
Жены и матери, руки ломая,
Ходят молиться на скользкий причал.
Море гремящее, море унывное,
Угрюмый вал!
Слезы и стоны, слезы и стоны…
Кружит волна моряков обреченных,
Тех, кто в кипящую бездну упал.
Море бескрайное, море бескрайное,
Проклятый вал!
Ночь и ненастье, ночь и ненастье…
Парус как саван, мачта — на части,
Плачут сироты меж диких скал!
РУМЫНИЯ
ИОН БУДАЙ-ДЕЛЯНУ
Ион Будай-Деляну (1760–1820). — Родился в Трансильвании. Активный участник «Трансильванской школы» — патриотического румынского движения, направленного против владычества Австро-Венгерской империи Габсбургов. Под влиянием идей энциклопедистов и французской революции 1789 года Будай-Деляну написал ряд сочинений по вопросам права, истории, философии и педагогики.
ЦЫГАНИАДА[268]
(Фрагмент)
Перевод А. Арго
Мы короля, допустим, выбираем,
И он, как это видим я и вы,
Вполне достоин править нашим краем,
А сыновья и внуки каковы?
Вы можете ли быть, друзья, спокойны,
Что будут все они его достойны?
История примеров знает тьму,
Историк соответствия находит,
И можно ясно показать, к чему
В конце концов монархия приводит,—
События давно минувших лет
Подать нам могут не один совет.
Историк может привести нам случай,
Что жил такой-то повелитель встарь,
Что был он умный, честный и могучий
И вообще был славный государь,
Но чтоб потомок был похож на предка,
Такое замечалось очень редко.
А если ты такого и найдешь,
То все ж нисколько это не причина,
Чтоб у его возлюбленного сына
Была в холопах наша молодежь…
Вопрос не ясен — разберется кто там:
Сын будет ли достойным патриотом?
Я допустить могу в конце концов,
Что этакий единственный наследник,
Принявши власть от дедов и отцов,
Окажется тиран и привередник.
И тех, кому родиться предстоит,
До их рожденья он закрепостит!
В руках имея полноту всей власти,
Пренебрегая нравственностью, он
Свои затеи, прихоти и страсти
В неумолимый возведет закон.
И в некий день подвергнет поруганью
Все то, что нам священно по преданью.
Кто ж назовет ту меру, то число,
Кто перечтет суровые невзгоды,
Те горести и всяческое зло,
Что перетерпят бедные народы,
Что испытать обязана земля
От глупого иль злого короля!
Но чтобы все возможности учесть нам,
Допустим, что с обратной стороны
Мы похвалить наследника должны,—
Он будет добрым, доблестным и честным,
Но все-таки прошу иметь в виду,
Что возраженья я и здесь найду.
Монарх самодержавный и единый —
Будь он хотя б семи пядей во лбу —
Не может все определить причины
И облегчить народную судьбу.
Единолично он понять не может
Все, что страну волнует и тревожит.
И ищет он помощников в делах,
Тех, кто должны достойно и прилично
Ему помочь за совесть и за страх,—
И называют тех людей обычно
Министром, лордом, пэром иль пашой,
В чем разницы не вижу я большой.
Монарх быть может просто нерадивым,
А может быть он даже не умен,
Нередко все обязанности он
Передает советникам ретивым.
И нравится такому королю,
Что он не прикасается к рулю.
Вот так-то им сколоченная клика
Вершит дела высокого двора.
Он никому в строку не ставит лыка,
Считая, что хищение добра
Для настоящей наивысшей знати
Естественнее всех других занятий.
И эти-то пройдохи из пройдох,
Которым равных нет на белом свете,
Умеют так свои расставить сети,
Так закрутить интригу иль подвох,
Что властелин, который их возвысит,
Вдруг видит сам, что он от них зависит.
А если уж запутали его —
То горе угнетенному народу!
Уж беззаконье правит торжество,
Уж произвол насилует свободу,
И рабство цепь на руки нам кладет,
И деспотизм нас мучит и гнетет!
вернуться
268
Цыганиада. — Основное художественное произведение Будай-Деляну, первая в румынской литературе ирони-комическая эпопея. Написана в 1792–1812 гг., опубликована посмертно. В поэме звучит резкая сатира на феодалов и духовенство, прославляется республиканский строй, патриотизм. Отрывок взят из песни X (речь Слобозана против монархии).