Пфальцграфиня Ютта
Перевод М. Замаховской
Графиня Ютта в легком челне
Ночью по Рейну плывет при луне;
Служанка гребет, госпожа говорит:
«Ты видишь семь трупов? Страшен их вид!
Семь трупов за нами
Плывут над волнами…
Плывут мертвецы так печально!
То рыцари были в расцвете лет,
И каждый принес любовный обет,
Склонясь мне на грудь. Чтоб клятву скрепить,
Велела я всех семерых утопить.
И в Рейне суровом,
Под ночи покровом
Плывут мертвецы так печально!»
Графиня смеется, служанка гребет.
Злой хохот несется над лоном вод.
По пояс все трупы встают над водой,
Как будто клянутся ей клятвой святой
И смотрят с укором
Стеклянным взором…
Плывут мертвецы так печально!
Северное море. Восход луны
Картина К. Фридриха
1823 г.
Мавританский князь
Перевод В. Левика
От испанцев в Альпухару
Мавританский князь уходит.
Юный вождь, он, грустный, бледный,
Возглавляет отступленье.
С ним — на рослых иноходцах,
На носилках золоченых
Весь гарем его. На мулах —
Чернокожие рабыни;
В свите — сотня слуг надежных
На конях арабской крови.
Статны кони, но от горя
Хмуро всадники поникли.
Ни цимбал, ни барабанов,
Ни хвалебных песнопений,
Лишь бубенчики на мулах
В тишине надрывно плачут.
С вышины, откуда видно
Всю равнину вкруг Дуэро,
Где в последний раз мелькают
За горой зубцы Гренады,
Там, с коня на землю спрыгнув,
Князь глядит на дальний город,
Что в лучах зари вечерней
Блещет золотом багряным.
Но, Аллах, — о, стыд великий! —
Где священный полумесяц?
Над Альхамброй{83} оскверненной
Реют крест и флаг испанский.
Видит князь позор ислама
И вздыхает сокрушенно,
И потоком бурным слезы
По его щекам струятся.
Но княгиня-мать на сына
Мрачно смотрит с иноходца
И бранит его и в сердце
Больно жалит горьким словом.
«Полно, Боабдил эль-Чико,
Словно женщина ты плачешь
Оттого, что в бранном деле
Вел себя не как мужчина».
Был тот злой укор услышан
Первой из наложниц князя,
И она, с носилок спрыгнув,
Кинулась ему на шею.
«Полно, Боабдил эль-Чико,
Мой любимый повелитель!
Верь, юдоль твоих страданий
Расцветет зеленым лавром.
О, не только триумфатор,
Вождь, увенчанный победой,
Баловень слепой богини,
Но и кровный сын злосчастья,
Смелый воин, побежденный
Лишь судьбой несправедливой,
Будет в памяти потомков,
Как герой, вовеки славен».
И «Последним вздохом мавра»
Называется доныне
Та гора, с которой видел
Он в последний раз Гренаду.
А слова его подруги
Время вскоре подтвердило:
Юный князь прославлен в песне,
И не смолкнет песня славы
До тех пор, покуда струны
Не порвутся до последней
На последней из гитар,
Что звенят в Андалусии.
Жоффруа Рюдель и Мелисанда Триполи
Перевод В. Левика
В замке Блэ ковер настенный
Вышит пестрыми шелками.
Так графиня Триполи
Шила умными руками.
И в шитье вложила душу
И слезой любви и горя
Орошала ту картину,
Где представлено и море,
И корабль, и как Рюделя
Мелисанда увидала,
Как любви своей прообраз
В умиравшем угадала.
Ах, Рюдель и сам впервые
В те последние мгновенья
Увидал ее, чью прелесть
Пел, исполнен вдохновенья.
Наклонясь к нему, графиня
И зовет, и ждет ответа,
Обняла его, целует
Губы бледные поэта.
Тщетно! Поцелуй свиданья
Поцелуем был разлуки.
Чаша радости великой
Стала чашей смертной муки.
В замке Блэ ночами слышен
Шорох, шелест, шепот странный.
Оживают две фигуры
На картине шелкотканой.
И стряхнув оцепененье,
Дама сходит с трубадуром,
И до света обе тени
Бродят вновь по залам хмурым.
Смех, объятья, нежный лепет,
Горечь сладостных обетов,
Замогильная галантность
Века рыцарей — поэтов.
«Жоффруа! Погасший уголь
Загорелся жаром новым.
Сердце мертвое подруги
Ты согрел волшебным словом».
«Мелисанда! Роза счастья!
Всю земную боль и горе
Я забыл — и жизни радость
Пью в твоем глубоком взоре».
«Жоффруа! Для нас любовь
Сном была в преддверье гроба.
Но Амур свершает чудо, —
Мы верны и в смерти оба».
«Мелисанда! Сон обманчив,
Смерть — ты видишь — также мнима.
Жизнь и правда — лишь в любви,
Ты ж навеки мной любима!»
«Жоффруа! В старинном замке
Любо грезить под луною.
Нет, меня не тянет больше
К свету, к солнечному зною».
«Мелисанда! Свет и солнце —
Все в тебе, о дорогая!
Там, где ты, — любовь и счастье,
Там, где ты, — блаженство мая!»
Так болтают, так блуждают
Две влюбленных нежных тени,
И, подслушивая, месяц
Робко светит на ступени.
Но, видениям враждебный,
День восходит над вселенной —
И, страшась, они бегут
В темный зал, в ковер настенный.