Но Малетта уже открыл дверь и вышел вон.

Подворотня! Сквозняк выдул пыль из углов и теперь маленькими вихрями кружил ее над мостовой. Сырые грязно-белые стены гудели. Казалось, великий пахарь ревет, сложив руки рупором.

Малетта сунул сдачу в карман. С трудом застегнул пальто, полы которого неистово полоскались на ветру. Дверь в мясную лавку была широко распахнута, и в отдалении, в белой кафельной глубине, он увидел Герту. С куском сырой говядины в правой руке она вышла из-за прилавка. Кровавое, неопределимое нечто, которое она держала кончиками пальцев, обвисало грузно и дрябло. Герта прошла вдоль стены, подняла руку и повесила мясо на крюк. Потом обтерла передником пальцы, бросив при этом быстрый взгляд на дверь, и, притворяясь, что ничего не заметила, вернулась обратно за прилавок.

Малетта, неслышно ступая, вошел в лавку (за его спиною ревел пахарь). Герта не удостоила его взглядом, она упорно смотрела вниз, на мраморную плиту. И вдруг подняла глаза.

— Двести грамм брауншвейгской? — спросила она настороженно.

— У меня в кармане пленка, — сказал Малетта.

Она вскинула брови.

— Какая еще пленка?

— Пленка, на которой вы сняты.

Она посмотрела на него точно из дальней дали.

— Хорошо, — сказала она, — в таком случае давайто ее сюда.

А Малетта:

— Минуточку! Вы ведь мне кое-что обещали.

А она:

— Ах, вот что! Разве я вам что-нибудь обещала?

Малетта почувствовал, как головная боль перепрыгнула с затылка на макушку. Он спросил:

— Вы уже позабыли наш разговор? Или его вообще не было?

Герта вышла из-за своего укрытия и крадущимися шагами приблизилась к нему, на ходу медленно снимая передник.

— Прошу, — сказала она. — Я готова. Но сперва дайте мне пленку.

На секунду у Малетты перехватило дыхание. Дрожащими пальцами он вытащил из кармана пленку и протянул ей. Герта не шелохнулась. Скрестив руки, пристально смотрела на него.

— Это та самая?

Малетта подошел к окну и развернул пленку.

— Пожалуйста, можете убедиться сами.

Он поднес развернутую пленку к свету, темному, грозному свету этого дня, к сверканию лемеха посреди небесной пашни.

Герта за его спиной медленно подошла поближе. Прищурив глаза, посмотрела пленку.

— Да, это та самая, — удовлетворенно произнесла она. И (внезапно вытянув руку): — Дайте сюда!

Малетта отпрянул:

— Э-э, потише! Только так на так!

— Вы мне не верите?

— Вы мне тоже. Когда вы придете?

— К вам никогда, — сказала она и улыбнулась.

Он обалдело уставился на нее.

Она улыбалась! И на щеках у нее обозначились ямочки.

— К вам я не приду! — сказала она. — Это слишком рискованно. У меня есть лучшее предложение: приходите вы ко мне.

— Что? — воскликнул Малетта. — Я? К вам? Сюда? В «Гроздь»?

Гулкое эхо отскочило от кафельных стен.

— Т-с-с! — Она приложила к губам толстый указательный палец. А потом сказала: — Я придумала. Сейчас пок ажу.

С деловитым видом она пошла впереди него к двери.

— Идите через двор, — сказала она, — за сарай. Только постарайтесь, чтобы вас не было видно из кухни. Я сейчас же туда приду. — Держась за щеколду, она подождала, покуда он выйдет, захлопнула за ним дверь и заперла ее.

— Значит, за сараем! — повторила Герта.

Малетта все еще держал пленку, темного ленточного червя, которого буря рвала у него из рук. Слава богу! Он свернул ее и живо сунул в карман, а Герта в это время, громко топая, поднималась по деревянной лестнице. Но тут великий пахарь (буря) взревел с новой силой. Взмахнул бичом, погнал волов; и Малетта, тоже подгоняемый ударами бича, понесся во двор. Грязища! Снежное месиво и потоки воды! Пространство двора и пространство неба, взрыхленные сверкающим лемехом! С криками «эй!», «но-но-но!» — на волах по крышам! И пошло́! Черный, отливающий жиром глянец ложился на глыбы льда. В этом освещении, когда предметы казались неимоверно большими, — к примеру, кухонные окна, пялившиеся на него, — Малетта постарался стать как можно меньше. Никогда еще эти окна не были такими темными и громадными. Придерживая рукою шляпу, Малетта перепрыгнул с камня на камень, тотчас же провалился в воду по щиколотку и оказался у сарая, что пел, как эолова арфа, и содрогался от стука воловьих копыт. Малетта брел вдоль сарая, шатаясь, по колено увязая в рыхлом снегу. Над его головою постукивала дощечка с надписью: «Здесь». В нос ему ударил едкий запах деревянного сортира. Обогнув вонючий воющий домишко, Малетта очутился у задней стенки сарая. Оглянувшись, он понял, что ему удалось наконец избавиться от пристально-настороженного взгляда кухонных окон. Лемех провел борозду по его черепу. Перепахал головной и спинной мозг. Это уже становится невыносимым, думал он. И еще: бог ты мой! Не будет же она сразу… Вдруг над нпм точно ворона закаркала. Вверху взвизгнули ржавые петли! От ужаса глаза у него полезли на лоб, казалось, еще немного — и они полезут по загаженной торцовой стене сарая. Он увидел: в каменной кладке стены горизонтально торчит балка, виселица! А под ней — открытая дверь! И — он не поверил глазам — из этой двери на него смотрела Герта Биндер.

В сапогах и в развевающейся юбке, высоко над его головой она стояла подбоченясь, широко расставив ноги, а пахарь задирал ей юбку.

— Как вы туда попали? — спросил Малетта.

Она звонко расхохоталась.

— Через чердак! — крикнула она. И потом: — Хватит лупиться, а то ослепнете! Лучше дайте мне лестницу, вон она лежит там, у стены.

Малетта принес и приставил лестницу.

— Только руки перемажешь, — проворчал он.

Держа лестницу, он смотрел вверх, на роскошные ляжки, то и дело мелькавшие под юбкой. Наконец красотка спустилась, перепрыгнула две последние перекладины и, хихикнув, упала навзничь прямо на руки Малетте. Запрокинув голову, лежала она в его объятиях и скалила свои белые зубы. Вблизи, при дневном свете ее широкое лицо казалось до ужаса грубым.

— Я прошла по стропильным фермам, — прошептала она, — чтобы меня не застукал мой жених. Он все время следит за мной. Но сегодня вечером он уезжает.

Малетта ощутил тепло ее дыхания и вконец одурел. Он попытался поцеловать ее в приоткрытые губы, но она успела отвернуться.

— Задатков не даю, — сказала Герта, выскальзывая из его объятий. Она откинула со лба жесткие растрепавшиеся волосы и засмеялась. Ее зубы были единственным источником света в этот мрачный полдень. И вдруг:

— Ну ладно! Начнем, что ли!

А Малетта:

— Прямо сейчас? Господи помилуй!

А она (снова смеясь):

— Боитесь? Я хочу вам показать, как пройти в дом. — Она уже свернула направо за угол и, тяжело ступая, пошла вдоль задней стены сарая. — Сегодня вечером вам нечего бояться, — сказала Герта, — часов в десять все уже улягутся спать.

Пройдя несколько шагов, она остановилась. Теперь они стояли вплотную к торцовой стене дома, откуда было рукой подать до узкой проезжей дороги, что тянулась между полями и надворными постройками.

Скрестив руки на груди, Герта уставилась в землю.

— Вот здесь, — таинственно сказала она. И с силой принялась сапогами отгребать от стены снег прямо на Малетту.

А он (возмущенно):

— Вы же меня совсем засыпали!

А она:

— Не велика беда! Смотрите, вот здесь спуск!

Из-под снега показались старые, черные от влаги доски, люк, возле самой стены дома.

— Это ход в погреб, — сказала Герта. — Вы спуститесь вниз и пройдете вдоль стены до погреба. Свет на лестнице я оставлю и засуну поленце под дверь, чтобы она не захлопнулась.

— А дальше?

— А дальше выйдете в подворотню, вы же сами знаете, и во все горло крикнете: «Герта!». Хотя нет, — поправилась она — вы прокрадетесь наверх, моя дверь последняя по коридору.

— Ну это уж слишком! Вы что, меня и вправду за дурачка считаете?

Она сделала испуганное лицо.

— Ну что вы, господин Малетта.

А он:

— Вы надо мной издеваетесь! Что это здесь такое? Навозная яма или что-нибудь в этом роде?