Вторая крупная ошибка — это перенесение пресловутого филоновского «принципа сделанности». Сущность его в том, что качество произведения понималось не как следствие правильно понятого и правильно выраженного содержания, определяющего форму произведения, а формально, как результат применения определенных формальных приемов. Отрыв формы от содержания — сущность этой «сделанности».

Третья ошибка в том, что изучение самой темы в живых конкретных условиях подменялось изложением процесса мышления автора о предмете темы.

Эти очень серьезные ошибки первого этапа мы считаем необходимым твердо признать и беспощадно осудить.

Под руководством трамовской партийной организации, при помощи всего изорамовского коллектива нам удалось преодолеть эти ошибки в своей последующей работе…

И. Э. Грабарь

Художники РСФСР за 15 лет[940]

<…> Особое место на выставке занимает Филонов, создавший свой затейливый стиль из элементов кубизма и каллиграфии, сдобренных сильной дозой доморощенной философии. Его сложные технически и тематически композиции с трудом расшифровываются даже при существовании названий, столь же претенциозных, как и картины: «Человек в мире», «Формула мирового расцвета», «Понятие смотреть и видеть», «Формула буржуазии». Лучшее, что есть у Филонова, — его портреты и жанровые картины из современной жизни, исполненные без всяких трюков, «расчленения» и «сдвига», просто, серьезно. Они подкупают искренностью, правдивостью и даже той жесткостью и сухостью, которая роднит их с картинами примитивистов. Ему надо больше писать и меньше «изобретать», иначе Филонов-изобретатель окончательно убьет Филонова-художника. По своей тематике и социальной установке он безоговорочно советский художник <…>

О. Бескин[941]

Формализм в живописи^[942]

Позиции «аналитической» живописи вперемежку с патологическими приемами самого упаднического экспрессионизма занимает ленинградская группа Филонова. Здесь налицо смехотворное (если бы оно не было столь болезненно) совмещение самого примитивного вульгарного материализма (пресловутые «формулы» — комсомольца, ленинградского пролетариата, мирового расцвета и пр.) с кошмарными, мистическими фантазиями — трехглавые люди, лица с оголенными, как на анатомических таблицах, мышцами и т. п.

Наконец, супрематисты, бессюжетники — рыцари черных квадратов и геометрических сочетаний ровно закрашенных плоскостей, отрицающие начисто какое бы то ни было идеологическое содержание искусства, обломки крушения времен тех «славных плаваний», когда при помощи Наркомпроса (в годы военного коммунизма) футуризм и формализм самозвано пытались занять «вакантное место» пролетарского искусства. <…>

Легковесно поступают те товарищи, которые такое серьезное и опасное явление расшифровывают как «трюкачество» и даже доходят до утверждения того, что формализм «безумен» и «бездушен». Если бы это было так, то не стоило бы так основательно <…> огород городить. <…> Нет, у формализма и душа большая, и думы преизрядные.

<…> Когда «рационализм» беспредметников вступает в весьма противоестественный союз с крайним патологическим психологизмом и истерическим экспрессионизмом — то плодом этой несчастной любви является «аналитическая школа» Филонова. Школа эта в своих декларациях, платформах и выступлениях велеречиво претендует на очень многое. Прежде всего — на научный подход, призванный аналитически расщеплять, разлагать действительность. Но действительность для «аналитика» Филонова — это хаос, который может быть преодолен только через колоссальное напряжение особо нутряного (по Филонову выходит, что никак с этим «хаосом» не связанного) интеллекта. Действительность, ее реальное материальное воплощение для Филонова — мираж. Только «научно-интеллектуальный» подход, из субъективистского нутра художника растущий, в состоянии превратить миражную реальность в реальность истинную, реальность, создаваемую художником. По своему усмотрению художник разлагает мир на части, создает «формулы» ленинградского пролетариата, комсомольца, «формулу» мирового расцвета — нагромождение кристаллообразных объемов, среди которых разбросаны слабые намеки на человеческие очертания, на отдельные человеческие органы. Филонов рисует трехглазых, многоногих, многоруких людей, с головами и без голов. С другой стороны он рисует головы и лица людей, «аналитически» препарируя их «изнутри», сдирая с лиц кожу и населяя волокна мускулов какими-то непонятными образованиями.

В лице филоновщины мы имеем совершенно реакционное направление, чудовищную помесь метафизики с вульгарным материализмом, прикрытую псевдонаучностью. Филонов отражает предельную растерянность перед действительностью, это художник, уводящий в маразм и явно перекликающийся со своими реакционно-мистическими западноевропейскими собратьями.

Против формализма в живописи[943]

Дискуссия по докладу зам. Председателя союза Е. Е. Энея «О задачах ленинградских художников в связи со статьями „Правды“» переносится на сегодня.

<…> Характеризуя формализм как результат неприемлемого для советского художника абстрактного метода мышления Е. Е. Эней приходит к выводу, что формализм не облегчает, а затрудняет творчество художника, мешает ему воспроизводить разнообразие и радость окружающей жизни. Образцом закоренелого, «воинствующего» формалиста докладчик считает худ[ожника] Филонова. В. В. Лебедев, по мнению докладчика, не формалист чистой воды. <…>

М. Буш, А. И. Замошкин[944]

Путь советской живописи^[945]

<…> Но наряду с этой основной массой художников мы имеем, как показала выставка, и других, хотя и немногочисленных художников, творческое влияние которых не только сказывается на их непосредственных учениках, но и на некоторых молодых творчески-стилевых группировках, как, например, «Круг», «Цех живописцев». А влияние этих художников — это влияние индивидуалистического пессимизма, пропагандирующего крайний субъективизм, уводящего исследователя, творца и трудящегося зрителя из материального мира борьбы и социалистического строительства в мир страшных фантомов и бесплотных цветных абстракций, созданных художественной фантазией. Эти художники пытаются утвердить этот мир аналитической мистики и фантастики как единственно действительный мир искусства, открывающийся высоко развитому интеллекту. К такого рода художникам относится ленинградец Филонов и в известной мере Удальцова и Древин.

Творчество художника Филонова, путь которого показан на выставке значительно и ярко, глубоко индивидуалистично и по своим установкам (которые Филонов исповедовал до 1931 г.) близко к идеологии мелкобуржуазного экспрессионизма и, конечно, чуждо мировоззрению пролетариата. «Воля к художественному творчеству, черпающему формы исключительно из души художника, искусство, живущее верой, что человеку присущи тайные силы и лишь они творят мир», — это и есть содержание экспрессионизма по определению самих экспрессионистов; и все эти черты и установки мы можем найти в творческой работе Филонова. Борьбу против реализма, оправдание беспредметности, отчужденность от объективной действительности, требование от искусства отображать не реальный мир, а то, что за ним, восхищение искусством примитивных племен, индивидуализм и анархизм — это черты мистического экспрессионизма. Филонов в своих бесчисленных картинах «без названия» и «формулах» старается прикрыть псевдонаучностью и философской обоснованностью своего «аналитического» метода.