К сожалению, нам ничего не известно о том, как и когда выводилась из Кремля (и выводилась ли?) находившаяся в нем артиллерия[562]. Возможно, что она там и осталась — рассчитывать провести десятки орудий с зарядными ящиками, да еще и подвижной артиллерийский парк, через бушевавший пожар — было безумием. Самым удивительным является то, что оставшегося в Кремле одного батальона пешей гвардии вполне хватило, чтобы отстоять Кремль от огня! Ни вечером 16-го, ни в последующие дни, серьезных возражений там, по-видимому, уже не было. Возможно, что главным условием этого стала самоотверженная борьба частей Молодой гвардии с огнем вокруг Кремля. Ведь если пехота Старой гвардии (за исключением одного батальона) была выведена в Петровское, то вся дивизия Роге осталась на своих прежних местах возле кремлевских стен и в Мясницкой части. А, как полагаем, 17 сентября в Москву была введена и дивизия Делаборда, занявшая свое место рядом с солдатами Роге (сам Делаборд поселился во дворце Ростопчина).

3.2 Наполеон в Петровском. Возвращение на пепелище

Наполеон находился в Петровском дворце с 19.30 16- го сентября[563] до 9.00 18-го сентября[564]. Кажется, что это единственный факт, который сегодня можно считать не вызывающим сомнений, хотя и в отношении его в литературе почти два века царствовала разноголосица. Вероятно первым, кто внес путаницу в дату возвращения императора из Петровского, был Э. Лабом, чье повествование было опубликовано впервые в 1814 г. Последующих авторов ввели в заблуждение две его фразы: «В течение четырех дней (17, 18, 19 и 20 сентября), которые мы провели вблизи Петровского (Peterskoe), Москва не переставала гореть» и «Пребывание в Петровском и в его садах делалось как нездоровым, так и неудобным, Наполеон возвратился в Кремль… Тогда гвардия и Главный штаб получили приказ возвратиться в город (20 и 21 сентября)»[565]. По-видимому, именно текст Лабома (хотя, при внимательном прочтении, из него и не следует, что Наполеон возвратился в Москву именно 20 или 21-го сентября) заставил Ж. Шамбрэ заявить о приезде императора из Петровского в Москву 20-го сентября[566]. Дополнительным аргументом для версии Шамбрэ стали наблюдения над интенсивностью пожара: 16, 17 и 18-го пожар продолжал быть очень сильным, 19-го он уменьшился, а 20-го прекратился.

В воспоминаниях и работах, выходивших после книг Лабома и Шамбрэ, ошибка стала достаточно распространенной. О 20-м сентября или 21-м, как дне возвращения Наполеона в Кремль, писал Сегюр, Вьонне де Марингоне, и др.[567] Это широко проникло и в русскоязычную литературу[568]. Причем, в источниках и литературе можно встретить и 19-е сентября как день возвращения Наполеона в Москву[569].

На имеющиеся разночтения обратил в свое время внимание А. Шуерман, упомянув, правда, как ошибочное утверждение только Шамбрэ[570]. Была попытка оспорить даты 19-го и 20-го сентября и со стороны Д. Оливье[571]. Главным ее аргументом было то, что письма и рескрипты императора, датированные 18-м сентября, помечены уже Кремлем, а также то, что 18-го сентября в Кремле Наполеон встретился с главным надзирателем Воспитательного дома И.А. Тутолминым. В этой связи следует отметить, что в записке самого Тутолмина встреча с Наполеоном явно ошибочно помечена 17-м сентября (!), а бумаги, исходившие от Наполеона, когда он находился в Петровском, вполне могли быть помечены Москвой. Исследователям вообще не известно ни одного документа, помеченного Наполеоном Петровским (Письмо Марии-Луизе от 16-го сентября не имеет обозначения места, хотя в самом тексте Наполеон отметил, что пишет уже из Москвы, куда прибыл 14-го сентября[572]; бюллетени Великой армии от 16-го и 17-го сентября, продиктованные Наполеоном в Петровском, помечены Москвой). Столь ограниченная достоверная информация, исходившая от главного героя событий, как нельзя более явственно обозначила главную интригу дней, проведенных императором в Петровском, и придала им особую загадочность.

Что же касается наиболее убедительных даты и часа отбытия Наполеона из Петровского, то полагаем, что следует остановиться на 9 часах утра 18-го сентября. Именно это время указано в «Дорожном дневнике» Коленкура, по которому нередко можно вносить коррективы даже и в его собственные мемуары. О 18-м сентября, как о дате возвращения императора в Кремль, свидетельствуют и другие источники: книга приказов 2-й роты 2-го батальона 2-го полка пеших гренадеров императорской гвардии, дневник Кастеллана, дневник Пейрюсса, свидетельства д’Изарна, Деннье, мемуары капитана в Главном штабе Д. Риго, мемуары сержанта полка фузилеров-гренадеров Молодой гвардии Бургоня, и др.[573]

Ч. Ложье де Белькур, старший адъютант полка королевских велитов итальянской гвардии. Литография с портрета работы неизвестного художника. XIX в.

Как располагались соединения и части Великой армии в период нахождения императора в Петровском? Сам Петровский дворец к вечеру 16-го сентября находился в расположении 4-го армейского корпуса Богарнэ. Благодаря книгам Лабома (из штаба корпуса) и Ложье (из итальянской королевской гвардии) мы имеем возможность более или менее точно определить его местонахождение. Еще 14 сентября части корпуса, двигаясь на Москву от Звенигорода, разместились у с. Хорошево. Утром 15 сентября корпус покинул эту позицию и двинулся к Пресненской заставе (у Ложье — к Звенигородской заставе). Солдаты были поражены пустынностью, они не увидели ни одного москвича, ни одного русского солдата[574]. «Никакого шума, никакого крика не раздавалось среди этого впечатляющего одиночества; беспокойство одно сопровождало наш путь; оно росло по мере того, как мы увидели густой дым, который, в форме колонны, возвышался над центром города»[575].

Пожар Москвы. Раскрашенная гравюра. Неизвестный художник. 1—я четверть XIX в.

Войска 4-го корпуса, не входя в Москву, повернули от Пресненской заставы на север. Поравнявшись с Тверской заставой, они разделились. Три пехотных дивизии двинулись влево и расположились лагерем следующим образом: 15-я — в районе Петровского дворца, 14-я — в с. Алексеевском, 14-я — в Бутырках. Легкая кавалерийская дивизия Орнано, как пишет Ложье, «развернулась по фронту этих дивизий во Всехсвятском и Останкине»[576].

В саму Москву через Тверскую (Петербургскую) заставу вступила только итальянская королевская гвардия во главе с вице-королем. Гвардия прошла до «широкой и красивой площади (Страстной? — В.З.)» (Ложье). После некоторого ожидания и, не получив, вероятно, никаких указаний из Главного штаба, вице-король начал размещение гвардии. Офицеры стали углём писать на дверях домов, кому был назначен постой. Появились, также выведенные углем, новые названия улиц — «улица такой-то роты». По словам Ложье, должны были появиться (не ясно, появились ли?) еще «кварталы такого-то батальона», «площади Сбора, Парада, Смотра, Гвардии и т. д.» Сам Богарнэ разместился, как свидетельствует Лабом, «во дворце князя Мамонова (Mamonoff) на красивой Санкт-Петербургской улице»[577]. Часть офицеров и солдат Итальянской гвардии, наскоро разместившись, поспешила углубиться в центр города. Они достигли Китай-города, где «толпа солдат» открыто торговала краденым товаром. Далее Лабом увидел уже сгоревшее здание «Биржи». Всюду царил грабеж[578].