— В воду его. Он сейчас будет отходить, — проговорил мужчина лет шестидесяти на вид, в длинной синей рясе, и обращался он к моим мучителям. Меня не положили, а кинули в ванну, вернее мини бассейн, а водичка — то ледяная. И тут меня накрыло. Я думал, что знаю, что такое боль, но оказалось — нет.

В занемевшие конечности стала поступать кровь, а мышцы выкручиваться. Я орал не стесняясь, даже матом ругаться не мог. Дедок в рясе, взял колбу с зеленой жидкостью и вылил в воду. Появилась пена и вода окрасилась в розовый цвет, следом за этой склянкой последовали еще три, он вливал в воду жидкости, что-то при этом бурча.

Боль стала проходить, а руки и ноги начали согреваться, даже в холодной воде. Не знаю, что именно помогло, но я так расслабился, что почувствовал как скользнул под воду, совершенно не стараясь двигаться.

В себя пришел уже на своей кровати в опостылевшей камере. Я просто открыл глаза и уставился в потолок. Двигаться и думать не хотелось. В какой-то прострации разглядывал рисунок из трещинок, как паутина оплетающих темный потолок моей тюрьмы. Дураком я себя никогда не считал, и после подобного урока, понял, что выбора нет. И как бы я не относился к мальчишкам-шлюхам пренебрежительно, сам стану ничуть не лучше. И прав Свит, буду подставлять задницу, чтобы получить эти проклятые привилегии…

— Я не сломаюсь, я прогнусь, — произнес я, словно внушая себе.

— Гнуться тебе придется постоянно, — заговорил появившийся чернявый, но без и тени иронии. Я даже не вздрогнул, от его неожиданного появления. Как пялился в потолок, так и продолжал.

— Наказание у тебя было легкое. Всего-то чуть отшлепали, да сутки повисел на крюке, причем не вниз головой. Так, что не хнычь, — я почувствовал, как под его тяжестью просела кровать.

— А как еще наказывают? — сухо, но спокойно спросил я.

— Тебя боялись попортить, Мадам надеется хорошо продать. Но на будущее, больше не делай таких оплошностей. Слов на ветер она не бросает.

— Я понял — безжизненно ответил я, продолжая вести взглядом рисунок из трещинок на потолке. — Как наказывают тех, кто здесь работает?

— Зачем тебе? — тихо спросил немного охрипшим голосом чернявый. — Поверь, это неприятно даже слышать, не то, что видеть, а уж чувствовать…

— Я должен понять, что мне грозит. Неизвестность пугает больше, — я повернул голову к парню и посмотрел на него в упор.

— Твои глаза… — вздрогнул он.

— Что с ними? — мне было все равно.

— Цвет остался прежним, сиреневым, но зрачок стал вертикальным и узким, как у кошки. Ты оборотень?! — отпрыгнул от меня паренек.

— Не знаю. — Я снова перевел взгляд на потолок, не делая никаких движений. — Я потерялся, и сам не знаю кто я. Но я не один.

И в груди потеплело, после этих слов.

— Не хочу, чтобы кто-то знал, что с моими глазами.

— Но это заметно! — возразил чернявый.

— А сейчас? — я снова посмотрел на него.

— Если бы не видел до этого, подумал, что померещилось, — шокировано вглядываясь в мои глаза, ответил чернявый. — Они нормальные, как и раньше были, только знаешь, такого уверенного взгляда не бывает у рабов. Смотри лучше в пол, когда будешь с кем разговаривать. Это тебе мой совет.

— Спасибо, — чуть улыбнулся я. — А ты не плохой парень. Мы еще, глядишь, и подружимся?

— Я не против. — Улыбнулся он мне, первый раз, действительно открыто и светло.

— Тэре, — протянул я руку для рукопожатия.

— Лен.

— Послушай, — склонился он к моему уху и очень быстро зашептал. — Никому не говори, что ты оборотень. Иначе тебе поменяют ошейник. Вы при превращении рвете рабские ошейники на раз, поэтому молчи, будет лишний шанс сбежать.

— Спасибо, — от всего сердца одними губами поблагодарил я, но он всю глубину моей признательности прочитал по моим глазам и грустно улыбнувшись, кивнул.

— Ну, что, больной, начнем урок? — уже нормальным голосом спросил он.

— С удовольствием, — я присел и поудобнее замотался в одеяло.

4 глава

— Игрушки я не принес сегодня, все же ты еще не совсем здоров.

— Ты серьезно будешь смотреть, как я перед тобой сосу резиновые члены? — ошарашено спросил я.

— Да, — невозмутимый ответ. — Надо обязательно.

— Надо, так надо, — смирился я. — Никогда бы не подумал, что буду сдавать экзамен парню по минету.

— Все бывает в первый раз, — рассмеялся он, да так заразительно, что я его смех подхватил. Минут пять, мы ухахатывались, валяясь на кровати.

— Фух, у меня уже живот болит, — пожаловался я, стараясь сдержаться от нового смешка.

— Давай я тебе расскажу, то, для чего пришел, — прислонясь к спинке кровати, утирая слезы от смеха, сказал Лен.

— Я весь само внимание, — уселся по-турецки, чуть нахмурив брови, — и какая у нас сегодня тема?

— Зоны мужчины, от которых он получает удовольствие.

— Эрогенные, что ли? — переспросил я удивляясь.

— Эрогенные? Я слышал такое название. Ну, да, наверное.

— Так, а что там рассказывать. Каждый раз могут немного меняться, но основные губы, мочка уха, шея, соски и пах, со всеми причиндалами к нему.

— Умен не по годам. — Усмехнулся Лен. — Добавить можно.

Я, расплывшись в улыбке, от похвалы, согласно кивнул.

— Мочку уха можно покусывать при поцелуе, и нашептывать разное, это тоже приятно. НО не забывайся, думай, что шепчешь. Это не твой возлюбленный, а клиент, — Лен проговорил это таким ледяным голосом, что и меня пробрало, заодно и дошло, что я будущий шлюха. — И с поцелуями не лезь, только если клиент сам проявит инициативу. Дальше. Шея, ну ее можно так же полизывать, покусывать и целовать. Если только клиент захочет начать с нежных прикосновений и почувствовать себя "любимым", есть и такие.

Я удивлено посмотрел на своего учителя.

— Начни с небольшого поглаживания лица. Проведи пальцами по бровям, носу, очерти губы, а потом заройся в волосы и перебирай их.

— Действительно, больше похоже на ласку влюбленных, чем на услуги шлюхи, — заметил я.

— Иллюзия присутствует полная. Такие, как правило, приходят, потому что отвергнуты любимыми, но их мало. Чаще без предисловий пользуют и все.

— Так, наверное, даже проще. Все честно, тебе заплатили и поимели, и не приходиться играть в чувства. — Задумавшись, сказал я.

— Да. — Словно я угадал, хотя не должен был, с таким недоумением посмотрел на меня Лен.

— Рассказывай, дальше. — Шутить мне уже не хотелось, понимая, что он пытается привести меня к реалиям этой жизни, где я никто и звать меня никак.

— Для "неженок", мы так зовем, тех, кто просит "любить", запомни, что сзади шея особенно чувствительна, можешь прикасаться кончикам пальцев и даже слегка поцарапать, но так чтобы не болезненно и не щекотно, иначе все настроение испортишь. А недовольство клиента отразится на тебе, в первую очередь. Мадам страшно не любит терять клиентов.

— Продолжай рассказывать, но не думай, что я забыл о своем вопросе насчет наказаний. Я привык, что лучше знать заранее об угрозе, чем трястись в ужасе от своих же собственных фантазий.

— Грудь просто погладить и поиграть с сосками, больше пощипывания, но не перебарщивай. К мазохистам тебя не пустят, если только к садистам.

— Спасибо, перетопчемся, — замахал я руками. — Мне бы и от обыкновенных отвертеться, а тут еще с большими завихрениями. Спасибо, да пронесет меня мимо этих чудес.

— Мадам вряд ли отдаст тебя садисту, те и попортить могут. Если только купит тебя один из них, ну тогда уж, никуда не денешься.

— Лен, давай продолжим лучше про зоны, а? А то меня уже трясти от страха начинает, — жалобно попросил я, на что он только хмыкнул.

— Живот поглаживай от пупка вниз, и для "неженок" можешь, поцеловать пупок. Дальше ты уже знаешь, вчера рассказывал, и как я понял, ты знаешь, что и как. Потом вылизывая и проникая языком ему в… хотя стой, ты вряд ли будешь сверху.

— Это почему же? — возмутился я. — И задницу вылизывать я никому не обираюсь!