Сколько же тогда он прожил лет, если его знали и современники Екатерины Великой, и Александра Освободителя? Затерялся ответ в истории и городских преданиях.

Словом, в каком году и где родился, в каком умер человек, прозванный жителями Северной столицы «Вещий Полымь», — неизвестно. Да и кем он был — человеком или нечистой силой — однозначно никто не мог утверждать.

Ходил себе целыми днями по городу оборванец Вещий Полымь, все чего-то высматривая да прислушиваясь. И не дай бог, у какого-либо дома или склада надолго остановится и замрет бродяга. Знали досужие петербуржцы, что вскоре неугасимо полыхать тому строению. Хоть дюжину стражников выставляй — все равно не миновать пожара.

Уже и били Вещего Полымя, и в железо заковывали, и в подвалах пытали, а он снова объявлялся на петербургских улицах. Выздоравливал странный оборванец после побоев — и пуще прежнего полыхали дома, на которые он глаза таращил.

В общем, никакого сладу не было с этим бродягой. Подавали на него жалобы городскому начальству от квартального до генерал-губернатора. А начальство только руками разводило: никто не видел, чтобы Вещий Полымь самолично поджигал дома или какое-то другое зло совершал.

Пробовали его подкупать, ублажать… Ведь согласно преданиям, мог он и «отвести» пожар. Но и подкупы тоже мало помогали. Деньги бродяга в одночасье пропивал в ближайшем трактире, а потом никак не мог вспомнить, какой дом от огня уберечь надо, с кого за то получил вознаграждение.

Даже трактирщики его упрекали:

— Ты б, любезный, давно мог сколотить себе состояние, если бы с умом брал деньги да с умом отрабатывал их. А то живешь перекати-поле и никакого проку от тебя — один разор и волнения. Разве что одну пользу приносишь — свечи да лучины ладонями зажигаешь — на потеху, за пустяковое угощеньице…

Многие петербуржцы действительно были свидетелями, как подносил Вещий Полымь ладони к свече. А затем пошепчет-пошепчет что-то непонятное — она и загоралась. Мудрецы ли какие научили его этому, сам ли сатана ему нашептал секрет — петербужцы старались не выспрашивать. Боялись. Кто знает, что выкинет «вызыватель огня» после таких вопросов?..

По ночам Вещий Полымь приходил в приглянувшийся ему дом. Хозяева охотно пускали загадочного бродягу на ночлег.

Даже поговорка появилась в Петербурге: «Кто Полымя пустит ночевать, тому пожара три года не видать…»

Неизвестно, сколько бы еще предвещал он жителям Северной столицы пожары или спасал их дома от огня, сколько бы еще всяких фокусов в кабаках и трактирах показал и до какого царства дожил, но пристал однажды к Вещему Полымю дотошный умник — атеист из исключенных студентов.

«Огневой фокус»

Якобы в трактире у Поцелуева моста дело было.

Стал бывший студент куражиться, посмеиваться над огневым предсказателем:

— Дуришь ты темный народ! Никому не дано распознать, где и когда чей-то дом загорится. Небось, сам поджигаешь, чтобы денег у хозяев выманить.

Ничего не отвечал на это Вещий Полымь, только водочку попивал да о чем-то своем думал.

А дотошный умник не отставал, продолжал свою обличительную речь:

— Если верно о твоих способностях говорят, покажи какой-нибудь фокус огненный!..

Хмелел Вещий Полымь, мрачнел и взгляд от умника отводил. А тот только еще сильней раззадоривался.

Не сдержался под конец Вешни Полымь, опрокинул в себя напоследок стакан водки и призвал честной народ, завсегдатаев трактирных, быть свидетелями чуда.

— Увидите сейчас, православные, фокус огневой! Да такой, что на всю жизнь запомните. А этот умник и подавно…

Сказал и двинулся нетвердой походкой к умнику-насмешнику. Обнял его — и вдруг оба разом заполыхали.

Оторопели от ужаса трактирные гуляки, рты разинули, а сказать ничего не могут. С лавок повскакивали, а двинуться с места не могут.

И студент бывший, и Вещий Полымь тоже молчат да неподвижными столбами вовсю полыхают. Огонь так разгорелся, что их и не разглядеть уже. Только странное какое-то было пламя — никакого жара от него…

Наконец огонь стал уменьшаться и тускнеть. Потом вдруг оторвался от дощатого пола и горящим клубком метнулся к одному окну трактира. Треснули и разлетелись с глухим звоном стекла, и огненный клубок вылетел прочь.

Пришли в себя оторопевшие люди, кинулись на улицу, а там — никаких следов. Будто не было ни странного огня, ни Вещего Полымя, ни дотошного умника-атеиста. Лишь осколки стекол из разбитого окна валялись на дороге.

С тех пор никто Вещего Полымя никогда не видел в Северной столице. Правда, некоторые петербуржцы утверждали, что замечали на домах в городе начертанные сажей слова: «Зрю огнь».

«Это Вещий Полымь предупреждает о пожаре», — утверждали они.

Говорят, особенно много подобных надписей сажей появлялось в городе в 1914 году, в 1917 и с 1941-м по 1944 годы. Только его знаки по приказу властей немедленно стирали, чтобы не вызывать панику.

Некоторые также уверяют, что и в наше время нет-нет да и появится на каком-нибудь из домов Петербурга надпись: «Зрю огнь!»…

Он не щадил ни хижин, ни дворцов

Год смерти Александра Пушкина был памятен для петербуржцев и небывалым пожаром.

В декабре 1837 года жители города на Неве убедились, что огонь не щадит ни хижин, ни дворцов. Долгие годы ходила молва, будто за день до пожара в Зимнем дворце на его стене со стороны набережной появилась роковая, сделанная сажей, надпись: «Зрю огнь».

О случившемся сообщили дежурному адъютанту Николая I. Адъютант тут же приказал ее стереть, чтобы никто из царствующей семьи не увидел эту надпись.

А вечером следующего дня пророчество сбылось: Зимний дворец запылал.

Близкий к императорскому дому поэт Василий Жуковский подробно описал это событие: «Было восемь часов вечера. Государь с Ея Императорским Величеством Императрицею, с Их Высочеством, наследником Великим Князем Михаилом Павловичем и Великою Княжною Мариею Николаевною, находились в театре, когда ему донесено было, что в Зимнем дворце горит.

Государь немедленно покинул театр и вместе с Великими Князьями отправился на место пожара.

… Уже Фельдмаршальская зала была вся в огне; зала Петра Великаго загоралась и пламя начинало показываться в Белой зале.

Первою заботою Государя была безопасность его семейства. Великие Князья Константин, Николай и Михаил Николаевич, и Великия Княжны Ольга и Александра Николаевны находились в Зимнем дворце; им было приказано немедленно переехать в собственный Его Императорского Величества Аничковский дворец. В это время Императрица уже возвратились из театра. Она была встречены в Большой Морской Великим Князем Михаилом Павловичем, посланным к ней от Государя с извещением о случившемся.

— Где дети? — был первый вопрос Ея Величества.

— Государь приказал перевести их в Аничковский дворец; он желает, чтобы и Ваше Величество ехали туда же.

— Но перевезены ли дети?

— Еще нет, но скоро.

— Скажите Государю, что мое место там, где дети, и что я до тех пор не покину дворца, пока они не будут отправлены, — отвечала Государыня и поехала на пожар.

На лестнице она была встречена всеми детьми своими: младших несли на руках, полусонных. Государыня отпустила их, а сама пошла прямо к одной из своих фрейлин, которая жила в нижнем этаже и лежала в постели больная.

Императрица при себе отправила ее из дворца и потом уже пошла вместе с Великою Княжною Мариею Николаевною в свои комнаты, из коих пожар еще был далеко.

…Долго из окон, обращенных на внутренний двор, смотрела она, как на противоположной стороне свирепствовало пламя, как оно разрушило Белую и Фельдмаршальскую залы и как начало приближаться к той стороне, где жило Императорское семейство…»

Сочувствующие и злорадствующие

По свидетельству современников, пожар в Зимнем дворце не могли погасить семь дней. И днем и ночью толпы людей собирались у оцепления из гвардейских солдат, чтобы поглазеть, как пламя уничтожает прекрасное строение. Большинство сочувствовали, но находились и злорадствующие.