Но столько конкретных и сочных подроб­ностей в рассказе врача, который не запомнил, в какую именно больницу отвез столь интересную пациентку, не могли не насторожить. Вот они и насторожили.

Огромный, не по здоровому рыхлый, Брылин вышел из поликлиники через полчаса. У него был вид довольного собой человека, который выполнил неприятную работу и теперь свободен. Походка у Николая Михайловича была нетвердой, будто он только что крепенько добавил. Рассеянно ог­лядевшись, врач торопливо вышел на Заводскую, пересек ее, и на улице Анри Барбюса (ничего себе вкусы у тех, кто тут придумывает названия) сел в чистенькую новую «Ладу». Сел он по-хозяйски на заднее сидение, и водитель, не поворачивая головы, сразу рванул с места.

Быков, записывая номер, про себя подивился возможностям простых врачей здешней скорой помощи. Впрочем, вполне возможно, что Брылина подвозил какой-нибудь приятель. Хотя, с прияте­лями на заднее сидение не садятся. В общем, и рассказ Брылина, и он сам, заслуживали в данном контексте самого пристального внимания.

Василий набрал номер незаметного Виктора и попросил его выяснить, кому принадлежит «лада», на которой укатил Брылин. Тот, не задавая лиш­них вопросов, пообещал перезвонить.

Хорошо иметь дело с профессионалами. Они видят тебя насквозь, заранее просчитывают твои ходы, и думают, что ты у них в кармане.

«А вот я вам и преподнесу сюрпризец!» — мыс­ленно пообещал Василий скупому Виктору.

И вскоре был наказан за свое самомнение.

Маски-шоу

Быков, уже задумывающийся в силу возрас­та о здоровье, не хотел бы жить в Катеринбурге. Но работать ему здесь нравилось все больше и больше. Город был изумительно запылен. Мало того, что плохие дороги уродовали тачки и ум­ножали ДТП, они еще и обеспечивали горожан обильной качественной пылюкой. Ради нее в Екабе, даже при самой жуткой жарище, с изуми­тельным упрямством не желали поливать улицы. Вряд ли на всей планете отыщется второй такой город-миллионник, в котором бы настолько же последовательно разводили пылищу. А ведь она существенно упрощает нелегкий труд сыщиков и следопытов.

И квартира Даниловой сразу восхитила Бы­кова. В ней несколько дней назад очень тщатель­но убрались, и за эти дни пыль покрыла пол и полированную мебель тонким, не бросающимся в глаза, но для спеца явственно различимым нежно-серым налетом. И по следам, потревожившим этот налет, было видно: недавно сюда приходил некто. Он прямиком прошагал в большую комнату к сер­ванту, потоптался возле него, и вернулся к двери комнаты. Предвкушая находку, Василий осторож­но отодвинул стеклянные дверцы, за которыми на стеклянных полочках выстроились тарелочки, блюдечки и чашечки, но... Борсетки не было. Он от­крыл все дверцы серванта и выдвинул все ящики. Борсетки не было.

Василий ошарашено огляделся. Все точно: кто-то — один человек и один раз! — прошел от двери квартиры к серванту, и затем вернулся в прихожую. Но борсетки все равно не было.

Быков вернулся на площадку перед кварти­рой и внимательно, с лупой, осмотрел замки. Они были не новые, но никаких следов отмычек, кроме только что оставленных им самим, он не обнару­жил. Значит, до него квартиру открывали только

ключами. Причем, родными для этих замков. Ерунда какая-то!

Ах, какая шикарная версия выстраивалась: мэр пытается его обмануть, поэтому подсовы­вает ему нацеленного на вранье Брылина, обрет­шего с непонятных доходов новенькую «ладу» с шофером;

Брылин в свою очередь наводит его на сервант в квартире Даниловой, куда та якобы спрятала принадлежавшую покойнику борсетку;

Быков эту борсетку находит, а в ней какие-нибудь улики на убийц молодого депутата Затов­ского... И тогда, пожалте бриться: расследование закончено, улики найдены. Причем, найдены они не катеринбуржцами, заинтересованными опарафинить политических противников. Нет, что вы! Эти улики найдет человек из Москвы, посторонний для здешних дрязг ради кормушки. Тем больше ему и этим уликам веры, и тем опаснее они для тех, кого разоблачают. И вряд ли эти «те» — из друзей мэра.

Вот почему ему так мало заплатили: предпо­лагалось, что он вот-вот найдет борсетку, и рассле­дование быстро закончится.

Однако борсетки ни в серванте, ни вообще в квартире не обнаружилось.

Но если бы мэрская команда его бы конкретно на нее наводила, борсетка просто обязана была тут лежать!

Значит, что ж теперь получается? Получается, что все его предположения — типичное не то. Пус­тышка и бред неграмотного ума, раздосадованного нелюбезным приемом и скудными командировоч­ными. Значит, он с самого начала что-то напутал и не туда повелся, Сознавать это было неприятно.

В самый разгар самобичевания заиграл мо­бильник Быкова. Мелодию под названием «Воз­душная кукуруза» Василий выбрал сам, но все равно вздрагивал, когда она раздавалась. Есть во внезапной музыкальности телефона нечто мисти­ческое, потустороннее, вызывающее ошеломление. Особенно, если в голове полный сумбур.

Звонил Виктор:

— Названная тобой «лада» из больницы номер 141. Обычно на ней ездит главврач, но иногда и кто-то из персонала. Есть какие-нибудь новости?

— У меня нет. А кто главврач в 141-й?

— Э-э, — зашелестела бумага. — Прошу проще­ния, еще минутку, — послышались щелчки клавиш компьютера. — Так, вот: главврач там Окулов Сер­гей Александрович.

— Он сам водит машину?

— Выясню.

— Есть какие-нибудь подробности о Брылине?

— У него, вроде бы, неприятности. Похоже, он на почве злоупотребления алкоголем ту старушку то ли лечил неправильно, то ли даже залечил. Сей­час они в горздраве создали какую-то комиссию, которая с этим делом разбирается.

— А в больнице, где умерла Данилова, вы за­бирали ее вещи?

— Н-нет. Аркадий Михайлович вообще запре­тил проявлять какую-нибудь инициативу.

—Но ее уже похоронили?

—Я же говорю: не знаю.

 —Тогда будь добр-любезен, позвони им, в ту больницу, чтобы мне дали осмотреть ее вещи и если что — кое-что из них позаимствовать.

—Ты думаешь, это так просто? — возмутился Виктор. — У них же отчетность всякая. Это поста­новление прокурора надо, наверное.

—Какие проблемы? Объясни им, что город большой, но бедный. Они разжалобятся и все ис­полнят.

—Ладно, остряк. А зачем, в натуре, вся эта мутотень с больницей? Ты квартиру бабульки обшманал?

 —Непременно.

—И чего?

—Ничего.

— Ка-ак?! — поразился Виктор. — Совсем ничего?!

— Ну почему. Есть большой запас наволочек и пододеяльников, тарелочек и чашечек.

В трубке воцарилась тишина, и Василий, вспомнив о цене каждой секунды, нажал отбой. От мысли, что теперь и Виктору с его командой есть над чем поломать голову, Быкову здорово полегча­ло. Ничто так не утешает в заботах, как аналогич­ные чужие проблемы.

Он еще раз очень тщательно проверил следы на полу: пыль — самый беспощадный предатель. И если сейчас она говорила, что по ней до него про­шел только один человек и только один раз — туда и обратно — то так оно и было.

Выходит, его версия, что борсетку сюда под­бросят, не выдержала испытания фактами: если бы ее подбросили, а потом забрали, то было бы как минимум две цепочки следов. А имелось только одна.

Значит, борсетка тут и в самом деле была. И положила ее сюда именно хозяйка квартиры. Но потом, после ее смерти, кто-то сюда проник, и уволок ее. И этот «кто-то» явно был не из друзей мэра. Значит, в ней действительно было что-то опасное кому-то из его врагов.

Быков только начал прикидывать: кто бы это мог его опередить, как двери квартиры с грохотом распахнулись и комнату, в которой он ломал голо­ву, мигом заполнили огромные фигуры в масках, бронежилетах, касках и с автоматами. Фигуры громко топали и вопили:

—Всем лежать!

—Это милиция!

—На пол, сволочь!

И хотя Василий очень шустро растянулся возле кресла, в котором размышлял, его все равно несколько раз увесисто лягнули по ребрам.