— А почему ты не можешь выйти, а потом вер­нуться? — видать, посоветовавшись с женой, Вова заразился от нее подозрительностью.

— А потому что, если ее хахаль — мой партнер, — охотно объяснил Быков, — то у него есть води­тель. Который ждет в машине, пока он тут. И если я вернусь, он увидит и сообщит ему на мобилу. Где я его, по этажам буду искать?

— А-аа! — обрадовано понял Вова, скидывая ветхие джинсы. — Ясненько.

Лифт с Вовой пошел вниз, а Василий спус­тился по лестнице на площадку между этажами, достал прихваченную еще в поезде местную га­зетку, и стал читать о том, что Чубайс намерен поэкспериментировать на Урале с приватизацией ЖКХ. Корреспондент был уверен, что только такой энергичный менеджер, как АБ, способен поднять невесть отчего превратившиеся в руины водопрово­ды, теплосети и канализацию.

Чубайса Быков не любил еще больше, чем пьяниц, и от души посочувствовал уральцам. Гор­цы они или нет, но что придется им несладко, было очевидно.

А тут и лифт задребезжал, поднимаясь. Васи­лий аккуратно сложил газетку в сумку и достал оттуда пистолет. Сняв его с предохранителя и передернув затвор, он обратился в слух. Вот лифт встал, разошлись створки, тихо лязгнул замок на железной двери секции. Вспотев от озарившей его догадке о собственной ошибке, Василий на цыпочках поднялся на свой этаж и, сунув ключ в скважину, убедился, что открыть замок не смо­жет. Пришедший поставил его на фиксатор.

«Очень невежливо с его стороны в отношении моих соседей», — человеколюбиво, и с досадой на себя, подумал Быков. — Ну, что ж. Не вышло по-хорошему — убеждением на месте преступления, придется по-плохому — там, где получится.

Он с поднятым пистолетом встал между же­лезной дверью и лифтом. Опять напряженно вслу­шался. Лифт пошел вниз, оглушительно брякая и жужжа, и в итоге дверь перед Быковым открылась внезапно. Не успев ничего сообразить, он забыл о своих благих намерениях и от растерянности сна­чала саданул открывшего дверь по лбу рукояткой, а только потом понял, что этого совершенно не требовалось. Отлетев от удара к двери квартиры, скуля от боли, скрючился щуплый подросток.

Впрочем, когда Быков, грозно матерясь и пиная, втащил его в квартиру, оказалось, что это просто мелковатый мужик. Но — жилистый и вер­ткий. Не успел Василий запереть дверь, мужичок бросился на него и, несмотря на стекающую на глаза кровь из разбитого лба, почти умудрился проскочить на площадку. Пришлось угостить его рукояткой еще раз — по затылку. И хотя после этого незваный визитер присмирел, все равно, пока Быков его обуздал с помощью стальных «напальч­ников», он и сам перемазался в крови.

Пожалев чужую футболку, которую требова­лось срочно замочить в холодной воде, а то кровь не отстирается, Быкову все же пришлось сначала вытрясать из мужичка истину. Это заняло время и потребовало нервов. Но правота была на его сторо­не: это к нему в жилище вторглись, и это он имел все основания подозревать незваного визитера в воровстве. Так что состояние аффекта, которое он старательно изображал, ему вполне полагалось.

— Ворюга! — умеренно визжал Быков, пиная и тыкая стволом мужичка. — Я тебе покажу, как квартиры, ублюдок, чистить!

— Это не я! — вяло уворачиваясь от ударов и тычков, отбояривался, судя обнаруженному при нем паспорту на имя Дмитрия Долгова, коренного катеринбуржца. По паспорту ему было двадцать четыре года, но на вид — не больше двадцати. — Я к соседям приходил!.. Не надо! Перестаньте!.. Я в милицию пожалуюсь! Я ничего не взял!

Утомившись, запыхавшись и решив, что кли­ент дозрел, Василий гневно потряс перед носом Долгова связкой ключей и маленьким лазерным диском в прозрачном футляре:

— А это что, ублюдок?! Это ключи от моей двери! Кто тебя послал, сволочь? Лучше колись, а то инвалидом станешь!

—              Ничего не знаю! - упирался лазутчик.

— Ну, тогда извини, — зверея, Василий вотк­нул ствол пистолета ему в пах,...Сейчас будет слу­чайный выстрел в момент самообороны!

— Не надо! — впервые всерьез испугался визи­тер. - Все же записывается! И транслируется!

— А вот фиг тебе! — злорадно побольнее нада­вил стволом Василий. — Трансляцию я еще до тебя заглушил! А запись мне стереть — раз плюнуть! Ну, будешь колоться, или стрельнуть?

— Нет... Ладно, меня Воронин послал... Ну и что, тебе легче стало?

— Конечно! — мгновенно добрея, отодвинул ствол Быков. — А зачем он тебя послал?

— Да ты чего, сам не знаешь, что ли? — уди­вился Дмитрий Долгов.

Разумеется, Быков знал. Когда вся квартира в непотревоженной пыли, а посреди торчит новень­кий и чистенький телик, то возможным согляда­таям кроме как в него спрятать прослушку и ви­деокамеру просто некуда. Телевизор — это вообще самое удобное место для всякого рода шпионкой аппаратуры. И хрен ее там запеленгуешь из-за собственного излучения телика. И места полно, и гарантирована постоянная подпитка аккумулято­ров от сети, и все мало-мальски важные и инте­ресные посторонним дела, как правило, происходят там же, где стоит телик.

Конечно, Быков осложнил жизнь следившим за ним. Сразу, как только вошел в квартиру, от­веденную ему мэром, он включил привезенную с собой глушилку. То есть прямой репортаж из места его обитания был из-за нее невозможен. Но поскольку телик просто обязан был быть оборудо­ван и записывающей аппаратурой, то за записью, а также, чтобы заменить диск-носитель, кто-то дол­жен был явиться.

Вот Дмитрий и явился.

И теперь нужно было срочно с ним подру­житься.

— Тебя как зовут-то? — совсем подобрев, но, еще не давая гостю встать с пола, спросил Васи­лий.

— Дмитрий, Дима, — опасливо ответил тот.

— А погоняло какое?

— Димон.

— Это здорово... Почти «демон», — Василий по­молчал, впившись взглядом в глаза парня. — Чего ж ты так, «дух изгнанья»? Завалил операцию. Знаешь, а ведь они тебя не похвалят, да? Ну, чего молчишь? Чего начальству-то скажешь? Тебе мно­го платят?

— Когда как. Три, ну — пять тысяч.

— Долларов? За месяц?

— Хэ, долларов! Рублей, конечно.

— Мда. Маловато. Но ведь тоже деньги. Зна­ешь, а, может, не стоит тебе говорить, что ты по­горел? Иди-ка, умойся, и давай подумаем, как бы тебе выкрутиться...

Димона использовали в основном на посыл­ках: установить подслушку, снять, заменить носи­тель. О том, что работает на команду губернатора Россиля, он и узнал-то лишь накануне. До этого считал, что его главный шеф — шеф безопасности «Межуральского банка».

Так что пока он мог рассказать совсем немно­го: телевизор, оснащенный шпионской техникой, ему велели установить в эту квартиру вчера утром. Без каких бы то ни было объяснений.

— А сегодня велели забрать запись. Сказали, что дома никого. Сам-то я откуда знал.

— И куда ты должен отнести кассету?

— Сказали, что это не наши. Они сами ко мне подойдут. На улице.

— У тебя есть телефон? Дай мне номерок. И вот, держи, — Василий протянул ему три пятисо­тенные купюры.

Наличные часто помогают наладить взаимопо­нимание. Судя по мелькнувшей в глазах радости, и по тому, как мгновенно протянул парень руку, сработали они и сейчас.

— Вот, значит. Скажи своим, что я двигал те­лик, и сбил наводку на резкость. Или что-то в этом роде. Пришлось, мол, поправлять, Я тебе позвоню на днях, мы встретимся и поговорим о дальнейшем сотрудничестве. И об окладе содержания. Так что: не стоит тебе докладывать об этом. За те деньги, которые они тебе платят, ты им отрабатываешь. Это они ж тебя, выходит, подставили, и на тебе же отыграются?

Ничто так не помогает усыпить скудно опла­ченную верность нанимателю, как уверения в том, что он сам виноват.

Димон ушел, горячо поклявшись в полной ре­шимости оставить знакомство с Быковым в тайне.

Василий в ответ горячо его за это поблагода­рил.

Он считал, что чем бегать наугад, проще сле­дить за тем, кто следит за тобой.

Прямая наводка

Черный мерс мэра мягко притормозил, давая проскочить мимо грузовичку с потрепанным тен­том, и встал возле бордюра на Московской.