(Из очерка д. г.-м. н. В. В. Марченко [ГЖМ-17. С. 269])

«Местонахождение Нормативно-исследовательского бюро Министерства геологии было редкостное — на месте бывших касс Большого театра, а впоследствии общественного туалета, имевшего в 1970—1980-е годы стойкую „голубую“ ориентацию».

(П. В. Полежаев [ГЖМ-3. С. 133])

«При списывании надо было сдавать в колхоз оленью шкуру. Помню один из актов, составленный оленеводом-тофаларом <в Туве>:

„АКТА. Пал олень путем-дорогою. По причине болезни внутреннего органа — кишочки. Масти черной. Шкуры нет“.

А куда девалась шкура, тофалары не объясняли».

(Из очерка к. г.-м. н. Н. Е. Костина (ВИМС) [ГЖМ-3. С. 299])

Конец августа в тундре. Первый снег. Голодный геолог в маршруте слышит, как среди моренных бугров неторопливо перемещается небольшая группа оленей. Приладил карабин на камень, ждет. Когда показался первый олень, какой-то тундровый бог, очевидно, посоветовал подождать несколько секунд. И, как оказалось, не зря. За оленями двигались нарты.

(http://www.city-zone.ru/index.php?newsid=17961)

На одном участке геофизики жили в отдельном балке, а так как печку топить неохота, а свет есть круглые сутки, то для обогрева они использовали электрообогреватели. Начальнику это не нравилось, поэтому он сначала просил перейти на печное отопление, а потом поставил ультиматум: «Срочно отключить все обогреватели, а то…» Заходит начальник к ним на следующий день. Все как полагается: печка красная, обогревателей нет. Произнес: «Молодцы. Видите как тепло с печкой, и воздух не сушит», вышел на улицу. И надо же было ему оглянуться и поднять голову вверх. Вопреки его ожиданиям из трубы не шел дым. Вместо этого на нее был надет сапог. Оказалось, что геофизики запихали все обогреватели в печку, а чтобы тепло Не выходило, натянули на трубу сапог.

(Там же)

Поймали ворону, шашку динамитную к ней привязали и подожгли. Бабахнула — мужикам смешно. В очередной раз дело происходило недалеко от ЛЭП. Ворона с привязанной и горящей динамитной шашкой села на эту самую ЛЭП. Понятное дело — бабахнуло. В результате поселок и золотодобывающий комбинат остался без электричества на неделю. Начальника партии — под суд.

(Там же)

Охотников обычно забрасывали с попутной вертушкой. И вот летит он с сейсморазведчиками. Они с похмелья. Вертолет набит дорогостоящей и хрупкой аппаратурой. Туман. Заблудились. И видят: внизу топает охотник на лыжах. С ружьем. С рюкзаком. У него дорогу и спросим! Вертолет зависает, геологи бросают лестницу и машут ему рукой: Давай мол, к нам! Охотник снимает лыжи, рюкзак, ружье и карабкается в вертолет.

И, уже заползая, ставит ногу на коробку с каким то ужасно хрупким и дорогим прибором. Все в ужасе, кричат: нельзя мол! Но за шумом ничего не слышно. И вот от отчаяния один из геологов бьет ему в морду. Мужик вываливается Из вертолета, но удачно — живой, не покалеченный. Всем так стыдно, что вертолет сразу улетает. А теперь представьте, как это выглядит с точки зрения этого мужика: прилетел вертолет, с него помахали, позвали, дали в морду и улетели!

(Источник: Cumar [email protected] 03.02.2000 anekdot.ru)

Игарский аэропорт на острове. Барахла много, транспорта нет. — ищи конюха. Нашел пьяного конюха. — Ищи лошадь и запрягай в телегу. Подъехал на телеге к ЛИ-2. Пока затаскивал первый вьючник, раздался треск. Лошади надоело стоять, и она оглоблей своротила крыло. Попробовал приделать. Безнадежно. Пришли пилоты. Пошли дальше играть в преферанс. Осенью меня ознакомили с огромным счетом, который представил аэропорт и с которым мне до конца жизни своей не рассчитаться. На что я в ответ резонно написал, что, во-первых, самолеты нужно делать из чего-то прочного, а не из дерьма, а, во-вторых, согласно их собственным правилам посторонним не положено находиться на летном поле, а тем более загружать самолеты. На том и порешили: экспедиция несколько раз предоставила аэропорту вездеход-амфибию, возя туда свое барахло, а оттуда обратно аэропортовское.

(Цит. по д. г-м. н. М. А. Садикову (НИИГА) [Смирн. сб.-2003. С. 195])

«Крутая дорога шла вниз вдоль обрыва без поворотов. Грузовик проскальзывал на гранитном щебне и еле держался на тормозах. Ежеминутно можно было сорваться вниз, шофер клялся, что больше здесь ездить не будет. Наконец, под нами показалось настоящее широкое шоссе с одиноким ишаком. Шофер с облегчением отпустил тормоза, и мы лихо выкатились на асфальт. Но на пути стоял ишак. Шофер привычно надавил тормоз, и… его нога провалилась. Тормоз не сработал. От удара ишак отлетел далеко за обочину. Мы решили, что ему конец. Но это удивительно жизнестойкое животное встало и начало щипать траву. Осмотр показал, что у нас лопнула масляная трубка и тормозное масло вытекло. Но это произошло в тот самый миг, когда крутой горный склон уже закончился. А если бы тормоз лопнул парой секунд раньше, мы свалились бы в горную реку с десяти метрового обрыва».

(Со слов проф. А. М. Портнова (МГРИ) записал Б. Г.)

В московском метро есть стол находок. Однажды в газете (кажется, в «Вечерней Москве» — Б. Г.) была заметка о том, какие замечательные предметы там встречаются. Как-то в стол находок попал забытый унитаз, а в другой раз — оставленная в вагоне надгробная мраморная плита с надписью: Мы тебя никогда не забудем.

В 1978 г. в США, в городке Snowbird (Снегирь), состоялся симпозиум по тектонике, в котором приняла участие делегация советских геологов. О том, что там происходило, красочно написал академик Н. А. Шило, классик геологии россыпей. С 1937 г. Он работал геологом в Магаданской области, быстро поднялся от прораба до руководител геологических работ Дальстроя МВД СССР, Директора ВНИИ-1 (1950–1960 гг.), позже — Северо-Восточного комплексного НИИ, который возглавлял до 1982 г. Как видно из публикаций, Николай Алексеевич увлекался стихосложением и отдавал в печать свои произведения (см. другие его стихи в подборке, опубликованной в [Смирн. сб.-97. С. 301–308]). Конечно, читатели вольны по-разному воспринимать нижеследующие строки. Мне они напомнили популярную рубрику «Нарочно не придумаешь», которая существовала некогда в журнале «Крокодил».