Он просидел над книгой почти час, но едва одолел три страницы. На душе отчего-то было неспокойно.

Возможно, потому что поднявшийся к ночи ветер уныло свистел за окнами, и завывания в нежилой башне наводили на мысль о сонме неупокоенных душ, решивших устроить бал с размахом.

Лучшим лекарством от ночной тоски была работа, а потому Виллеру накинул привычный черный камзол с серебром, прицепил к поясу шпагу и вышел из комнаты, намереваясь проверить посты – благо, близились полночь и смена караула. Нет, его люди наверняка не обжимаются со служанками по углам, но вдохновить их видом неусыпно следящего начальства не помешает.

Первым делом Виллеру дошел до апартаментов госпожи де Ларди – как раз вовремя, чтобы увидеть, как исчезает за углом ее служанка Адель. Значит, Камилла отпустила всех слуг и легла спать. Но стул, на котором должен был сидеть Жюре, пустовал. Что ж, наверное, Арман отлучился по естественной надобности и вскоре вернется, либо он обходит коридоры, что вероятнее. Ничего не случится за эту минуту. А пока можно самому посидеть на посту, с Теодора не убудет. Он уселся поудобнее, осмотрел коридор. Свечи, освещавшие его, горели редко, и здесь царил полумрак.

«Я – дракон, стерегущий прекрасную принцессу...»

Из какой детской игры всплыли эти слова, и когда она была, эта игра? Он уж и не помнил. Помнилось только свежее утро, капли росы на лепестках ромашек и крестьянская девочка Катрин с глазами сливового цвета...

Теодор напрягся раньше, чем понял, что услышал что-то подозрительное.

Скрип? В вечно скрипящем замке один шорох среди многих звуков не был неожиданным. Но Теодор, имевший отличный слух, понял: скрипят начищенные сапоги, причем обладатель их приближается со стороны нежилой части замка. Наверное, возвращается Жюре. Но с чего Арману таиться? Человек же в начищенных сапогах явно старался ступать бесшумно. В ту сторону ходят только слуги и охрана, там комната Адели, а посторонним, крадущимся как мыши, делать там нечего. Виллеру мгновенно прокрутил все варианты: Жюре, некий любовник Адели, заплутавший слуга или проникший в дом незнакомец, – решил, что первые три варианта ничем не грозят, и сосредоточился на последнем. Шпага вынималась из ножен почти бесшумно, Виллеру отступил чуть назад и растворился в тени за декоративной тумбой.

Спустя несколько мгновений человек показался из-за угла – так и есть, Теодор не ошибся. Это не кто-то из слуг, слугам незачем кутаться в широкие плащи и нацеплять маски. Незнакомец направлялся к двери Камиллы.

«Вот для этого меня и держат на службе».

Мир сделался четким и простым – так всегда бывало с Теодором, если опасность рядом. Когда ночному визитеру до дверей оставалось несколько метров, Виллеру шагнул ему навстречу. Говорить с ним, в принципе, было не о чем. Если ты пришел с хорошими намерениями, то нечего шастать в маске по коридорам. А если с плохими, то разговаривать надо с помощью стали.

Незнакомец остановился и, после секунды замешательства, тоже вынул шпагу. И, что примечательно, немедленно переложил ее в левую руку. Виллеру нехорошо прищурился: манипуляции незваного пришельца, который явно был правшой (шпага висела на левом боку), говорили лишь о том, что он знает, с кем ему предстоит сражаться. Предупрежден, однозначно. Это еще больше уверило Теодора в том, что перед ним – наемный убийца. А вот кому и зачем понадобилось убивать Камиллу – это можно будет выяснить позже.

Ночной визитер вскинул правую ладонь, будто собираясь что-то сказать, но если Теодор сделал первый шаг – остановить его было сложно.

Ни тот ни другой, впрочем, не спешили нападать, что отнюдь не свидетельствовало о чьей-то нерешительности. Скорее, наоборот: противники «прощупывали» защиту друг друга, определяли, у кого из них более крепкие нервы. Оба встали в позицию, одинаково свободно позволявшую и атаковать, и уйти в глухую оборону. Моральное право напасть первым было за Виллеру, он охранял покой и жизнь хозяйки замка, а незнакомец явно собирался посягнуть и на то, и на другое. Потому клинок в руке Теодора раньше сделал вроде бы неспешное, но очень точно рассчитанное движение. Подобные удары пропускают только совсем неопытные фехтовальщики или зазевавшиеся самоуверенные болваны, а противник не принадлежал ни к первым, ни ко вторым. Выпад был с легкостью отбит. В возникшей паузе незнакомец успел отбросить в сторону свой длинный плащ, и это не понравилось Виллеру еще больше. Либо соперник слишком уверен в своих силах, либо твердо знает, что его визави будет действовать только одной рукой, не прибегая к помощи кинжала.

Итальянская школа, приемами которой Теодор де Виллеру владел в совершенстве, позволяла вести силовой бой без применения второй шпаги или кинжала, а навязать противнику свою манеру гораздо безопасней, чем приспосабливаться к чужой. Так что незнакомцу не оставалось ничего другого, как принять предложенные условия, благо коридор был достаточно широк и почти пуст.

Тот, кто скрывал свое лицо под бархатной полумаской, уступал Виллеру в росте и силе, и клинок в его руке скорее приспособлен был под приемы испанской школы или французские увертки, при которых даже эфес держали иначе, так что незваному гостю, каким бы искусным фехтовальщиком он ни был, приходилось туго. Виллеру видел, что его противник медленно, но верно отступает к дверям Камиллы и с трудом выдерживает заданный ритм. Приложить еще немного усилий – и можно будет приколоть его к этим дверям, как бабочку.

Незнакомец и сам понимал, что положение его незавидное, а потому, ни секунды не задумываясь, виртуозно перебросил шпагу в правую руку, умудрившись при этом не открыться для удара Виллеру. Ритм боя мгновенно изменился, но, к некоторому удивлению Теодора, соперник продолжал обороняться, хотя имел все возможности перейти в атаку – со шпагой в правой руке он стал гораздо опаснее. Более того, он перешел на испанскую манеру боя – и Теодор ничего не мог с этим поделать, ибо его левая рука была еще недостаточно разработана для ведения атаки в этом стиле. Бой превращался в обмен ударами, каждый тщательно парировал чужие выпады. Виллеру тщетно пытался достать противника, тот делал все необходимое для обороны, но убивать Теодора не спешил. Забавляется? Подозрительно: наемный убийца не спешит заняться выполнением своих прямых обязанностей, а танцует смертельный менуэт, рискуя жизнью. Где, интересно, прохлаждается Жюре?.. Если незнакомец сумеет убить или тяжело ранить Теодора, некому будет встать между ним и госпожой де Ларди.

Виллеру устал и начал совершать ошибки. Пара самых глупых из них могла стоить ему жизни, но он по-прежнему был без единой царапины: бой продолжался. Как будто не дуэль насмерть, а тренировка в фехтовальном зале, зло подумал Теодор. Испанская манера отнимала много сил, а незнакомец его явно изматывал. Хочет красивого удара напоследок? Нехорошо, если труп Виллеру загородит дверь госпожи де Ларди, и Камилла не сможет выйти, когда захочет.

Позади раздалось хлопанье дверей, короткий женский вскрик, а мгновение спустя Теодора окатили очень, очень холодной водой. Незнакомцу тоже досталось: он поскользнулся в луже и свалился, умудрившись, вольно или невольно, сделать подножку Виллеру. Их лица оказались на одном уровне, и шевалье, не теряя ни мгновения, сорвал бархатную полумаску с противника.

На него смотрели синие глаза аббата де Вильморена.