Они рассмеялись в унисон.

– Все, чему мы учили вас раньше, неправильно… – сказал Джон.

– Это ложь… – сказал Ричард.

– Могу я в этом месте попросить вернуть мне мои деньги? – спросил я сам себя.

По очереди они продолжали:

– …И пока вы тут сидите…

– …в полном (или неполном?) недоумении…

– …вы можете начать наслаждаться разницей между сейчас и тогда…

– …тогда и сейчас…

– …зная… – сказали они…

– …что вы можете…

– …и обязательно это СДЕЛАЕТЕ…

– …научиться новому… – и они погрузились в молчание.

Никто не сказал ни слова, ничто не шелохнулось. Я не помню, кто нарушил молчание. «Саженцы помидоров?» – сказал я сам себе некоторое время спустя. Не помню, как и когда именно.

Как и при изучении метамодели, нам предлагали различные лингвистические паттерны, которые мы опробовали друг на друге, наблюдали за реакцией и отчитывались ДжонуиРичарду, а потом перед всей группой. Это были те самые языковые паттерны, которые доктор Эриксон использовал для создания различных трансовых состояний у своих клиентов. ДжониРичард уже начинали группировать индукции в лингвистические модели, снова применяя трансформационный синтаксис для категоризации и описания. Теперь, после дистилляции и моделирования вербальных и невербальных поведений Фрица Перлза и Вирджинии Сатир, они похожим образом дистиллировали и категоризировали вербальные и невербальные поведения доктора Эриксона. Так родилась серия книг «Паттерны гипнотических техник Милтона Эриксона».

И снова это продолжалось неделю за неделей, но теперь уже мы не задавали каждый раз разные вопросы – больше не было назойливого исследования метамодели. Теперь мы изучали различные декларативные фразы. Нам давали задание использовать язык репрезентативных систем для описания другому человеку того, что мы видели, слышали и чувствовали, забрасывая фразами, которые, сознательно или бессознательно – я уже сейчас не могу припомнить, – использовали ДжониРичард.

Разделившись на пары, мы по очереди начинали:

– …а теперь ты начинаешь ощущать…

– Ощущать что именно? – я инстинктивно спрашивал сам себя.

– …те чувства, которые ты испытываешь, когда видишь…

– …и слышишь…

– …беспрецедентную возможность…

– …стучащуюся в дверь…

(«Кто-то и правда только что постучался в дверь дома по Грэм-Хилл Роуд?» – задавал я вопрос самому себе.)

– …чего бы то ни было, нужного тебе для того, чтобы расти и изменяться…

После простой «индукции» нам нужно было наблюдать за реакцией другого человека. В самом деле, некоторые «уплывали» в состояние, которое раньше у меня ассоциировалось с управляемой медитацией, но гораздо, гораздо быстрее, а для некоторых, казалось, и гораздо глубже, то есть они меньше осознавали окружающий мир. Мы действительно не задавали вопрос «почему» что-то происходит на этом этапе, это не было частью ритуала. Просто делали, изучали и моделировали.

За исключением признания необходимости использования предикатов репрезентативных систем, все остальное звучало как мешанина из опущений, неспецифических глаголов и существительных, номинализаций. Это, как я обнаружил, было именно то, что я должен был слышать – и систематически использовать – для того, чтобы вербально вызвать измененное состояние сознания. После первоначального простого «моделирования» доктора Эриксона, то есть буквального повторения его слов, интонации, мимики и жестов, модуляции и громкости голоса, ДжониРичард начинали «разделять на куски» или категории трансовый язык доктора Эриксона, объединяя их в группы с помощью трансформационного синтаксиса.

Со сбивающей с толку очевидностью доктор Эриксон систематически использовал язык противоположным образом по сравнению со сформулированными Джоном и Ричардом паттернами метамодели, разработанными на основе изучения работ Перлза и Сатир. Перлз всегда требовал определенности и присутствия «в настоящем» моменте, а не в прошлом или будущем. Эриксон давал своим клиентам вербально неопределенное указание, чтобы клиент мог сам завершить мыслительный процесс и решить задачу в трансовом состоянии.

Доктор Эриксон направлял процесс мышления клиента, но это было совсем не обязательно для содержания. Если он хотел обратиться к конкретному клиническому вопросу, он скорее использовал метафору, нежели прямой комментарий. Как это перевести в то, что позже стало известно как «Милтон-модель»? Проведем сравнение:

Моделирование гипнотического языка доктора Эриксона – с использованием категорий трансформационного синтаксиса – прояснило и ускорило изучение техник доктора Эриксона, так же как и в случае Перлза и Сатир.

Во времена создания НЛП произошло несколько существенных сдвигов. Во-первых, быстрое включение поведенческих паттернов, которые не являлись частью ранее существовавшей работы кого-либо другого, но были теми паттернами, которые Джон и Ричард заметили и интегрировали.

Убежденные в том, что должен существовать некий невербальный индикатор репрезентативных систем, Джон и Ричард продолжали наблюдение и обнаружили, что движения глаз в стороны и по вертикали во время ответа на заданный в разговоре вопрос, не являлись «случайными», а были аналогичны предикатам репрезентативной системы. Движения глаз во время извлечения воспоминаний, решения задач и т. д. обычно происходили в паузах, составляющих структурную часть языка, как правило, сопровождавшихся междометиями «хммм, дайте подумать…» или «уммм…». Джон и Ричард установили, что движения глаз указывали на получение внутреннего «доступа» к визуальной, аудиальной или кинестетической информации.

Вторым важным сдвигом было расширенное включение языка, метафор и исследований из других областей психологии. Исследования различных неврологических и когнитивных функций полушарий головного мозга продолжались десятилетиями, но начали развиваться с новой силой благодаря появлению новейшего оборудования, облегчавшего проведение испытаний.

Джону и Ричарду казалось, что так называемое «доминирующее» (у большинства людей левое) полушарие было средоточием синтаксиса и в целом «сознательного» ума метамодели, а так называемое «недоминирующее» (у большинства людей правое) полушарие являлось местом расположения метафор или «бессознательного» ума Милтон-модели.

В это время Джон и Ричард добавили концепции когнитивного психолога Джорджа Миллера, автора работы «Магическое число семь, плюс-минус два».¹¹ Джон знал доктора Миллера еще до работы в Калифорнийском университете в Санта-Крузе. В особенности термин «чанкинг»[19] вошел в ранний лексикон НЛП, а также базовая модель обратной связи «TOTE»[20], представленная в книге Миллера «Планы и структура поведения»,¹² написанной в соавторстве с Карлом Прибрамом и Юджином Галантером.

Итак, благодаря введению ключей доступа, использованию аналогии сознательного и бессознательного ума, чанкинга и стратегии TOTE, был проложен мостик к НЛП.

И, наконец, произошел ощутимый «философский» сдвиг от очень директивного гештальт/метамодельного подхода к решению проблем клиента в сторону более косвенного подхода, включавшего в себя либо использование трансовых состояний, либо «рефлективное» направление клиента к решению проблемы, без разглашения конкретного содержания или природы проблемы. И хотя прошло уже много времени, этот подход присутствует во всех аспектах НЛП по сей день. Два тома «Структуры магии», «Паттерны гипнотических техник Милтона Эриксона» и том «Меняемся вместе с семьями» ознаменовали завершение периода, предшествовавшего созданию НЛП, и период глобальных сдвигов по направлению в будущее.¹³

Часть 4: Сквозь мозолистое тело: от метамодели к Милтон-модели, рождение НЛП

Зачастую процессы и механизмы зарождения чего-либо неведомы тем людям, которые их осуществляют. По мере того как метамодель и Милтон-модель становились все более популярными, люди уже не спрашивали, как научиться делать то, что делает Перлз, лучше него самого, или как делать то, что делает Сатир, лучше, чем Сатир. Люди начали спрашивать: «Как мне стать таким, как Джон и Ричард? Как я могу успешно моделировать разработчиков моделей и их «магию»?»