Поразмыслив над тем, стоит ли вносить корректировки в представленные статьи, я решил оставить описания пережитых авторами статей впечатлений без изменений.

Несмотря на то, что я в корне не согласен с некоторыми заявлениями, сделанными в этих статьях, я считаю, что выяснять истину в рамках этой книги не совсем правильно. Внимательный и разумный читатель, несомненно, способен привести столь отличные воспоминания разных людей об одних и тех же событиях к единому знаменателю. На этом основании я предпочел не редактировать статьи, а представить описания пережитого без каких-либо изменений и правок.

Джон Гриндер

В этой главе я с удовольствием представляю вашему вниманию свою статью и статьи Стивена Гиллигена, Джеймса Айхера и Роберта Дилтса.

Будучи соавтором книги, я мог бы воспользоваться прерогативой, позволяющей мне редактировать статьи, написанные другими авторами для данного раздела. Однако при этом необходимо принимать во внимание выбранную Фрэнком и мной общую концепцию «Истоков нейро-лингвистического программирования». Эта концепция, в частности, заключается в том, что мы предлагаем читателям самим сопоставить видения всех авторов, которые зачастую расходятся существенным образом, и, изучив множество различных описаний и позиций восприятия, составить собственное мнение об описываемых событиях.

Поразмыслив над тем, стоит ли вносить корректировки в представленные статьи, я решил оставить описания пережитых авторами статей впечатлений без изменений.

Несмотря на то, что я в корне не согласен с некоторыми заявлениями, сделанными в этих статьях, я считаю, что выяснять истину в рамках этой книги не совсем правильно. Внимательный и разумный читатель, несомненно, способен привести столь отличные воспоминания разных людей об одних и тех же событиях к единому знаменателю. На этом основании я предпочел не редактировать статьи, а представить описания пережитого без каких-либо изменений и правок.

Джойс Микалсон

(подражание Т. С. Элиоту)

«Посреди известно чего»:[7] мои первые дни в НЛП

Стивен Гиллиген

1974-ый стал для меня запоминающимся годом. Я бросил учебу в Калифорнийском университете в Санта-Крузе в январе и вернулся в Сан-Франциско, чтобы продолжить привычный со времен старших классов образ жизни – секс, наркотики и рок-н-ролл. Я и мои закадычные друзья устроились работать в ночную смену на сталелитейный завод в центре гетто Окленда. Главной причиной, по которой девятнадцатилетний хиппи с прической «конский хвост» и его Фольксваген держались подальше от соседних районов, было то, что завод располагался как раз напротив пекарни «черных мусульман»,[8] рядом с которой несли свою неусыпную вахту члены этой организации. Хвала Аллаху!

Конечно, такая жизненная тропинка не сулила счастья, и в потаенных уголках моей души звучал внутренний голос: «Я не хочу жить такой жизнью! Я не хочу жить такой жизнью!» Мой сознательный разум воспринял это как призыв убить себя. Я сопротивлялся изо всех сил, подкрепляемый противоположными по смыслу индукциями из ранних католических трансов («убивать себя грешно!») и мыслью о том, что, возможно, однажды моя любимая футбольная команда все-таки выиграет Суперкубок, а я этого не увижу!

Но внутренний голос становился все более настойчивым, убеждая меня запастись достаточной дозой наркотиков, чтобы умереть. Я пришел в дом родителей, когда они были в отъезде, сел на пол в кухне и решил больше не сопротивляться этому голосу. Я был абсолютно убежден, что его призыв означал «самоубийство», поэтому испытал сильнейшее потрясение, когда ощутил где-то глубоко внутри себя бурный всплеск энергии, побудивший меня отбросить наркотики и разразиться долгими рыданиями, первыми слезами с тех пор, как я, маленький мальчик, пообещал себе больше никогда не плакать, когда мой отец бил меня. Когда рыдания затихли, глубоко внутри меня родился образ, вырвавшийся наружу и развернувший перед моим мысленным взором картинку университетского городка Санта-Круза. И тогда мне стало совершенно понятно: это голос был глубинным голосом целостности, говорящим мне о том, что та жизнь, которую я вел, не была моей жизненной тропой, мой путь заключался в чем-то другом. Возникший образ указывал на то, что мой глубинный путь подразумевал возвращение в университет Калифорнии в Санта-Круз.

На долгой извилистой дороге это был очень важный шаг к тому, чтобы прислушаться к созидательной неосознанной мудрости, живущей в каждом из нас. В самом начале своего участия в группе исследователей НЛП я научился относиться с недоверием и избавляться от тех сознательных карт, которые отвлекали мое внимание от этого глубинного голоса, зовущего к более интересной и творческой жизни. Опыт, близкий к суицидальному, был для меня своего рода процессом смерти и возрождения, во время которого старая кожа моего детства была сброшена, чтобы дать возможность родиться новой личности. Оглядываясь назад, могу сказать, что это событие стало началом моего путешествия в НЛП.

На следующий день я позвонил в университет и сказал, что хочу восстановиться на своем курсе. Мне сообщили, что остался один день до окончания регистрации на следующий семестр, начинавшийся через две недели, поэтому я запрыгнул в свой Фольксваген, проехал 70 миль по побережью до Санта-Круза и заполнил все необходимые бумаги.¹ Просматривая предлагаемые дисциплины, я выбрал два курса со странно звучащими интригующими названиями. Первый назывался «Шаги по направлению к экологии разума», преподавал его некто по имени Грегори Бейтсон. Вторым предметом была «Политическая экономия Соединенных Штатов», одним из преподавателей которого был молодой доцент Джон Гриндер, сторонник свержения тогдашнего правительства США любыми возможными способами. Похоже, это был именно тот курс, на который каждый уважающий себя студент Санта-Круза стремился попасть. Так, в первый же день возвращения к учебе весной 1974 года я встретил Грегори Бейтсона, а на второй познакомился с Джоном Гриндером.