Для объяснения сдерживающих факторов в сексуальной жизни Леонардо и его деятельности как художника Зигмунд Фрейд в своем анализе подводит итог следующими словами: «Незаконное рождение Леонардо, вероятно, устраняет его, возможно, до пятилетнего возраста от влияния отца и отдает нежным заботам матери, для которой он являлся единственным утешением. Заласканный ее поцелуями и благодаря этому преждевременно сексуально развившийся, он должен был неизбежно вступить в фазу инфантильной половой деятельности, из которой достоверно одно единственное проявление — это интенсивность его инфантильного сексуального познания. Влечение подсматривать и знать наиболее возбуждалось его ранними детскими впечатлениями; эрогенная зона рта приобрела значение, которое сохранилось навсегда… Энергичный толчок к замещениям обрывает это детское излишество и устанавливает предрасположения, которые должны проявиться в период полового созревания. Отвращение ко всему грубочувственному — самый наглядный результат превращения; Леонардо может вести воздержанный образ жизни и казаться несексуальным человеком. Даже если волны полового возбуждения проснулись в его юности, то они не сделали его больным, а толкнули его к дорогим и вредным заменителям; большая доля потребностей к сексуальному влечению полового акта благодаря раннему проявлению сексуальной любознательности смогла сублимироваться в стремление познания вообще и таким образом избежала замещений. Лишь незначительная часть либидо осталась для достижения сексуальных целей и представляла собой в жизни взрослого Леонардо слабое проявление половых отношений. Эта маленькая часть либидо вследствие вытеснения его влечений к матери проявилась в его гомосексуальной установке и выразилась в идеальной любви к мальчикам. Но в его подсознании осталась фиксация матери… Свидетельства Вазари о том, что головы улыбающихся женщин и красивых мальчиков, а значит изображения его сексуальных объектов, бросаются в глаза уже в первых его художественных опытах, едва ли указывает на то, что творчество художника отводило от него сексуальные вожделения. Когда Леонардо был в юношеском цветущем возрасте, он работал, прежде всего, не испытывая факторов торможения. В своем внешнем образе жизни он брал за образец тип отца и в Милане, где судьба послала ему заместителя отца в лице герцога Людовико иль Моро, пережил время мужской творческой силы и художественной продуктивности. Но вскоре его опыт окажется пригодным для подавления желания реальной сексуальной жизни и создания благоприятных условий для деятельности… В нем медленно осуществлялся процесс, который можно было бы рассматривать со стороны регрессии, проявляющейся у невротиков… с потерей отца, которого ему замещал покровитель Людовико, и усиливающихся житейских тягот он все больше попадал под власть регрессивных замещений… Исследования, которые заменяли ему художественное творчество, вероятно, носят в себе некоторые черты деятельности бессознательных влечений, а именно ненасытность, не считающееся ни с чем упрямство, нежелание приспосабливаться к обстоятельствам… На вершине зрелости, после пятидесяти лет … в его жизни произошли новые перемены… Он встретил женщину, которая пробудила в нем воспоминания о счастливой и чувственно нежной улыбке своей матери и под влиянием этого пробуждения он вновь ощутил влечения, которые возвращали его к первым художественным попыткам, когда он рисовал изображения улыбающихся женщин. Появились „Мона Лиза“, „Святая Анна“ и целый ряд других таинственных картин, изображающих все те же загадочные улыбки… Эта последняя фаза развития расплылась для нас во мраке его приближающейся старости. Но его интеллект вознесся еще ранее до высших ступеней достижений, и его мировоззрение намного опередило свое время».

Это обобщение результатов психоаналитического учения Фрейда во многом объясняет загадочную сущность Леонардо да Винчи, проявившего себя мастером, создавшим различного рода шедевры, и помогает понять, почему он сам оценивал эту работу как самое лучшее в его жизни. Возможно, результаты исследований наметили определенную модель для всех последующих психобиографических описаний. Это должно будет выглядеть примерно так же, как Фрейд попытался исключить из имеющегося скудного материала характерные странности Леонардо и вывести расшифровку их проявления, а именно неторопливый темп работы художника Леонардо и потеря всяческого интереса, при пока еще невыясненных обстоятельствах, к своим работам; полная отдача себя научной деятельности; женская мягкость в восприятиях и уклонение от противоречивых ситуаций; откровенное индифферентное отношение к добру и злу; а также трезвые и отрицательные установки к сексуальным отношениям и его гомосексуальные тенденции. Но все-таки мне кажется, что приблизительность некоторых утверждений Фрейда неприемлема, и, прежде всего, о якобы несексуальной сущности Леонардо. Нетрудно обнаружить живой интерес к сексуальной теме на некоторых листках его рабочей тетради, в виде пометок и в большинстве случаев совершенно отчетливых рисунков, но, разумеется, это еще не опровергает то, что в идеальном естестве Леонардо была только любовь к мальчикам. Хотелось бы также подчеркнуть, что мы не считаем Леонардо невротиком; и даже если Фрейд представил регрессивные изменения художника в конце его жизни с этой стороны, то это отнюдь не означает, что он хотел зачислить Леонардо в эту категорию, на что недвусмысленно указывал. Необходимо опровергать все спекуляции, связанные с тем, что попытался вывести Фрейд из детской фантазии Леонардо «о коршуне», что уже само по себе не должно ставить вопросов о ценности подобного анализа детских воспоминаний.

К концу своей жизни Леонардо покорился судьбе: «Как королевство катится к гибели, когда оно делится на части, так и душа становится слабой и запутанной, когда она занимается большим количеством различных тем». В действительности только малая часть его планов была претворена в жизнь, а обещанные трактаты об искусстве и различных технических проектах и изобретениях, вплоть до создания летательного аппарата, а также об анатомических и физиологических исследованиях, так и не были оформлены. На тысячах разрозненных листков можно встретить невыстроенную концепцию, бегло записанные примечания и текстовые наброски, для систематической обработки которых он не нашел времени. Подобно тому, как при создании великих шедевров его интересовали преимущественно концепция, проблема и идея, он занимался обработкой обозначенных планов и эскизов к ним, а также письменных изложений наблюдаемых в целом феноменов, и все это покажется нам непродуктивным расточительством времени — времени, которое он хотел использовать для важнейших вещей, затрагивавших нерешенные вопросы в мире. Сейчас можно задавать вопросы, почему он проектировал сценические декорации, фонтаны, наряды и костюмы для придворных дам миланского двора и трудноисполнимые художественные эффекты — сюрпризы, конструировал к пышным торжествам львов, которые самостоятельно могли бы двигаться. Вероятно, это для нас останется непостижимым. Но все-таки кажется, что эта деятельность приносила ему радость и удовольствие. Нечто подобное можно вспомнить о Моцарте, который во многом на протяжении всей своей жизни оставался ребенком. Вазари сообщал, что искусный Леонардо занимался конструированием пустяков, даже когда ему это не поручали: «В Риме он изготовил тесто из воска и лепил из него, пока оно не затвердело, очень нежных зверей, наполненных воздухом; и когда он их надувал, они летали и, выпустив воздух, падали на землю… Он очищал кишки барана таким образом, что мог поместить их в руке; он раскладывал их в большой комнате, а затем в соседней комнате прикреплял к кузнечным мехам и надувал до тех пор, пока они не заполняли всю комнату». Подобные пустяковые удовольствия свидетельствуют о его замыслах и загадках, в которых он олицетворял уже упоминавшиеся «пророчества».

«ЛЕВОРУКОСТЬ» И ФУНКЦИЯ МЕХАНИЗМОВ ТОРМОЖЕНИЯ

Несмотря на то, что многие врачи занимались изучением почерка и связанного с ним искусства Леонардо, до сих пор уделяется мало внимания воздействию левой руки на написание и прежде всего на рисование. Впервые в 1938 году профессор Бонвичини рассмотрел и изучил документы, о «леворукости» Леонардо, а именно Codex Atlanticus, который послужил ему неисчерпаемым источником. При этом указывалось, что в первое время очень беглое написание левой рукой сопровождалось исполнением левосторонних своеобразных завитушек, от которых Леонардо отказался на третьем десятилетии своей жизни. В его записях отчетливо проявлялась особенность левой руки, причем тогда, когда он выполнял штриховку теней или волос и изображал кривые линии, представляющие внешнее вращение. Но особенно выделялись отдельно стоящие числа, которые в большинстве случаев выполнены правосторонним нормальным почерком, хотя, может быть, они были исполнены левой рукой — точно так же, как многочисленные зачеркивания, сделанные слева направо. То здесь, то там встречаются цифры, написанные нормальным почерком. Особенно выделялось в рисунках то, что профиль изображаемых лиц был направлен более вправо, а источник света находился с левой стороны. Характерным являлось также еще и то, что штриховка рисунков и эскизов исполнялась постоянно снизу слева направо. Об этой особенности Леонардо уже в 1496 году писал Лука Пачоли, который вместе с Леонардо работал над иллюстрациями к Divina proportione. Больтраффио, ученик Леонардо, также подтверждал, что его мастер мог не только писать левой рукой, но и рисовать ею. В действительности нет примера, как правильно отметил Пофам, чтобы Леонардо хоть раз выполнил свои рисунки правой рукой. Но все-таки эксперты считают, что при случае во время работы он использовал и правую руку.