– Объясните. Только быстро, часы тикают.

– Я ничего не объясняю. Это приказ, – жестко сказал Дитрих. – Все складывается в нашу пользу. Здесь арестованные. Сколько их, я не знаю, но зато очевидно, что и полноценного гарнизона в поселке пока нет. Гражданские и, как я понял, не больше двух десятков военных. Кто знает, сколько арестованных пособников? Кто вообще понимает, что тут происходит? Пока разберутся…

– В чем?

– Кто атаковал поселок, убил коменданта, взорвал склад. Здесь ведь есть склад боеприпасов или горючего? Горючего – наверняка… Диверсия в этом поселке отвлечет внимание, наверняка отвлечет. Я прав? Я прав!

Сейчас Отто Дитрих не был готов слушать возражения. Говорил уверенно, и Николаю оставалось только смириться с желанием абверовца завершить свои давние дела с Родимцевым. О которых тот наверняка не имел представления.

– О саперном взводе уже докладывают…

– Война. Он как появился, так и исчез. До саперов ли, когда тут такое. Я всерьез изучал советскую партизанскую тактику, если вы помните. Причем на практических примерах. Именно потому мне удалось поймать отряд Строгова в ловушку. Сейчас мы будем бить врага его же оружием. Это не обсуждается.

Несмотря на очевидное нежелание Дитриха слушать хоть какие-то аргументы против, Дерябин все-таки собирался возразить. Даже продумал, что скажет, – но не успел. Из комендатуры уже выходили Родимцев с Шалыгиным, оба деловые и сосредоточенные. Они быстро приблизились.

– Ух ты, кучеряво живете! – Павел кивнул на папиросы в руке «сапера». – Угощай, старлей, махорка что-то глотку разодрала.

– Давно? – поинтересовался комендант.

– Да вот как только «Казбек» надыбал!

– Кури.

Дитрих открыл коробку, и Шалыгин тут же сгреб в щепоть сразу несколько папирос, одну сразу сунул в рот, другую зачем-то примостил за ухом, третью протянул Родимцеву. Капитан взял, повертел в пальцах.

– Особисты ждут. Вот товарищ Шалыгин будет сопровождать арестованного, он за него головой отвечает. Паша, давай его сюда, не будем задерживать саперов.

– Раз такое дело, может, пока хлопцы тут поглядят? По вашей линии дело, старлей, – Шалыгин кивнул куда-то за спину, после чего прикурил от зажигалки Дитриха.

– Что там еще?

– Пацаны местные вчера еще говорили, вроде в той стороне фрицы чего-то там минировали. Двое местных подорвалось, баба и мальчишка. Женщину насмерть, парень без ноги.

– Разве сразу саперов не вызвали?

– Были саперы, я выяснял, – подтвердил Павел. – Только Оболенский, друг наш сердечный, предупредил – там пока все равно лучше не ходить.

– Ну и не надо, – Родимцев не скрывал раздражения.

– Так ведь школа там, Ильич. А дальше, за школьным двором, – поле. Весна, фрицев сюда уже никто не пустит. Люди говорят, пахать надо. А как снова рванет?

– Правильно, – вмешался наконец Дитрих. – Это наша работа, мы обязаны проверить территорию. И если надо, почистим.

– Откуда будешь, лейтенант? – поинтересовался Шалыгин. – Немец?

– Почти, – тот подарил всем открытую улыбку. – Моя фамилия Шкеле, зовут Янис.

– Прибалтика? – Павел крепко сжал протянутую руку. – Балтийское море?

– Рига. Не бывали?

– Побываем, – серьезно пообещал Шалыгин. – Мы теперь, Янка, везде побываем. Ничего, что Янка, или…

– Сколько угодно. Меня вот товарищ Пивоваров даже Ванькой зовет.

– Ванька тут причем?

– Янис. Ян. Иван. Похожее звучание, я прав? Я прав.

– Ну, тогда так, – Дерябин наконец решил выйти на первый план, как и предполагала выбранная роль. – Горбачев!

– Я! – моментально откликнулся Степан Кондаков, на котором была форма с погонами сержанта.

– Значит, берешь людей, выдвигаетесь в сторону школы.

– Понял, товарищ старший лейтенант!

– Ярославцев!

– Я! – откликнулся рыжеусый крепыш – в группу его включили, как одного из лучших курсантов-ликвидаторов.

– С остальными пройдись по поселку. Там, как я понимаю, склад?

– Склад, – подтвердил Родимцев. – Бензин, соляра, мазут. Охраняется.

– Тем более. Для очистки совести прощупаем окрестности. Знаешь, Паша, какие сюрпризы немцы оставляют?

– Я не такое знаю, старлей!

– Ярославцев, приказ повторить?

– Никак нет, товарищ старший лейтенант!

– Действуй!

Дерябин не сомневался – курсанты уже поняли, что первоначальный план опять подкорректирован. И верно истолковали приказ: часть группы рассредоточивается по центру, часть – берет на себя бойцов у склада. Тем не менее Николай громко и в то же время – как бы невзначай, словно озвучивал сами собой разумеющиеся вещи, сказал:

– Сбор по сигналу.

– Так точно! – в унисон ответили Кондаков с Ярославцевым.

Подтвердив – будут ждать сигнала, начнут действовать и сделают все быстро.

– Ну, значит, так и действуем, – согласился Родимцев.

Огляделся.

Дерябин понял – он ищет девушку. За всеми этими распоряжениями о ней, по-прежнему стоявшей чуть в стороне, как-то позабыли.

– Полина…

– Я могу идти, товарищ капитан? – мгновенно прервала его попытку заговорить девушка, очевидно навязывая коменданту свое решение.

– Куда? – с явной неохотой спросил Родимцев.

– Девушки, связистки… те, вчерашние…

– Что с ними такое?

– Уехали. Свернулись и уехали. Капитан Оболенский оставил… ну… подарок вроде…

– Ага, трофей! – встрял Шалыгин. – «Телефункен»[11], фрицевский. Новейший. Еще он Полинке «парабеллум» трофейный подарил. Как говорится, пишите письма.

– Себя не застрели, – буркнул Родимцев, очевидно не зная, что говорить и нужны ли слова для подобных случаев.

– Уж постараюсь, – с подчеркнутой вежливостью ответила девушка. – Так я свободна? Станцию наладить нужно, это кусок работы, я с такими моделями еще не сталкивалась. Видела, но осваивать не приходилось.

– Я помогу! – вызвался Дитрих и, поймав удивленный взгляд Родимцева, тут же пояснил: – У отца в Риге до войны был свой радиомагазин, своя мастерская. Я вообще-то техник по образованию.

– И с «Телефункенами» знакомы? – уточнил комендант.

– Фирма старейшая. Как не знать. Разрешите, товарищ старший лейтенант?

– Действуй, – кивнул Дерябин.

Узел связи.

А ведь в правильном направлении действует.

– Ну, занимай… тесь, – выдавил из себя Родимцев.

Бойцы тем временем неспешно растягивались по поселку. Саперные инструменты разобрали аккуратно, только от пристального взгляда Дерябина не ускользнуло: автоматы все уже держали наготове, начать бой миноискатели абсолютно не помешают.

Боровой откинул капот грузовика, старательно делая вид, что роется в моторе, пока есть время для передышки. Свой автомат как бы невзначай пристроил рядом.

Вчерашние партизаны – в том, что это так, Дерябин уже не сомневался, – потеряли к саперам всяческий интерес, также разойдясь по своим делам. У комендатуры, кроме Николая и Борового, занявшего позицию возле машины, остался только Родимцев – провожал не совсем соответствующим моменту, полным странной задумчивости взглядом Павла Шалыгина, который, поправляя на ходу пистолет в кобуре, уже шел к старой усадьбе за арестованным, из-за которого заварилась каша.

Взгляд, подобный комендантскому, Николаю также был очень хорошо знаком – так смотрят на мир похмельные мужики.

Минуты потянулись невыносимо медленно.

По негласному решению, сигнал к началу акции должен подать именно он. Когда это сделать – вопрос открытый. Также оставалось неясным, почему Дитрих, столь остро желавший довести до конца недавнюю операцию и таки ликвидировать командира Родимцева, вдруг удалился со сцены, вызвавшись сопровождать девушку-радистку. Однако и тут Николай решил, что знает ответ: если моложавый лейтенант-латыш, внешне даже в форме не похожий на солдафона, разбирается в немецких радиопередатчиках, это ни у кого не вызовет ни сомнений, ни подозрений. А радиоузел контролировать просто необходимо, и отпускать радистку одну неразумно. Плюс ко всему, абверовец вновь применил свой излюбленный прием – оставил Дерябина один на один с необходимостью принимать радикальные решения, которые касаются бывших «своих». Сам же подключится, когда акция начнется, – не на девчонку же время тратить…