Вокруг миссис Диллинтон-Блик сгрудились все пассажиры, а мистеру Кадди удалось подойти к ней так близко, что он сумел заглянуть в телеграмму. Мистер Мэрримен тоже присоединился к собравшимся. Он откинул назад голову, надменно взирая из-под полей своей шляпы на миссис Диллинтон-Блик. Даже мисс Эббот подалась вперед в кресле, комкая письмо в безжизненно повисших между коленями ручищах. Капитан Бэннерман спустился с мостика. По мнению Аллейна, вид у него был чересчур осведомленный. Он все старался заглянуть Аллейну в глаза, однако тот, намеренно избегая капитанского взгляда, громко выражал свое удивление и давал комментарии по поводу случившегося. Всех главным образом интересовал вопрос: где и когда была убита девушка. Из всеобщего гвалта то и дело выпадал каркающий голос миссис Кадди: «И снова эти гиацинты! Подумать только! Какое совпадение!»

— Дорогая мадам, сейчас сезон этих цветов, — не выдержал Тим Мейкпис. — Ими забиты все магазины. Так что в этом обстоятельстве нет ничего загадочного.

— Мистер Кадди их всю жизнь не любил. Верно, дорогой?

Мистер Мэрримен в отчаянии воздел руки к небу, повернулся к миссис Кадди спиной и налетел с размаху на мистера Макангуса. Послышались звон разбитых стекол и громкие проклятья мистера Мэрримена. Оба джентльмена теперь напоминали комедиантов, передразнивающих один другого. Оба одновременно наклонились, стукнулись головами, вскрикнули от боли и распрямились. В руках одного были дужки очков и шляпа, в руках другого — шляпа и гиацинт.

— Я очень, очень извиняюсь, — сказал мистер Макангус, держась за голову. — Надеюсь, вам не больно, сэр?

— Больно. Это моя шляпа, сэр, а это — очки. Они разбились.

— Полагаю, у вас есть запасные.

— Наличие запасных нисколько не умаляет ценности тех, которые разбились, как я понимаю, вдребезги.

Мистер Мэрримен отшвырнул гиацинт мистера Макангуса и вернулся в свое кресло.

Остальные все еще толпились вокруг миссис Диллинтон-Блик. Они стояли, так тесно сбившись в кучу, что их дыхание, пропитанное винными парами, смешивалось с тяжелым запахом духов миссис Диллинтон-Блик. Аллейн вдруг подумал, что, если один из них на самом деле тот цветочный убийца, о котором они теперь с таким жаром говорят, во всей этой сцене есть налет классичности, какая это ужасная неестественность.

Вскоре отделились Джемайма и Тим, за ними отец Джордан. Он отошел в сторонку и облокотился о перила. Миссис Кадди во всеуслышание объявила, что идет спать, и взяла мистера Кадди за руку. Она сказала, что все случившееся ее очень расстроило. Муж последовал за ней с огромной неохотой. Когда миссис Диллинтон-Блик и Обин Дейл удалились на покой, общество распалось окончательно.

К Аллейну подошел капитан Бэннерман.

— Ну как, это немного нарушило ваши планы? — поинтересовался он и громко икнул. — Простите, это все та мерзость, которую мы ели и пили за обедом.

— Восемь из них толком не знают, где это случилось и когда. Зато девятый знает все. Поэтому сие не столь уж и важно.

— Напротив, очень даже важно, когда видишь, что все это, — капитан сделал широкий жест рукой, — чистой воды хреновина. — Вы только взгляните на них! Нет, ну вы взгляните. На то, как они держатся, и вообще…

— А как он должен держаться, сэр? Расхаживать по палубе в черном сомбреро и издавать дикие крики? Но, возможно, вы и правы. Кстати, отец Джордан и Мейкпис, похоже, вне подозрений. И, что думаю, вам небезынтересно узнать, вы тоже, сэр. Ярд занимался проверкой алиби.

— Так-так. — Капитан был мрачен. — Значит, остается Кадди, Мэрримен, Дейл, — он считал по пальцам, — и этот потешный старый осел, как там его фамилия?

— Макангус.

— Да, да. Ну, поживем — увидим. Я иду спать. Я слегка пьян. А она восхитительная женщина. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр.

Капитан направился было к себе в каюту, но потом дал задний ход.

— Есть весточка от компании, — сказал он. — Там не желают огласки. Мне кажется, они правы. Они рассчитывают на меня. Они не хотят, чтобы пассажиров беспокоили по пустякам. И я тоже этого не хочу. Ясно?

— Сделаю все возможное.

— В море хозяин я.

— Сэр!

— Вот и отлично.

Капитан сделал неопределенный жест рукой и стал осторожно карабкаться по трапу на свой мостик.

Аллейн направился на корму, где все в той же позе со сложенными на груди руками стоял, облокотившись о гакаборт, отец Джордан.

— Мне кажется, в данный момент вы играете роль Горацио, — заметил Аллейн.

— Я? Горацио?

— Наблюдаете и делаете свои выводы.

— Ну, я всегда этим занимаюсь. Сегодня я не спускал глаз с мужчин.

— Я тоже. Что скажете?

— Ничего нового. Совсем ничего. Если не считать надвинутой на лоб шляпы мистера Мэрримена и его вспышки гнева.

— Или явного возбуждения Кадди.

— Или этого пританцовывания мистера Макангуса. Вы знаете, у меня как-то не укладывается в голове, что это может быть один из них. И в то же время…

— Вы все еще чувствуете дьявола?

— Я начинаю спрашивать себя: уж не померещился ли он мне?

— Да, и на то есть свои основания, — кивнул Аллейн. — Я тоже то и дело задаю вопрос: может, мы сочинили себе все это из-за обрывка бумажки, зажатого в руке несчастной девушки? С другой стороны, вы безусловно знаете, что всем пассажирам были выданы посадочные талоны. Если предположить, что один из них, ну, скажем, ваш, вылетел в иллюминатор и попал ей в руку… Нет, это невозможно. Когда судно стоит на якоре, все иллюминаторы по правилам должны быть закрыты. Может, пройдемся?

Они направились к левому борту. Достигнув маленькой веранды, расположенной за машинным отделением, они остановились, и Аллейн прикурил трубку. Ночь все еще дышала удушливым теплом, но теперь они вошли в полосу сильного бриза, и судно слегка покачивало. В вантах завывал ветер.

— Кто-то поет, — сказал Аллейн.

— Мне кажется, это ветер запутался в вантах. Ведь это называется вантами, да?

— Нет, вы послушайте. Теперь отчетливо слышно.

— Вы правы: кто-то на самом деле поет.

Голос был высокий, довольно приятный. Казалось, поют где-то неподалеку от пассажирских кают.

— «Сломанная кукла», — сказал Аллейн.

— Что за странный старомодный выбор.

— «Вы почувствуете себя виноватым, что забросили сломанную куклу».

Противная слащавая мелодия замерла в тишине.

— Замолчали.

— Да. Так, выходит, нам стоит предупредить женщин еще до этого рокового дня, верно? — спросил отец Джордан, когда они возобновили свою прогулку.

— Судовладельцы категорически против. Капитан тоже. Мое начальство наказало мне по мере возможности уважать их желания. Они считают, что женщин следует предупредить, не выдавая истинных причин. Для женщин так куда лучше. Кстати, Мейкпис, похоже, тоже в порядке. Думаю, он с удовольствием будет охранять мисс Кармайкл.

Как и капитан, отец Джордан сказал:

— Значит, остается Дейл, Мэрримен, Кадди и Макангус. — Но в отличие от капитана добавил: — Что ж, вполне возможно. — Он положил ладонь на рукав Аллейну. — Вы наверняка скажете, что я ужасно непоследователен, но знаете, что мне вдруг пришло в голову?.. — Он замолчал и крепко сжал пальцами рукав своего собеседника.

— Я вас слушаю.

— Видите ли, я священник англо-католической церкви. Я слушаю исповеди людей. Это смиренный и в то же время удивительнейший из всех наших долгов. Никогда не перестаешь удивляться той неожиданности, с какой проявляет себя грех.

— Вероятно, то же самое могу сказать я, исходя из моего опыта.

Они молча обогнули кормовой люк и снова очутились с левого борта. В салоне уже погасили свет, по палубе протянулись длинные черные тени.

— Страшно такое говорить, но иной раз я вдруг ловлю себя на том, что мне хочется, чтобы этот убийца был на нашем судне. Ведь это лучше, чем мрак неведения. — Отец Джордан свернул вбок, намереваясь присесть на крышку люка. Комингсы отбрасывали на палубу черные тени. Он попал в одну из них, как в канаву.