Между тем «Мыс Феревелл» шел полным вперед, держа курс в дальние страны. Спокойное, залитое солнцем море с удовольствием приняло судно в свои объятия. Кильватер уверенно разрезал волны, машины работали ритмично. Англия осталась позади. Впереди был Ляс-Пальмас.

— Итак, что вам от меня нужно? — вопрошал капитан Бэннерман. — Одним словом, что я должен делать?

— Сначала я скажу вам, чего вы не должны делать. Вы не должны говорить им, кто я и чем занимаюсь.

— Вот как?

— Понимаю, что должность ответственного за прием и выдачу грузов в наши дни несколько архаична, так что мне она вряд ли подойдет. Может, представите меня как прораба компании, который держит путь в ее дурбанский филиал?

— Нет, для вас это слишком мелко.

— Хотите сказать, не тот возраст?

— Возраст тут ни при чем. И внешность тоже. Кстати, она обманчива.

— Я что-то не совсем…

— И на больного вы тоже не похожи. А то тут у нас в позапрошлое плавание был троюродный брат нашего управляющего. Его лечили от белой горячки, а после прописали плавание. Нет, вы на него не похожи. Если уж на то пошло, вы и на сыщика-то не похожи, — обиженно добавил капитан Бэннерман.

— Боюсь, это не моя вина.

— Вы и смолоду были сыщиком?

— Нет.

— Давайте вот как сделаем. Вы — кузен нашего председателя и едете через Дурбан в Канберру с какой-то там дипломатической миссией или чем-то в этом роде. Этому по крайней мере все поверят.

— Вы думаете?

— Уверен.

— Что ж. Отлично. А кто ваш председатель?

— Сэр Грэм Хармонд.

— Такой маленький толстый заика с поросячьими глазками?

— Да, если вас интересуют такие подробности.

Капитан Бэннерман сверлил Аллейна недобрым взглядом.

— Я с ним знаком. Подойдет.

— Очень рад.

— Свою настоящую фамилию я, пожалуй, сохраню в тайне. Обо мне что-то писали в газетах. Как насчет С. Дж. Родерика?

— Что еще за Родерик?

— Это имя мне дали при крещении, но в прессе оно не упоминалось. Когда приходится жить под чужим именем, скорей реагируешь на то, к какому так или иначе привык. — Он на минуту задумался. — Нет, уж лучше подстрахуемся и назовем меня Бродериком.

— Это ваше фото было во вчерашней «Геральд»?

— Неужели? Черт бы их побрал!

— Минутку.

Капитан направился в свою каюту и вернулся оттуда с тем самым номером газеты, который так заинтриговал мистера Кадди. Он развернул ее на странице, где был помещен снимок пикантной Берил Коэн и старшего офицера Р. Аллейна (в центре).

— Он похож на меня? — поинтересовался Аллейн.

— Ни капельки.

— Слава Богу.

— Такое впечатление, что здесь ваш рот чем-то набит.

— Так оно и было.

— Понимаю, — мрачно буркнул капитан.

— Что ж, рискнем.

— Думаю, вы предпочитаете уединение.

— Напротив. Я намерен как можно больше общаться с пассажирами.

— Почему?

— У вас хорошая память на даты? — неожиданно спросил у капитана Аллейн.

— На даты?

— Могли бы вы представить свое твердое алиби на, ну, скажем, пятнадцатое число прошлого месяца между десятью и одиннадцатью вечера, а также на двадцать пятое между девятью и полуночью? А еще на прошлую ночь, на последние полчаса перед вашим отплытием?

Капитан Бэннерман с шумом вдыхал и выдыхал воздух.

— Не на все три даты, — наконец сказал он.

— Ага, вот так-то.

Капитан снял очки и приблизил в Аллейну свое внезапно побагровевшее лицо.

— Разве я похож на этого вашего секс-монстра? — злобно спросил он.

— А я откуда знаю, на кого он похож? В том-то и беда. Я думал, вы уже поняли, как все сложно. — Поскольку капитану Бэннерману было нечего возразить, Аллейн продолжал: — Постараюсь заставить пассажиров представить алиби на все три случая, и только прошу вас, не истолкуйте все превратно, я почти что убежден, что большинство из них представит куда более надежные алиби, чем, судя по всему, ваше.

— Постойте! Что касается пятнадцатого, то тут я вне всяких подозрений. Мы стояли в Ливерпуле, у меня на судне были гости, которые ушли в два часа ночи.

— Что ж, если это подтвердится, мы, надеюсь, не предъявим вам обвинение в убийстве.

— Однако вы довольно-таки странно говорите с хозяином судна, — буркнул Бэннерман.

— Вовсе нет. Просто я держу свои карты открытыми. Тем более что вам ни к чему посадочный талон.

— Вот именно.

— Я вам очень сочувствую. Постараюсь причинить вам как можно меньше хлопот.

— Держу пари на все, что хотите, что этого субъекта на моей посудине нет.

— У Ярда тоже нет стопроцентной уверенности в том, что он здесь. Иначе мы бы задержали ваше отплытие и попытались арестовать его в порту.

— Это ужасное недоразумение.

— Не исключаю и такую возможность.

— Что ж, попытаемся не ударить в грязь лицом перед тем же Ярдом. — Капитан нехотя встал. — Разумеется, вам хочется познакомиться с будущим жилищем. Так вот, на борту судна есть лоцманская рубка. На мостике. Можем вам ее предложить.

— Прекрасно. А если еще со мной будут обходиться как с обыкновенным пассажиром…

— Предупрежу старшего стюарда.

Капитан сел за свой стол, взял клочок бумажки и нацарапал на ней несколько слов, оглашая написанное вслух:

— «Мистер С. Дж. Бродерик, родственник председателя. Едет в Канберру по делам международного торгового содружества». Идет?

— Разумеется. Ну и, как вы понимаете, все следует сохранять в строжайшей тайне.

— У меня нет ни малейшего желания делать из себя посмешище в глазах офицерского состава, — сказал капитан.

Влетевший через иллюминатор порыв ветра подхватил записку, которую капитан только что нацарапал. Листок перевернулся в воздухе, и Аллейн увидел, что это был посадочный талон на «Мыс Феревелл».

— Я взял его вчера в конторе, — глядя в упор на Аллейна, объяснил капитан. — Кое-что записал для себя. — Он рассмеялся от неловкости. — К тому же он цел.

— Я это заметил.

Беззаботный удар гонга возвестил о первом ленче на борту «Мыса Феревелл», держащего курс на экватор.

Глава четвертая

ГИАЦИНТЫ

Проводив Аллейна глазами до самого трапа, Джемайма Кармайкл вернулась в свое маленькое убежище на корме и погрузилась в чтение.

Она все утро пребывала в трансе. Ей ничего не хотелось: ни плакать, ни вспоминать о своей несостоявшейся свадьбе и сопутствующим разрыву сценам, ни даже чувствовать себя несчастной. Казалось, сам факт отъезда, это ночное путешествие по устью Темзы и дальше по Каналу превратили все случившееся с ней в прошлое. Она долго бродила по палубе, наслаждаясь привкусом соли на губах, читала, вслушивалась в похожий на разряды эфира гомон чаек, следила за их таинственными маневрами в тумане. Наконец проглянуло солнце, и девушку сморил сон.

Открыв глаза, она увидела, что неподалеку стоит, облокотившись о перила, доктор Мейкпис. Она почему-то обратила внимание, что у него красивая шея. Доктор что-то насвистывал себе под нос. Джемайма, все еще пребывая в каком-то расслабленном состоянии, смотрела куда-то сквозь него. Вдруг он обернулся и с улыбкой спросил:

— Все в порядке? Никаких признаков морской болезни?

— Нет, только жуткая сонливость.

— Говорят, на некоторых море навевает сон. Вы видели, что лоцман уже сошел со сцены, а его место занял красивый таинственный незнакомец?

— Видела. Может, он опоздал на свой корабль?

— Все может быть. Вы будете у Обина Дейла?

— Чур не я.

— А я надеялся, что увижу вас там. — Он подошел и заглянул в ее книгу. — Поэзия елизаветинских времен? Итак, вам нравятся антологии. Кто же ваш любимый поэт, кроме, разумеется, Барда?[13]

— Наверное, Майкл Дрейтон, если это его «И покуда нет помощи…»

— Я восхищаюсь мелкими вещами Барда. — Он взял книгу и, открыв ее наугад, стал декламировать: — «О, да, о, да, и если дева, Которую предал коварный Купидон…» Вам нравится? Однако ж я делаю именно то, что пообещал себе не делать.