Песня снежной бабы
Стою, и от холода руки свело.
Я знаю — и завтра не будет тепло.
Есть слово, и значит оно — Никогда.
О чем же мне петь, кроме снега и льда?
О чем же мне петь, кроме той белизны,
Которая дарит вам чистые сны?
О чем же мне петь, кроме той чистоты,
Которая с богом и с чертом на «ты»?
Недаром сама я чиста и бела.
Недаром я руки покорно свела.
«Во всем разберетесь сами…»
Во всем разберетесь сами.
А мне ничего не жаль,
Когда проходит лесами
Голодный месяц февраль.
Он шарит по всем берлогам,
Зовет на разбой зверье,
Его кривая дорога
Приводит в сердце мое.
А мне с февралем не спорится,
Я с ветреным не груба.
Не шьется, а только порется
Нынче моя судьба.
Латана, перелатана,
Как хочешь, так и надень!
Новой кладу заплатою
Этот февральский день.
Шагаю его путями,
Беру на себя вину.
Куда он меня утянет?
В какую введет весну?
«И хоть углядела в тебе врага…»
И хоть углядела в тебе врага,
Твоя правота права, —
Пройдут и белые эти снега
И черные эти слова.
Все будет прекрасно. В 12 уснем,
Как дети чисты и ясны.
Устав от черно-белого днем,
Увидим цветные сны.
«Серый соболь, серый соболь!..»
Серый соболь, серый соболь!
Сердце были забывает.
Если стукнулась боль о боль,
Все в округе выгорает.
Все в округе золотится,—
Даль оранжевая снится,
Красно-желтые поля,
Огненные соболя.
Снятся горы расписные…
Мне такого не понять.
Я хочу, чтоб сны цветные
Стали серыми опять.
«Упрямо Балтика качается…»
Упрямо Балтика качается,
И ты упрямо хмуришь бровь,
А у меня любовь кончается,
Всерьез кончается любовь.
Мне счастья хочется все реже,
И знаю — прошлое ценя,
На том прекрасном побережье
Ты весел будешь без меня.
И слава богу, слава богу,
Что я не понесу вины
За ровную твою дорогу,
За сны, что боли лишены.
«Снова похороны. Хоронят…»
Снова похороны. Хоронят,
Может, друга, может, врага.
Снова чью-то судьбу уронят
В расступившиеся снега.
Но ведь в том, что в могилах мои враги,
Но ведь в том, что в могилах мои друзья,
Даже в том, что ночи мои долги,
Мне себя обвинить нельзя.
Так в угоду какому дню
Эта песенка полумертвая —
«Уж я золото хороню, хороню.
Уж я серебро хороню, хороню»,—
Словно денежка полустертая,—
«Уж я золото, уж я серебро»,—
Все звенит надо мной потерянно…
«Теперь, когда уже прошли все сроки…»
Теперь, когда уже прошли все сроки
И нам друзья простили, что смогли,
Ты снова поднимаешь тост высокий
За пепельные волосы мои.
Я точно знаю, что, и как вначале,
Сегодня, в этот самый поздний час,
Ты поднимаешь тост за те печали,
Что и свели, и разлучили нас.
За все, что мы еще не позабыли,
За мир наш синий или голубой.
Ты пьешь за то, чтобы меня любили,
За то, чтоб нам не встретиться с тобой.
«Сколько дней убито ожиданьем…»
Сколько дней убито ожиданьем,
Дней, что так немыслимо ясны.
Только след в одной печальной дайне
От моей раскованной весны.
Разлюбила и хожу пустая
Улицей своею затяжной.
Скоро ль осень, та, что золотая?
Скоро ль ливень, тот, что проливной?
Ласковые справив проводины,
Скоро ль, скоро ль затоскую вновь?
Скоро ль снова ваши именины,
Вера, и Надежда, и Любовь?
30 сентября
Я дню такому рада,
Как дорогой обнове.
Мне за печаль награда
День именин Любови.
День именин Надежды,
Осенняя пора.
Я в светлые одежды
Наряжена с утра.
Друзьям прощая вины,
Я счастлива без меры.
Сегодня именины
Моей последней Веры.
«Надо же было кому-то так точно…»
