Катя сходит, едва не упустив момент, когда заканчивается эскалатор, засмотревшись на стройного парня с кожаной сумкой впереди. Ей кажется, что в глубине ее сознания назревает мысль…
«Светит над тобой звезда…»
…но она недостаточно четко очерчена, и ей хотелось бы уловить саму суть этой мысли, но есть только обрывки, и ей необходимо что-то изменить, что-то перестроить, и времени для этого, как ей почему-то кажется, не хватает, и…
«НЕ ЗНАЕШЬ, ГДЕ ОСТАНОВИТЬСЯ?»
…ей нужно все обдумать, разобраться в нагромождении лиц, слов, событий, найти себя во всем этом…
«Поверьте своим глазам»
…и она пытается вычистить из сознания весь мусор странных, обрывочных фраз, но это не удается, и она заходит в поезд в сторону Парка Победы и падает на сиденье. Закрывает глаза.
Не может долго так просидеть, чувствует, будто на нее почему-то смотрят и ожидает увидеть на себе липкий взгляд какого-нибудь таджика, но, открыв глаза, не обнаруживает вообще никого, кто претендовал бы на то, чтобы уделить ей внимание. Несколько огорчается. Вдумывается в суть рекламного плаката средства для лечения облысения, в котором одинокий волос, сгорбленный и уставший, уходит от своих сородичей. Едва не плачет от трагичности этой сцены. Одиночество. Скорбь. Безвозвратная потеря. Забвение.
На общедомовой телевизионной антенне две крупные черные птицы меняются между собой местами. Серое небо. Уродливый звук домофона. Тишина подъезда.
Мысль написать заявление в полицию сформировалась окончательно после беседы с Сашей. Катя оставляет набросок текста, сформированный зачем-то в двух совершенно одинаковых экземплярах, на столе и садится к ноутбуку. Скрепя сердце, вводит пароль от почтового ящика и нажимает «enter». Обнаруживает пять новых писем, но видит только одно. Украшенное логотипом в виде фото с двумя черными полосками.
«Ты, мне кажется, совсем запуталась, Катя. Ты не можешь понять меня, вещей, которые я делаю, их сути и цели. Теперь я объясняю правила игры. Во-первых, все должно происходить только между нами. Мне нужна плоть, тебе нужно успокоение своих амбиций одинокой и потерянной девочки. В сущности, мы ищем одного и того же. Ты попала ко мне под прицел, конечно, неслучайно, нас кое-что объединяет. Но сути это не меняет. Если будешь действовать так, как решила я, с тобой все будет в порядке. Нет – сама понимаешь. Будет больно. А ты же не хочешь, чтобы тебе причиняли боль? Тебе ведь ее и так хватает. Во-вторых, не пиши мне – меня мало интересует твое мнение о происходящем. Честно говоря, я иногда задумываюсь, нужна ли ты мне и сможешь ли теперь мне помогать. В любом случае, мы уже немало сделали вместе, хотела ты того или нет. Ты дала мне прекрасные наводки своей жизнью. Было трудно, но ты справлялась. Не разрушай теперь это все. Иначе мы встретимся снова. И будет нечто большее, чем расцарапанные колени. Следи за вещами. И имей в виду – у тебя хороший врач, но он не умеет возрождаться»
Катя сосредотачивает внимание на последних двух предложениях. В них, определенно, есть больше, чем во все остальном тексте. Намек; предупреждение; угроза. Все действенно. Катя откидывается в кресле и стонет. Пытается прикинуть, как лучше всего отреагировать на такое сообщение. Смотрит на пустую тарелку из-под салата. На бокал с гранатовым соком вместо вина. На два исписанных мелким, ровным почерком листка на столе. На угол стола.
Край. Обрыв. Падение.
Близится ночь. Катя не может найти себе места, и, в итоге, падает на кровать. Долго смотрит в потолок, пытаясь хотя бы в его безупречной белизне найти успокоение. Пишет смс двоюродной сестре, живущей в Псковской области. Просит приютить ненадолго. Ничего не объясняет. Отбрасывает мобильник. Через несколько минут, снова поймав ту сонливость, которая ее захватила на набережной, засыпает.
Она стоит посреди огромного поля, и его пустота кажется странной, неестественной. Но она знает это место, знает то ли из детских воспоминаний, то ли еще откуда-то. К ней подходят люди. Они идут неизвестно откуда, но она пытается сосредоточиться на их лицах, а потому не думает об этом. Они все кажутся знакомыми, но точно вспомнить она никого не может. И каждый из них говорит одно и то же
«Прости, Катя»
Они все просят прощения. Все, как один. Она пытается спросить, за что, но голос ее не слушается, и это пугает ее, и люди все прибывают, и их голоса все четче произносят просьбы прощения, и вскоре они переходят на басовитый крик, и это так пугает Катю, что…
…она выпадает в реальность, вскрикивая от прерванного реальностью падения. Обнимает подушку. Плачет. Нащупывает мобильник. Видит утвердительный ответ сестры. Кладет телефон в сторону и думает, не собраться ли сейчас. Вытирает лицо руками и решает еще пару минут полежать, чтобы прийти в себя. Дремлет.
Она застряла в какой-то странной, бездонной норе. Пытается вылезти на поверхность. Страх замкнутого пространства давит еще сильнее, чем стены, но стены давят в достаточной степени, чтобы не дать ей протолкнуться ни вниз, ни вверх, и теперь уже сверху к ней приближается нечто жуткое и смертоносное – она не знает точно, что это, но страх леденит ее душу, заставляет визжать и извиваться, и ее голос ейсамой кажется грохотом металлических цепей, и она кричит, что есть сил, будто это поможет, и тут…
…Катя падает с кровати. Какое-то время мечется по комнате. Пытается согнать истерику, в которую ее вогнали безумный страх и второе подряд резкое пробуждение. Смотрит на себя в зеркало в шкафу. Рвет прямо на себе на три части серую футболку от Nike. Откидывает обрывки в сторону. Рвет заодно черный лифчик от Calvin Klein. Пополам. Швыряет в зеркало. Подходит к шкафу и молотит зеркало кулаками, крича и разбрасывая вокруг льющиеся рекой слезы. Оседает рядом со шкафом. Сгибает ноги и прячет голову между коленями. Слышит, как в голове сами собой появляются вопросы и несвязные ответы на них. Вопросы о ее жизни. О ее потерянной любви. О ее амбициях. О ее желаниях.
Скидывает необходимые вещи в ту же сумку, что и в пятницу. Не видит смысла медлить. Залезает на «туту.ру» и быстро резервирует билет на ближайший поезд, понимая, что на машине сейчас ехать не в состоянии. Умывается, чистит зубы, собирает волосы в «хвост». Вызывает такси. Проверяет напоследок почту.
«Я с тобой»
Фраза в теме письма. Само письмо пустое. Отправитель – некто с двумя полосками на лице. Катя не выдерживает. Теряет контроль над своими мотивациями. Закрывает рывком крышку ноутбука, выдергивает из него все провода и швыряет его со всего маху об стену, заставив снова раскрыться и разломаться на соединенные шлейфом две части при падении на пол.
Приезжает такси. Водитель «шкоды» немногословен. Город все еще кипит. Остывает. Тонет в осенней ночи.
Девушка отпиливает пальцы ножом с завидным упорством. Она уже по привычке решила помочиться в рот умирающей жертве, но неожиданно для себя обнаружила, что это уже не приносит былого удовольствия, стала прижимать безвольный рот умирающего к своему паху, но лучше не стало, и моча потекла из его рта, и она в ярости несколько раз ударила его головой о стену, а теперь отрезает пальцы и впихивает их в рот трупу. Еще один палец засовывает в ноздрю. Улыбается и с чувством выполненного долга встает. Передумывает и еще несколько раз зачем-то втыкает в грудь трупу тонкий и острый нож.
Снова встает. Кладет нож в карман. Одевается. Проверяет себя на отсутствие загрязнений – пятен крови, мочи и так далее. Довольная результатом, уходит из помещения.
Исчезает.
Катя просыпается от шума снаружи. Странного, словно бы мерцающего в пустоте бездонной тишины сна.
«Oh lordy, trouble so hard»
Мотив звучит откуда-то издалека, кажется болезненным, не относящимся к этой реальности, увязшим в бреду. Спустя несколько секунд Катя понимает, что звучит он, на самом деле, на минимальной громкости в наушниках, которые она вложила в уши перед сном, включив при этом зацикленное проигрывание всего музыкального содержимого «айфона».