— Откуда было знать…

— Надо было осторожнее…

— Будешь с ним осторожнее! — вдруг выкрикнула женщина и тут же спохватилась, замолчала.

— Так что будем делать с ним?

— Не надо его трогать, — тихо ответила Зина. — Жили столько, проживем еще. Терпеть — это наша доля. Ты не объясняй, мол, по новым законам не так надо. Нового мужа мне не найти уже.

Женщина поднялась и вышла.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Контора правления колхоза «Рыбак-охотник» стала вторым домом Холгитона. Утром он заявлялся раньше всех, садился на свое место под телефоном и закуривал. За ним появлялся Пиапон, затем один за другим — колхозники.

— Отец Нипо, как твоя игрушка, не звенела? — спрашивали Холгитона.

— Рано еще, — серьезно отвечал старик.

— Ничего не рано. Звони, узнавай, какой пароход идет с низовья.

Пароходами снизу интересовались многие родители, дети которых учились в Николаевске-на-Амуре, в педучилище. Летом они возвращались в родные стойбища, привозили юношеский задор, веселье, новые игры. С их легкой руки в Нярги и молодые взрослые приобщились к городкам, волейболу и футболу. На берегу протоки, на травяном поле гоняли мяч, здесь же натянули волейбольную сетку.

— Отец Нипо, дом доктора как, строится? — спрашивали Холгитона.

Пообещал старик следить за строительством медпункта, и кто-то назвал его бригадиром, вот с тех пор и стали к нему приставать с этим вопросом.

Холгитон и на самом деле часто приходил к плотникам, будто отвечал за строительство, и, выкурив с ними трубку, шел к будущей электростанции — так именовался небольшой домик, где должны были установить движок, динамо-машину и щит с рубильниками.

— Все хочу своими глазами видеть, — говорил он, — все хочу понять своей глупой головой. Жизнь-то какая наступила, что ни день — новость.

Приходили утром колхозники в контору не за указаниями и не с просьбами, хотя такие тоже находились, а послушать новости. Читал газету Иван-зайчонок, пропагандист, ликвидатор неграмотности, комсомольский вожак. Газеты приходили с недельным запозданием, но это не уменьшало интереса к ним — новости всегда новости, даже если и не первой свежести.

Няргинцы внимательно следили за событиями на далекой, неизвестной испанской земле. Привыкли они отмечать на карте Пиапона те места, где происходили какие-нибудь события. Нр на карте Пиапона не было Испании, тогда принесли школьный глобус, Испания выглядела на нем с ноготь большого пальца — ничего не разглядишь. Зато события, происходящие в нашей стране, были у всех как на ладони.

— Хорошо ты сделал, отец Миры, что купил эту умную карту, — в который раз расхваливал Пиапона Холгитон. — Будто сидишь на небе и сверху на землю смотришь.

Однажды Иван прочитал сообщение о беспосадочном перелете «АНТ-25». Этот перелет экипажа Чкалова взбудоражил няргинцев.

— К нам прилетели! К нам! — закричали они.

— Это же совсем недалеко, вот остров Удд!

Иван с помощью Кирки и студентов Николаевского педучилища прослеживали по карте маршрут «АНТ-25».

— Эх! Как хорошо, что дети наши выучились! — восклицал Оненка, похлопывая по плечу Ойту. — Все они знают, все понимают, что ни спросишь…

— Помните «Челюскина»? — комментировал Иван. — Так вот они пролетели через мыс Челюскин. Девять тысяч триста семьдесят четыре километра пролетели за пятьдесят шесть часов…

— Все время летели?

— Все время. Сказано же, беспосадочный.

— В Хабаровск они, может, через Нярги пролетят?

В Хабаровск «АНТ-25» пролетел через Комсомольск, где выбросил вымпел, и никто из няргинцев не видел самолета и не слышал даже его гула.

— Наверно, над Болонью пролетел, — гадали они.

— Нет, скорее над Джуеном.

Завидовали няргинцы болонцам и джуенцам, которые, как они полагали, видели самолет Чкалова. Больше всех завидовал Иван-зайчонок, и не болонцам, а тем, кто находился рядом с героическим экипажем. Иван часто встречался на Амуре с моряками канонерских лодок, мониторов. Как восхищался он, глядя на них! Как он хотел быть похожим на них!

«Моряки — это люди особые, — думал он, — куда мне до них, мне бы в красноармейцы».

Молодой охотник давно мечтал о военной службе. Что натолкнуло его на мысль служить в Красной Армии — встреча ли с красноармейцами, кинофильмы или газетные статьи, — он не сказал бы определенно. Когда он учился на курсах в Найхине, то подружился там с молодым учителем Акимом Самаром. Допоздна прогуливались друзья по уснувшему Найхину, садились на берегу тихой протоки в лодку и продолжали бесконечный разговор. Прочитали они вместе первые нанайские книжки «Бедный человек Гара», потом «Как Бага пошел учиться».

— По-нанайски написано, — мечтательно говорил Аким, — и хорошо написано. Нанай написал.

Иван слышал грусть в словах Акима, но не знал о его думах.

— Ты ведь редактируешь школьный журнал, там дети пишут тоже по-нанайски.

— То дети, а это настоящие книжки. Настоящие. Был я в типографии, впервые увидел, как газеты печатают. Дух захватывает. Ведь так печатали и эти книжки.

Через несколько дней Аким Самар показал Ивану газету «Учебный путь», в которой была напечатана его заметка.

— Сам написал? — недоверчиво спросил Иван.

— Сам, — выдохнул Аким, — боялся сильно, потом махнул рукой, написал и отнес в газету. Напечатали.

— Ну вот, напечатали тебя. По-настоящему напечатали.

— Иван, писать я хочу! Грудь распирает, голова от мыслей кружится, писать хочу.

— А я в Красную Армию хочу, — вдруг выпалил Иван.

— Наши мечты должны сбыться, Иван! Мы живем в такое время, советская власть идет нам навстречу, чтобы наши мечты сбывались. Только и от нас самих многое зависит. Я будут писать. Буду учиться еще и буду писать.

Аким Самар начал писать статьи в газету, стихи, песни, собирал у стариков сказы и легенды. Он осуществлял свою мечту.

— А мне как быть, что делать? — растерянно спрашивал Иван.

— Учиться, прежде всего учиться, — отвечал Аким.

Учиться. Иван мог, как его сверстники, поступить в Николаевское педучилище, но учительская работа его не прельщала, он все еще надеялся на что-то, хотя ему сотни раз твердили, что нанай не берут в армию и не возьмут. Когда Яков Самар возглавил райком комсомола и потребовал от сельских комсомольцев усилить военную работу среди молодежи, Иван воспрянул, с азартом начал учиться сам военному делу и других обучать. Организовал кружки ПВХО, ворошиловских стрелков, советовался с Яковом, бывал на военной подготовке, встречался там с командирами Красной Армии. Юноши-няргинцы серьезно занимались военным делом, на груди у многих красовались по два, а то и по три значка. Секретарь райкома комсомола был доволен Иваном, хвалил, ставил его в пример другим.

— Яков, зачем все это, нас все равно не берут в армию? — спрашивал Иван.

— А если японцы нападут, как люди будут защищаться, если сейчас их не научить? Это не лишнее, Иван, ты делаешь очень нужнее дело. Учти еще одно. Твой дед ходил в партизаны, воевал. Может, и тебе придется в партизаны идти. Время тревожное, Иван, фашизм на земле силы наращивает, японцы собираются захватить нашу землю до Урала. Мы должны быть всегда наготове, мы должны научиться держать в руках винтовку…

Иван учил молодежь держать винтовку в руках, организовал женскую группу, женщины тоже учились пользоваться оружием и противогазами. …Героический экипаж «АНТ-25» вновь разбередил душу Ивана. Нет, Иван не мечтал о полетах, он понимал, что летать не сможет, потому что боялся высоты, он просто видел себя в форме красноармейца, с боевой винтовкой, охраняющим самолет Чкалова.

— Дед, я поеду в военкомат, — сказал он Пиапону. — Всех забирают в армию, почитай газету. Я хочу красноармейцем стать. Ты был партизаном, ты за советскую власть воевал, а я хочу ее защищать.

— Вояка, — добродушно улыбнулся Пиапон.

— Дед, ты только не смейся… Я поеду.

Через день Иван приехал в Троицкое, явился к военкому.