К сожалению, отсюда не было выхода, который вел бы из сада прямо в лес. Для того чтобы попасть на пляж, надо было, наверное, объехать вокруг дома верхом. Нора спросила себя, где же конюшни? Однако ей тут же захотелось посмотреть жилища рабов. Адвеа, казалось, гордилась своим домиком и очень хотела показать его Норе.

Увы, кухарка была уже занята — подходило время ужина. Нора увидела, что планируется подать рыбу, скорей всего, свежую, прямо из моря, и у нее потекли слюнки.

В конце концов, к местам проживания рабов повела Нору маленькая Манса.

— Здесь, миссис! Хорошо, миссис?

Манса тоже считала интерес Норы к жилью рабов чисто практическим — проверкой на порядок и чистоту. И в этом смысле к хижине Адвеа действительно не было никаких претензий. Но она показалась Норе слишком маленькой для целой семьи. Пространства там едва хватало для двух циновок, примитивно сколоченного стола и трех стульев. Место для приготовления пищи находилось под открытым небом, перед хижиной.

Нора, которая сейчас вспомнила замечание Элиаса по поводу ураганов и наводнений, бросила короткий взгляд на устройство хижины: деревянные угловые сваи, крепкая, пусть и примитивная каменная кладка высотой приблизительно до уровня бедер, а поверх нее — стенки из глины. Соединительные решетки между сваями заполнены глиной, высохшей на солнце. Крышу образовывают пальмовые ветви, а полом служит утоптанная и чисто подметенная смесь из извести, камня и глины. В общей сложности это жилье гораздо больше, чем дом Элиаса Фортнэма, было похоже на хижину, которую Нора и Саймон мечтали построить на пляже своей мечты. Ураган такая хижина вряд ли выдержит.

— После ураган мы строить все заново, — спокойно сказала Манса, когда Нора спросила ее об этом.

Ее, казалось, это мало волновало. И действительно, в этом жилье не было никаких личных вещей, кроме пары простенько скроенных и пестро разрисованных платьев и платков, которые женщины повязывали на головы в виде тюрбанов. На полке лежали красиво связанные в бантик ленты, которые Нора подарила Маану после обеда. Девушка, казалось, была искренне рада получить их. Но больше у женщины и ее дочерей, которые жили в этой хижине, ничего не было.

— У тебя нет отца? — спросила у Мансы Нора.

Девушка оттопырила губы.

— Есть, миссис, но он принадлежать лорд Холлистер. Был кучер, сейчас полевой ниггер. Мы его видеть мало.

Учитывая то, что Нора успела узнать о здешнем обществе, ей стало ясно, что отец Мансы и Маану был понижен в должности, — возможно, его хозяину не понравилось, что он нашел себе жену на соседней плантации. Однако она не стала расспрашивать девочку дальше. Может быть, позже у нее будет возможность выслушать по этому поводу Элиаса или кого-то из Холлистеров.

Когда Нора вернулась назад в свои комнаты, Маану уже закончила сортировать ее гардероб и развешивать вещи по шкафам. Одежду бывшей миссис Фортнэм она оттуда вынула и сложила в сундуки.

— Собственно, жалко вещей, — сказала Нора с сожалением. — Может быть, ты хочешь что-нибудь из них? Конечно, они будут тебе широковаты, — Нора и сама была намного изящней своей предшественницы, — но по длине должны подойти. Ты смогла бы подогнать их по себе. И для твоей сестры тоже можно выбрать несколько.

В Англии Нелли всегда была счастлива, когда Нора дарила ей какое-то платье из тех, что становились ей не нужны. Маану же отрицательно покачала головой.

— Не для ниггеров, — коротко сказала она.

Нора вздохнула.

— Однако они бы очень подошли тебе, — попыталась она еще раз и вдруг нашла в куче одежды пару простых юбок и рубашек. — Вот это! Это было бы воскресным платьем для тебя. Бери, Маану, я скажу баккра, что подарила его тебе.

Маану ушла, сухо поблагодарив ее. При этом Нора спросила себя, существует ли для рабов воскресенье. Она бы уже не удивилась, узнав, что рабам вообще не полагаются выходные дни.

Элиас покачал головой, когда она позже спросила его об этом.

— Не будь глупой, Нора, конечно, у них бывают свободные дни. День на Рождество и полдня на Пасху. Каждое второе воскресенье пастор проводит богослужение, и там они тоже могут отдохнуть. А с наступлением темноты на плантациях все равно заканчивается работа, так что эти парни не перетруждаются.

Нора пришла в ужас. Единственный свободный день в году, и это за работу на плантациях от восхода и до заката? Ну ладно, теперь солнце заходило еще относительно рано. Однако что же будет посреди лета?

— Кстати, я мог бы завтра показать тебе плантацию, — сказал Элиас. — Твоя лошадь достаточно отдохнула после путешествия?

Он улыбнулся, а Нора облегченно вздохнула. Значит, Аврора и другие лошади прибыли сюда благополучно. Она с восторгом кивнула. Как выглядят плантации сахарного тростника, она уже знала, но, может быть, экскурсия будет включать также путь к побережью.

На следующий день Элиас сначала показал Норе дорогу к конюшням. Они находились с другой стороны дома, на таком же расстоянии, что и кухня, и оказались прохладными и просторными. Элегантная кобыла Норы была размещена, как подобает ее положению, тщательно вычищена и уже оседлана. Черный конюх-слуга действительно мог составить конкуренцию Пепперсу, а тот уж был крайне щепетильным во всем, что касалось ухода за шерстью лошадей и упряжью. Мужчина умело придержал ей стремя, после того как подвел Аврору к подмосткам для посадки на лошадь. Элиас взобрался на черного мерина.

— Хорошо, значит, сначала на поля, — заявил он. — Мы сейчас обрабатываем триста пятьдесят гектаров, причем не везде растет взрослый тростник. Кое-где мы только высадили рассаду, а кое-где растения молодые — нынче плантация расширилась. До сих пор мы получали только около семисот фунтов сахара в год, но со временем его будет больше, сахарный тростник дает урожай на протяжении двадцати лет. У нас двести пятьдесят полевых ниггеров и еще приблизительно двадцать работает в конюшне, сараях, в доме и в саду. Пятнадцать лошадей — как я говорил, их трудно раздобыть, — пятьдесят мулов, семьдесят ослов...

— И ветряная мельница! — засмеялась Нора. Она наслаждалась конной прогулкой по полям, хотя стало душно, и не было ни единого дуновения ветерка. — А что вы на ней делаете?

Она указала на каменное строение, крылья которого были затянуты парусиной. Мельница стояла на холме. Наверное, ее было видно из дома, если посмотреть в окно, выходящее на фронтальную сторону.

— Мельница приводит в движение пресс. Если только дует ветер. А в ином случае...

Всадники подъехали ближе, и Нора увидела, как работает привод, когда ветер бывает слабым: молодой чернокожий парень гонял упряжку ослов вокруг кораля и тем самым приводил в движение жернова мельницы. Что парень, что животные одинаково обливались потом.

— Вот, смотри, — сказал Элиас, не обращая внимания на раба. — Это сок сахарного тростника.

И действительно, ручеек золотисто-коричневой жидкости вытекал из-под пресса мельницы в ушат. Наполненные емкости рабы уносили в дом, находящийся рядом.

— Сейчас этот сок будут упаривать, а потом зальют на плоские сковородки. Там он кристаллизуется — и получается му-сковадо. Можно отправлять его на кораблях сразу в Англию на рафинадный завод, и там уже делают белые кристаллы сахара. А из тростникового сиропа, который является своего рода побочным продуктом, мы путем перегонки получаем ром.

Нора слушала в полуха — ее больше интересовали люди, которые надрывались здесь. До сих пор она не особо вникала в вопросы количества полевых рабов, однако сейчас увидела упряжки мулов и рабочих, подвозивших сюда сахарный тростник. В общей сложности двести семьдесят рабов — это было больше, чем все население деревни Гринборо... Настоящий городок. Кто заботился об этих людях? Были ли здесь школы? Врач?

Нора решила, что лучше не задавать вопросов. Ей не хотелось омрачать установившиеся между ней и мужем отношения. Затем Элиас показал ей другие фермы, сараи и стойла для мулов и ослов, а потом — наконец-то! — дорогу к побережью.