— Ты думаешь, кто-то может навредить мне.

Что-то промелькнуло в его глазах, но я была слишком медлительной, чтобы разобрать эмоцию. Мне было тяжело отвести взгляд от ножа. Такая маленькая вещь, даже слишком, для его хватки. Возможно, если я буду думать об этом, как о малогабаритной игле, он не будет казаться столь ужасным.

— Когда ты родилась, Совет принял закон, запрещающий наносить тебе какой-либо вред. Потому что ты можешь умереть.

Внезапно, я вспомнила свою первую встречу с Советом, в охранной будке, и как Сэм упомянул, что существует закон о моей смерти. Я вздрогнула, стараясь не задумываться, какие еще законы обо мне придумали Советники.

— Остальные перевоплотятся, но на счет тебя мы не уверены. Совет никому не разрешил бы лишить тебя жизни.

На секунду, мне стало стыдно за свои предположения на счет Советников, но Сэм прижал рукоять ножа к моей ладони и держал ее там, пока я не сдалась. Он идеально подходил моей руке.

— Только потому, что существует такой закон, еще не значит, что все ему подчиняться. Вряд ли что-нибудь когда-нибудь случиться, но будет не плохо, если у тебя будет нож, даже если он просто поможет тебе чувствовать себя спокойнее по дороге домой. — Он рискнул улыбнуться. — Я никому не дам тебя обидеть, если смогу помочь, но ты же не хочешь, чтобы я всюду ходил за тобой?

Возможно. Да.

— Конечно же нет. Скоро маскарад и мне плевать, что все остальные жульничают. Ведь никто не должен знать, что у тебя за костюм, верно? Я не дам тебе увидеть, что я надену, и я не хочу знать, в чем ты будешь.

— Я знаю. Но ты должна взять его с собой.

Он кивнул в сторону ножа, который все еще покоился в моей руке.

Он был легким. Рукоятка из красного дерева была гладкой, но не скользкой, и хорошо пахла, а изящное лезвие было недавно вычищено до блеска. Без сомнений, он острый, но я не собиралась его касаться, чтобы это проверить. Кроме внешнего вида и удобства в хранении, я не знала, как оценить оружие, но я предположила, что это хорошее. Сэм не хранил нестоящие вещи.

— Обещаешь взять его с собой?

У него был серьезный вид, но я не горела желанием доверить жизнь ножику.

Носить с собой оружие после того, как кто-то просто следовал за мной, казалось крайней мерой, особенно учитывая закон, защищающий меня. Но, как он сказал, не все следовали законам. Я бы не беспокоилась о комендантском часе, если бы в качестве наказания не была Ли или изгнание. Какое наказание ждало за мое убийство?

Я вновь подумала о том, над чем работал Менехем, до того, как покинул Сердце.

Я надела чехол на лезвие и положила нож на ближайший стол.

— Только потому, что ты так вежливо попросил.

— Отлично.

Он улыбнулся, но в его глазах виднелась тень сомнения. Он чего-то недоговаривал, но я тоже открыла ему не все карты. Например, про встречу с Ли на рынке.

Я решила не обращать внимания; слишком много всего выпало на день.

— Как насчет музыки перед сном? — спросил он.

— Мои пальцы отыграли свое.

— Я собирался сыграть для тебя. Если хочешь, — его улыбка была искренней, когда я кивнула. — Я подумывал тренировать тебя иногда играть и на других инструментах. Тебя интересуют какие-нибудь.?

— Все.

На мгновение, мне было абсолютно все равно как это звучит. Он понимал, что для меня значит музыка.

Он засмеялся и сделал три длинных шага в сторону ящиков с инструментами. Наверху лежал один длинный, именно его он и выбрал.

— Иногда, мне кажется, что ты говоришь, как я. Из нас вышла хорошая пара, Ана. А теперь… — он повернулся, держа в руках тонкий серебряный инструменты. — Что ты думаешь о флейте?

Когда он начала играть, я растаяла.

Глава 20 — Шелк

Стэф отменила наши утренние танцы в день маскарада, так как я предупредила ее, сколь поздно мне пришлось лечь спать ради того, чтобы приготовить наряд. Выглядела она очень веселой и что-то прошептала Сэму на счет того, что ему придется бороться за место в очереди на танец со мной.

Получилось так, что я не заснула к тому времени, к которому собиралась, и именно по этой причине, я случайно подслушала Сэма, говорящего по ВУСу. Он разговаривал тихо, как если бы не хотел разбудить меня. Или, чтобы я услышала.

— Так что, встречаемся в беседке на Северной Авеню?

В глазах помутнело, когда я села на кровать и выглянула в окно. Искусственный рассвет огороженного стеной города окрасил задний двор в тени и придал синего оттенка; из-за городской стены солнце восходило даже позже, чем обычно, хоть это было и нормально для середины зимы.

— Я думаю, она в опасности, и сегодняшний вечер идеально подходит для того, чтобы то-то пошло не так.

Что? Я уставилась на шелковые стены, хоть, конечно, не могла увидеть его сквозь полки, инструменты и книги, которые он хранил в комнатах между нашими.

— Она — моя главная подозреваемая. Я не знаю никого другого, у кого было бы столько же поводов навредить... — он резко замолчал. — Не думаю, что она работает в одиночку. Но я не нашел ничего полезного.

Слишком часто он упоминает какую-то женщину. Неужели он говорит обо мне?

— Спасибо, Стэф. Можешь еще позвонить Виту, Сарит и Оррину? — он усмехнулся, но тот факт, что кто-то определенно в беде — возможно я — сделал смешок неестественным. — Ага, ушло всего лишь пять тысяч лет, чтобы найти им применение.

Даже учитывая, что он шутил о своих друзьях, я вздрогнула, радуясь, что он не говорит так обо мне.

— Естественно я нуждаюсь в твоей помощи. Не будь глупой. Никто не может заменить тебя, — он звучал... раздраженно? Униженно? Трудно сказать. — Ладно. Увидимся через час.

Пока он пытался тихо ходить по дому, я умыла лицо и оделась. Обычные штаны и свитер. На улице стоял мороз; надеюсь, к вечеру потеплеет.

Запах кофе снизу манил меня к себе, вместе со звуком шипения еды на сковородке. На столе меня уже ждала кружка. Наверное, Сэм услышал, как я выбралась из постели, сам он стоял возле плиты, хмуро поглядывая на яйца.

Я сделала глоток кофе для храбрости и облокотилась на стойку рядом с ним. Он встретил меня с полуулыбкой.

— Хорошо спалось? — его голос был хриплым, будто он вообще не ложился.

Еще один большой глоток кофе. Я не хотела, чтобы он злился на меня, особенно сегодня.

— Я подслушала половину твоего разговора со Стэф. Что происходит?

Он сердито посмотрел на меня.

— Это был личный разговор.

— У тебя стены из шелка. В следующий раз, когда будешь говорить с ней, я просто оглохну, хорошо? — Я отнесла свою кружку обратно на стол. — И у тебя яйца подгорают.

Выругавшись, он взял лопаточку, чтобы отодрать еду от сковороды, и через пару минут мы ели жидкую в середине но хрустящую по краям яичницу. Обычно, из него был повар получше, но я ничего не сказала по поводу того, что он называл «завтраком», а я «ужасом», мне не хотелось его оскорбить. Я съела кусочки, которые более-менее были похожи на нормальную яичницу, а остальные порезала на части. Если повезет, он не сможет понять, сколько я не съела.

— Мне надо уйти на пару часов, — он вновь сел за стол. Его тарелка с едой выглядела так же, как и моя.

— Хорошо, — я выкинула свои объедки. — Тебе не обязательно все мне рассказывать. Некоторые вещи должны оставаться личными.

Он вздохнул и подвинул стул.

— Ана...

Я положила тарелку в раковину и повернулась к нему.

— Слушай, ты сам предложил мне жить здесь. Твои стены не звуконепроницаемые. Я могу случайно подслушать. Я не шастаю вокруг и не роюсь в твоих вещах, но если ты говоришь в доме, я, скорее всего, это услышу, — я тяжело выдохнула. — Я не хочу уходить, но если ты против того, чтобы я продолжала тут жить, все, что тебе надо сделать — это просто сказать.

Сэм пересек кухню в четыре длинных шага и стал ко мне так близко, как в день, когда чуть не поцеловал меня. Его рот открылся и закрылся, что бы там он ни собирался сказать, слова остались не произнесенными.