Павел любил быть готовым ко всему, а значит, у него есть на меня досье. Достоверное или нет — не знаю. Ведь он интересовался тогда, в нашу встречу о том что произошло уже восемь лет назад?

— Ты просила моей помощи, — внезапно проговорил Одинцов. Моя голова повернулась на миллиметр влево, — услуга за услугу, помнишь?

— Да.

— Тогда расскажи мне.

Я пожала плечами, заняв пальцы, взяла пустую кружку. Не хочу, чтобы он видел дрожь, пробившая тело.

— Это… — я не знаю, с чего начать. Рассказать все или не все? — я задолжала крупную сумму денег у не тех людей.

Он хмыкнул.

— И все?

— Я долго откладывала передачу нужной суммы. Больше они не захотели ждать, и перешли к действиям.

Я не рассказала ему о звонках на номер Минаева. Странно, что они вообще о нем узнали.

— К каким?

Я замялась.

— Тамара, скажи, пожалуйста.

Он просит меня?

Руки затряслись. Кружка вот-вот выпадет из пальцев. Поставив ее на кофейный столик, обхватила себя руками.

— Я должна им двадцать пять тысяч американских долларов. За два месяца я обязана с ними связаться и договориться о назначенной встрече. Но я затянула со временем.

— Двадцать пять тысяч зеленых? — выделил он один контекст и выругался. — Какого черта, Тамара! Это большие деньги! И как ты откапала их?

— Парней? — попыталась я пошутить. Тигровые глаза обещали расправу и я чертыхнулась.

— Я устроилась няней у Минаевых.

— Минаева?

— Ты его знаешь? — спросила я тут же.

Паша пожал плечами.

— Его все знают, в свое время он был очень популярен.

Да. А я, ярая фанатка его не узнала. Стало стыдно.

— И ты устроилась няней. Он заплатил тебе эту сумму?

— И да и нет.

Теперь он злился.

— Это почему же? Твою мать! Только не говори, что не взяла денег. Не взяла! Конечно, зачем!

— Я не могла!

Мы оба перешли на крик.

— Не могла сходить в туалет помочиться, но не взять денег…От них зависит твоя жизнь, твое будущее, тупица! Ты обязана стоять в очереди и грабить банк, да хоть что-то!

Я сжала кулаки.

— Тупица? Я устала от всего! Что я могла, по-твоему, сделать!

— Бороться и идти до конца, вот что!

Мои плечи поникли, я села на диван так, словно на меня навалился груз всего мира.

— Я не могла…не могла. — Тихо говорю я, спрятав лицо в ладонях.

— Принять от него помощь…

— Ты заработала их честным путем. Это не помощь, а зарплата. Сказать, что это значит? Ты потратила впустую время на беготню от меня!

— А что мне оставалось делать?

Что делать сейчас, — читалось между строк и Паша понял.

Павел сел рядом, едва касаясь меня, наклонил голову:

— Бороться.

Он с такой уверенностью говорил о борьбе. Я не чувствовала ее. По мне, так пусть все катиться в ад. Я устала.

Послышалось шарканье сланцев по паркету. Эфраим напевая песню группы «Семь жизней», с лицом полным счастья подошел к нам, вытирая волосы полотенцем.

— Всем приветик, — слишком радостно сказал он, продолжая напевать песню. Мне стало так плохо. Не выдержав, я забежала в комнату, закрыла дверь на ключ и привалилась к ней спиной.

До чего приведет это самокопание?

Соберись, Тамара.

Да. Может Паша и полный негодяй, но в чем-то он прав.

Достав спортивную сумку из-под кровати, я вынула из нее компакт-диск. Из брошюры на меня смотрели зеленые глаза. В них отражалось тепло и счастье человека, уверенного в будущем. Длинные темные волосы на фотографии едва касались ворота рубашки. Улыбка, осветлявшая лицо и чудодейственным способом заставляющая в ответ улыбаться. Глядя на фотографию, улыбка невольно заиграла на губах.

Компакт диск с записями первых выступлений группы «Семь жизней», прошедшая тринадцать лет назад. Выступление сделавшая из гаражной группы сенсацию русского рока. Подарок Андрею, который я хотела подарить на Новый год и который до сих пор не отдала ему. Мои глаза неосознанно искали ноутбук. Он стоял на прикроватном столике. Наверное Павел забыл о нем, когда мы пришли. Я так боялась включать диск, словно делаю что-то запретное. Но ведь все слушают?

Но не все знакомы с ним. И целовались, — протараторил внутренний голос.

Комната наполнилась чувственным, богатый оттенками с хрипотцой голосом. Во мне что-то пробудилось. Вслушиваясь в стихи, я легла на кровать, укутавшись простыней в спасительный кокон. За окном напевая словам Андрея слышалось чириканье птиц. Вот что значит рай…

Блаженно прикрыв веки, я провалилась в волшебный сок. И где-то вдалеке напевал ангел о силе любви.

Тишина в особняке стояла неестественная. Осторожно, ступая ногой по паркетному полу, стараясь не разбудить домочадцев, Мила поднималась по лестнице. Минуя второй этаж, остановившись у нужной тяжелой двери, девушка глубоко вздохнула. Прошло несколько дней как особняк покинула Тамара Сабо. После ее отъезда в доме что-то переменилось, как и сам хозяин. Мила не знала как привести того в чувство. Едва Андрей Минаев узнал об исчезновении Тамары, его будто подменили. Он кричал, ломал мебель, грозился уволить весь персонал, если не найдут хотя бы намек где может быть Сабо.

Время шло. Новостей не было, и мрачность постепенно захватила особняк. Мила не представляет, когда шеф в последний раз притрагивался к еде. Темнота коридора не пугала ее, привыкшая копошиться в темноте, дотронулась до дверной ручки. За дверью стояла та же тьма.

Нет. Не та же, одернула она себя.

В комнате стояло напряжение. Словно она находилась в клетке раненого зверя, что, по сути, так и было.

Прикрыв за собой дверь, девушка нашла в стене выключатель.

— Выключи.

Мила не вздрогнула под натиском сильного голоса, но выполнила приказ. Не стоит его злить еще больше, напомнила она себе.

Поставив на письменный стол поднос с едой, она увидела едва различимое пятно. Андрей курил сигарету, стоя у открытого окна. В комнату ворвался слабый ветер, растрепав рыжие волосы девушки. Они очень кудрявые. Порой она не знала как с ними справиться и мечтала состричь их до самых корней, но когда-то подавила в себе внезапный порыв.

Переминаясь с ноги на ногу, Мила посмотрела в окно, видя едва различимый силуэт.

— Новости?

— Никаких.

— Если кто-нибудь позвонит, меня нет.

В девушке загорелась надежда. Неужели он забудет гадкую девчонку. Но ее надежда погасла так же быстро, как и появилась.

— Звонки по поводу Тамары, соединяй немедленно. Ясно?

Мила кивнула, словно он мог видеть в темноте. Или мог. Кто его знает.

Постояв еще несколько секунд, Мила скрылась за дверью, проклиная Тамару, оставшую мужчину одного.

На безмятежно красивом лице не было и намека на злость. Но внутри все горело от ярости. Андрей был настолько зол, что едва сдерживался. Ему хотелось сломать кому-нибудь кости или убить… оставить в агонии жалкое существо и любоваться его муками.

О да…

Слабая расплата за перенесенное горе. Андрей уже предвкушает, как будет мучить ее, когда найдет Тамару. А найдет он ее обязательно. Вопрос лишь времени.

Андрей выдохнул дым, потушил сигарету и потянулся за следующей порцией. Но пачка уже пуста.

Проклятье.

Он был так зол, что не заметил, как выкурил всю пачку.

Постойте, был? Он и сейчас зол, пытаясь лихорадочно соображать, где может быть Тамара. Но по закону подлости, он не мог представить где она. Он даже не видел и намека, почему она ушла от него.

Именно ушла, потому что она обещала Андрею, никогда его не оставлять. Он невесело улыбнулся, понимая насколько глупы его мысли. Кто захочет связывать жизнь с сумасшедшим. С другой стороны она не раз твердила, что искренне любила его. Слова звучавшие с такой надеждой не могли быть ложью. Тогда что?

Кто мог рассказать о Тамаре все? Кто ее знает?