– Я все понимаю, – вежливо откланялся Танасе, – и буду держать вас в курсе нашей работы.

И вот, похоже, президента можно было известить. А то он уже выказывал признаки нетерпения. Танасе начал читать.

«… помогли Усаме бен Ладену создать „арабский батальон“ в Афганистане. Вашингтон же выделил 3 миллиарда долларов на наем 35 тысяч „солдат удачи“ из 40 стран, которые составили „многонациональные мусульманские силы“. Еще несколько сот миллионов долларов передала на эти цели Саудовская Аравия. Деньги и оружие распределяли между моджахедами. Американцы хотели с помощью Усамы предотвратить экспансию коммунизма в южном направлении…».

Танасе завистливо поцокал языком. Три миллиарда долларов! Три государственных долга Молдавии

– И мы ведь эти деньги за четырнадцать лет понаодалживали, – переживал Константин, – а этот Осама, раз, и за месяц получил! И американцы хороши… Дали бы мне три миллиарда, так я бы коммунизм остановил не только на южном, но еще и на северном с восточным направлениях.

Безусловно, с Танасе будет солидарен и президент. Хоть он и считался коммунистом, но три миллиарда долларов… Константин послюнявил палец, пролистнул, и продолжил чтение.

«Психологический портрет. Обладает харизмой и утонченным вкусом, очень быстрым и глубоким умом. Способен объединить вокруг себя людей, которые являются антиподами один другому. Очень практичный и расчетливый. Готов до конца бороться за то, во что верит… Осама бен Ладен, 44 года, 17—й ребенок в семье, где кроме него еще 56 детей. Семья живет в Джидде (Саудовская Аравия). Осаму воспитывали гувернантки, и общался он только с детьми из аристократических семей, за что получил кличку Принц».

– Принц… в семье – пятьдесят шесть детей… – задумался Танасе, и снял трубку. – Быстро соедините меня с отделом слежки. Алло? Кто на проводе? Подполковник Дабижа? Говорит Константин Танасе. Добрый, добрый. Подполковник, послушайте, у меня для вас важное задание. Да. Да. Нет. Да. Только не надо перепоручать его какому-нибудь майору. Что? Да бросьте, знаю я, как вы там работаете.

– Ничего подобного, шеф, – защищался подполковник.

– Ну, ладно. Забудем об этом. Задание такое: завтра утром, в 9 часов 00 минут по молдавскому времени, выйдете из здания СИБ. Причем выйдете так, чтобы вся улица видела это. Чтобы все знали: вот, выходит на улицу сотрудник СИБ.

– Парадный мундир надеть?

– Нет, – терпеливо объяснял Танасе, – это лишнее. Так вот, вы выходите из здания, а в это время, может, ко входу подъедет машина на бешеной скорости и резко затормозит. Как зачем? Нет. Машина будет наша. И водитель наш. Как зачем?! Чтобы привлечь внимание улицы. Вы что, там, пьяны, что ли?

– Никак да. То есть, нет. Виноват!

– Пьяны, – грустно констатировал Танасе, – но все равно слушайте, потому что если не сделаете все, как я сейчас говорю, выйдете в отставку без пенсии. Итак, вы вышли, машина подъехала. Вы, не обращая на нее никакого внимания, переходите дорогу, и направляетесь к киоску, где торгуют шаурмой. Ну, тот, что напротив нас.

– Знаю. Не покупал, но вижу регулярно.

– Еще бы не регулярно, киоск-то ведь там все время стоит, – начал раздражаться Танасе. – И вот, вы подходите к киоску, заказываете одну порцию шаурмы…

– И приношу ее вам, позавтракать?

– Идиот. Шаурма – это неважно. Сделайте потом с ней все, что хотите. Скушайте, выкиньте, подарите нищему, неважно.

– Так скушать, выкинуть или подарить нищему?

– Кретин, – начал скрежетать зубами Танасе, – я же сказал, неважно.

– Вас понял, шеф.

– Но самое главное для вас, – чеканил разъяренный Танасе, – когда вам протянут шаурму, заплатить за нее, и сказать высокому афганцу, который режет в киоске овощи…

– Я его узнаю?

– Непременно, – заорал Танасе, – ведь он высокий, а все остальные там – низкие!!!

– Виноват.

– Еще бы не виноват, кретин!!! Слушайте дальше. Итак, вы протягиваете деньги, и говорите, глядя высокому афганцу прямо в глаза… Теперь записывайте, что вы ему должны сказать.

– Записываю.

– Вы скажете ему: «Привет, Принц. А где твои остальные пятьдесят пять братьев и сестер?». При этом внимательно смотрите ему в глаза. Обязательно при этом сдерживаться, чтобы не моргнуть. Вы должны загипнотизировать его взглядом.

– Записал. А потом?

– Если он спрашивает, что вы имеете в виду, делаете вид, будто очнулись от какой-то мысли, и говорите, чтобы он не обращал внимания. Вы, мол, часто заговариваетесь. Потом вы переходите дорогу, и возвращаетесь в здание СИБ.

– Зачем?

– Продолжать работать, идиот!!!

– Понятно. А-а-а. Можно вопрос?

– Ну?!

– А где на самом деле его пятьдесят пять братьев и сестер?

Закончив ругаться, Танасе ногой отбросил остатки разбитого в бешенстве телефона, как вдруг услышал шорох в углу. Константин бросился туда, и вытащил к столу невысокого толстяка, по виду – сотрудника национал-радикальной газеты. Директор СИБ совсем забыл, что сегодня у него – еще один допрос. У него вообще все вылетело из головы. Все еще недоумевая, кто этот человек, и как он попал к нему в кабинет, Танасе дел толстяку подсечку, поставил ногу на грудь, и заорал, орошая слюной лицо, первое, что пришло ему на ум:

– Если ты, дрянь такая, не скажешь мне сейчас фамилию человека, который рассказал тебе про террористическое подполье, я тебя уделаю на смерть!!!

С трудом сглатывая, ошарашенный Дан Балан, – явившийся, как ему обещал майор Эдуард, «на встречу с интересным человеком», – выпалил первую фамилию, которая пришла ему на ум:

– Петреску…

– Две шаурмы, и без огурцов, пожалуйста, – попросил Петреску, и протянул деньги в окошко. – А то я как-то с огурцами взял, так они у вас почему-то кровью отдавали. Зарезали, что ли, кого?

– Зарезали. Огурца и зарезали, – поддержал шутливый тон Сергея высокий задумчивый араб, нарезавший овощи.

– Больше так не делайте, – рассмеялся Петреску, – негуманно это.

– На самом деле, – вмешался в беседу толстый смуглый повар, резавший мясо, – кровь была ваша. Это вы язык прикусили, до того шаурма вкусная была.

– Наверное, – искренне согласился Петреску, – шаурма-то у вас очень вкусная. Впрочем, положите-ка мне и огурцов.

– Видишь, Саид, – негромко сказал Осама напарнику, когда лейтенант с пакетами в руках отошел, – бывает, что и здесь кто-нибудь в хорошей шаурме разбирается.

Сержиу одобрительно фыркнул, и пошел за вторым подносом с овощами.

Петреску присел в парке, и развернул первый пакет. Это был его завтрак. С площади доносился гул: студенты все еще бастовали. Но Сергея это мало волновало. Наталью он попросил на площадь не ходить: все равно от этих выступлений, говорил он, толку не будет. В этом мире все всегда дорожает. И начало дорожать с тех пор, как люди придумали деньги. А на площади очень опасно: не бастующие камень бросят, так полицейский дубинкой ударит

Внезапно Петреску почувствовал, что за ним кто-то следит. Не оборачиваясь, лейтенант достал из кармана маленькое зеркало (в работе оно иногда бывало полезным) и выдвинул ладонь с ним вправо от себя. В зеркале замаячило отражение низенького мужчины в потертом кожаном плаще, старомодных темных очках, и желтых ботинках, явно давно ношенных.

– Слишком похож на шпиона, – задумчиво сказал Петреску, со зверским после бессонной ночи аппетитом расправляясь с шаурмой, – до маразма похож. Значит, какой-то опустившийся несчастный человек. Эй, бродяга!

– Вы меня, – робко приблизился мужчина, и Петреску увидел у него в руках пакет с пустыми бутылками.

– Тебя, тебя. Жрать, небось, хочешь?

Не успел мужчина ничего сказать в ответ, как Петреску резко встал, подошел к нему, и протянул один пакет. Оттуда приятно пахло свежими овощами и жареным мясом.

– Шаурма вот. Возьми, ешь.

Через мгновение мужчина в старом плаще видел лишь спину быстро уходящего Сергея, который не любил себя за такие порывы, и очень стеснялся выслушивать благодарность.