— Ангелы бывают разные? — Поинтересовалась она, внимательно глядя на него. — Не бери в голову. Это не так уж и важно. Ты довольно милый на вид мужчина, я не имею в виду ничего такого.

— Нет, я вовсе не милый, — Людям свойственно изображать ангелов мягкими и пушистыми существами, излучающими свет, окружёнными цветущими розами и радугой, сияющей в небесах. Может, подобные ангелы и попадались, но далеко не все были таковыми.

— Чем я могу ещё быть вам полезна, мистер Неприветливость?

Ему не следовало давать волю собственному любопытству, не стоило затевать эту дискуссию.

Надо покончить с этим.

— Довольно, смертная. Ты и так создала проблем больше, чем способна вынести. Вряд ли ты способна осознать происходящее.

— Что ты об этом вообще можешь знать? — Воскликнула она, усмехаясь, но в её смехе чувствовалась горечь. Она облизнула губы розовым язычком. — Доктора оказались правы. У меня галлюцинации. Только в моем мозгу ангел мог бы так дурно отзываться обо мне.

— Я вовсе не имел ввиду ничего дурного. И это не галлюцинация.

— Значит, во всём виноваты транквилизаторы, — настаивала она.

— Не в них дело.

— Но... ты не можешь быть ангелом. Сюда является только зло.

— Опять неверно. — По крайней мере, не сегодня.

— Я... я... Ладно, попытаюсь смириться с этим. Я имею в виду, почему бы нет. Давай представим, что ты и, правда, реальный...

— Я реальный.

— ...и ты один из тех хороших парней, потому что не собираешься убить меня здесь и сейчас. Ты здесь... чтобы освободить меня?

Она так нерешительно задала вопрос, что по тону голоса, Захариил понял, что она даже не смела, надеяться на его помощь. Каждой частицей своего существа она жаждала свободы.

Возможно, кого-то ещё и тронуло бы её бедственное положение, но не Захариила. Он видел страдание во всех его проявлениях, причинял страдания всеми возможными способами. Видел, как умирают его друзья бессмертные, которые, казалось, должны жить вечно.

Видел, как умирал его брат-близнец.

Эдриниэл, брат-близнец, его единственное сокровище, останки которого теперь покоились в урне на его ночном столике. Он был копией Захариила: те же тёмные волосы и зелёные глаза, те же черты лица, такое же сильное тело. Но чувствовали они по-разному. Хотя он был моложе всего на несколько минут, Эдриниэл казался моложе его на несколько лет. Такой невинный, нежный, заботливый и всеми любимый.

— Я не могу выносить, как люди плачут, Захариил. Мы должны помочь им. Каким-нибудь образом, хоть как-то.

 — Это не должно нас заботить, брат. Мы воины, а не вестники радости.

 — Почему мы не можем быть и теми, и другими?

Захариил сжал ладони в кулаки. "Ты должен перестать думать о нём. Мысли о том, что произошло, не изменят прошлого. Что было, то было. Красивое и уродливое. Чудесное и ужасное".

Он вновь задумался об этой женщине и её положение... но решил не отвечать на её вопрос.

— Ты знаешь имя демона, который отметил тебя?

В её глазах отразилось разочарование, смешанное с горьким осознанием правды.

— Наверное, ты и впрямь настоящий, — произнесла она. — Я принадлежу тёмной стороне, и не в силах вызвать подобного тебе.

— Ты, наверное, собиралась сказать "не имею права".

— Нет, не собиралась. Я имела в виду то, что сказала.

Она поистине была отважным маленьким человеком.

— Мне повторить свой вопрос? — Уточнил Захариил на тот случай, если она его не расслышала.

— Нет. Я помню. Ты спрашивал о том, знаю ли я имя... — Её глаза распахнулись, и разочарование в них сменилось потрясением. — Демон, — прошептала она, и это открытие, казалось, поразило её ещё больше, чем когда он рассказывал о своей небесной сути. — Демон, в смысле исчадие ада?

— Да.

— Мерзкое существо, смыслом жизни которого является разрушение человеческой жизни?

— Да.

— Отвратительное существо без проблесков света в душе, являющееся порождением тьмы и зла?

— Именно.

— Мне следовало догадаться, — вздохнула она. — Демоны. Всё это время я сражалась с демонами, не понимая этого. — Теперь она почувствовала облегчение. — Я не безумна, и мы не единственные существа в этом мире. Я говорила об этом, но только двое поверили мне, да и те были шизофрениками: двинутый иностранец и его невидимый друг!

— Смертная, ответь мне.

— Я говорила им, — продолжила она, не обращая на него внимания, — только я не знала, что сражалась с демонами. Мне стоило догадаться, но я увязла в вампирах и мифологических монстрах, потом были галлюцинации, так что я...

— Смертная! — "Не повышай на неё голос. Вряд ли сумеешь потом объяснить Божеству, что вовсе не собирался её пугать".

Она покачала головой, все ещё роясь в собственных мыслях, с тем же упорством, с которым Захариил пытался обратить её внимание на себя. К её чести, она вовсе не испугалась его.

— Я не могу ответить, потому что понятия не имею, о чём ты говоришь. Меня отметил демон? Как? Зачем?

Смятение. Захариил знал, что это правда, потому что, когда ему врали, он чувствовал горький привкус на языке. А сейчас он не испытывал ничего, кроме... её сладостного аромата? Слабый намёк на аромат роз и бергамота исходил от кожи этой женщины — гладкой, цвета бронзы, разбавленной взбитыми сливками.

То, что он заметил столь незначительную деталь, несколько раздражало его.

— Ты не помнишь, как соединилась с демоном, каким способом? Добровольно или он заставил тебя? — Спросил Захариил.

— Никогда! — В знак протеста она снова распахнула глаза с пушистыми ресницами и уставилась на него. — И теперь моя очередь спрашивать: ты собираешься меня освободить или нет?

Если ей хватало сил задать вопрос, когда она догадывалась о правде, значит, она выдержит и ответ.

— Нет, не собираюсь.

Но Захариил собирался остаться, чтобы разгадать тайну того, почему её отметили. Когда это произошло? Кто это сделал? Каким образом обманул?

Детали не имеют значения. Имеет значение результат.

В её голосе вновь зазвучала горечь.

— Конечно же. С чего бы мне на это надеяться?

Заскрипели петли, и железная дверь внезапно распахнулась. Захариил скрыл себя от любопытных глаз. Женщина напряглась. Появился охранник с дубинкой, пропуская в комнату мужчину с папкой в руке. Он был среднего роста, изрядно полысевший, с выражением ложного сочувствия на лице. Поверх его хилой фигуры болтался белый больничный халат, забрызганный засохшими пятнами крови.

— Она ожесточённо сопротивляется, — заметил мужчина, — но поскольку она прикована, полагаю, что ей не удастся навредить мне. Не обращайте внимания на её крики. К тому же сеанс терапии займёт какое-то время, так что можете идти и не возвращайтесь, пока я не позову вас.

Охранник бросил на женщину сочувствующий взгляд, но всё-таки кивнул.

— Как скажете, доктор. — Затем он закрыл дверь, запирая прибывшего внутри.

Захариил заставлял себя уйти. Даже вестники радости, наиболее тесно контактирующие с людьми, не имели права вмешиваться в добровольные решения человека. К тому же, он частично узнал то, что его интересовало: демоны жаждали девчонку, в надежде поиздеваться над тем, что принадлежало другому представителю их вида.

Она же могла обрести свободу лишь в смерти.

Да, ему действительно следовало уйти, но всё же Захариил задержался. От женщины исходили волны страха, смешанные с отвращением, создавая... Да, нет конечно. Но отрицать было глупо. Захариил ощущал, как слабая трещина появилась во льду его заиндевелой груди. Из неё сочилось чувство... вины?

Он не понимал. Почему здесь? Почему сейчас?

Почему она?

Ответ не заставил себя ждать. Несмотря на то, что Захариил пытался отказаться от него, это оказалось бесполезным. Она напомнила ему о Эдриниэле. Не поведением, — женщина была подобно пламени, — но обстоятельствами.