Двигаясь на запад по скоростной трассе «Эйзенхауэр», я стала открывать банку с напитком, рыскнула на дороге и облила одежду. При современном трафике попить за рулем скоро будет расцениваться как олимпийское достижение.

За городской чертой на смену кирпичу, стеклу и цементу пришла природа. Зима в этом году выдалась долгая и сразу перешла в лето, проскочив весну. С запозданием распустившиеся тюльпаны и нарциссы теперь вяли от жары. Да, месяц выдался один из самых жарких за всю историю.

По радио сообщали, что в ночь или на утро ожидается дождевой фронт, который разобьет горячий антициклон. Прикончив сэндвич с тунцом, я принялась за батончик, но тот уже превратился в шоколадное месиво. Да, холодный шторм вовсе не помешает.

Оставшуюся часть поездки я занималась тем, что мысленно составляла отчет для Мэтта. Пока я не сильно продвинулась в деле с рукописями. Интересно, нашли копы пистолет, из которого застрелили Дэвида? Самой идти и спрашивать не хотелось.

Когда я добралась до мельницы, солнце уже клонилось к закату. Парковка была забита. Ну почему моя маленькая «миата» не наделена везением «ягуара» Митча? Пришлось ехать к неасфальтированной стоянке, расположенной через дорогу от мельницы Грауэ. Под колесами хрустел гравий. Машин тут тоже было полно, люди бродили по окрестностям, наслаждаясь пейзажами.

Я воспользовалась подземным переходом через Йорк-роуд. Дорожка вела мимо огромного колеса мельницы. Питающая его вода поступает из ручья Солт-крик. Я остановилась понаблюдать за гипнотическим ритмом вращения колеса, заставляющим позабыть о времени. Эта круговерть так напоминала мои собственные мысли о смерти Дэвида, постоянно возвращающиеся, не дающие отдыха ни на минуту. Вопреки страшной жаре сделалось зябко. Дело было не только в сырости, поднимающейся от ручья, который я переходила по мостику. В памяти всплыло предупреждение тети Элизабет.

Поднявшись по потертым каменным ступенькам, я увидела живописную панораму старой мельницы. В свете последних лучей солнца, погружающегося в облака, вид открывался прелестный. Вдали от нахоженных троп и дорог заботливо сохраненная мельница Грауэ является бесценным памятником прошлого. Такой заслуживает самой лучшей охранной системы. Затмеваемое огромным колесом само здание мельницы представляет собой трехэтажную кирпичную постройку, сделанную добротно и предназначенную исключительно для работы. В цокольном этаже с крошечными окошками скрываются гигантские механизмы, приводимые в действие колесом. Где-то здесь, как уверяют историки, прятались беглые рабы, набираясь сил перед тем как продолжить путь по Подземной железной дороге.

Фил и Дон охотно предлагают мне заказы, связанные с оценкой системы безопасности и рекомендациями по ее улучшению. По их словам, я способна убедить клиентов принять необходимые меры, и всегда припоминают мои слова, что будь Стоунхендж расположен в Соединенных Штатах, его украли бы в первую же ночь. Может, я права, а может, ошибаюсь. Но подобно настоящему бойскауту предпочитаю быть готовой всегда.

Достав блокнот и ручку, я стала делать пометки насчет внешнего периметра. Большинство людей не понимают, что внешняя охрана не менее, если не более, важна, нежели внутренняя. Налаженная должным образом, она отпугнет большинство вандалов, взломщиков или дегенератов и заставит их поискать добычу попроще. Я поразмыслила в этой связи про ограбление своей квартиры и решила переговорить с домовладельцем по поводу усиления систем внешней безопасности.

Старомодные, с перекрестными рамами окна мельницы были оклеены специальной пленкой, заставляющей сигнализацию сработать в случае повреждения стекла. Но камер слежения нигде не было видно, а это ошибка. По всем четырем углам были установлены фонари, размещенные так, чтобы как можно большая часть окон и стен освещались в ночное время. Лампы — это хорошо, но я бы посоветовала добавить современные микроволновые датчики движения.

На первом этаже мельницы женщина, одетая в подлинный костюм восьмидесятых годов позапрошлого века, как раз заканчивала демонстрацию помола зерна. На ее бейджике я прочитала имя Присцилла, значит, это про нее говорил Дон. Я подошла и представилась.

— Сейчас у меня много дел с группой туристов, — заявила она. — Я ждала вас раньше. Придется вам обойтись пока без меня.

С этими словами Присцилла оставила меня и повела туристов в цокольный этаж, предупреждая вести себя осторожно. Я решила начать оценку внутренней системы с верхнего этажа и идти вниз. Большая часть обширной коллекции музея, посвященного концу девятнадцатого века, располагается на третьем этаже. Достоверно воспроизведенные кузница и аптека словно переносят тебя в другое время. Из небольшого окошка открывается обзорный вид на Солт-крик и окрестности.

Помечая на схеме места, где желательно установить микровидеокамеры с датчиком движения, способные работать как днем, так и ночью, я услышала первые отдаленные раскаты грома. «Ну же, дождик, скорее!» — подумалось мне.

Тщательный осмотр второго и первого этажей подтвердили, что камер слежения там тоже нет, поэтому я прикинула места их дислокации.

Вход и выход осуществлялись через парадную дверь. Она была единственной и оборудована сигнализацией, но давно устаревшего типа. Я твердо решила порекомендовать оснастить интерьеры музея инфракрасными датчиками. Заодно надо вызвать специалистов по противопожарной безопасности. Ею здесь явно пренебрегали.

К этому времени большой тур Присциллы подошел к концу, и лишь только несколько зевак толпились у вращающегося колеса. Присцилла показывала им, как женщины фронтира делали пряжу. Для меня все это китайская грамота, и я ощутила восхищение этими отважными мастерицами и их искусством.

Я отозвала ее и сообщила, что еду назад и сегодня вечером передам отчет Дону.

Уже подходя к двери, я заметила ступеньки, уходящие вниз, которые прятались за панелями для сувениров. Я совсем забыла про цокольный этаж!

Обогнув панель, я стала спускаться по старым деревянным порожкам и оказалась в тускло освещенном помещении размерами примерно сорок на пятьдесят футов. Над лестницей была развешана коллекция ледовых пил, которыми в холодные зимы резали лед на ручье. Громадные и жутковатые, они напомнили мне инструменты великана-дантиста. Честно говоря, мурашки побежали по коже.

Вдоль одной из стен виднелись колеса и шкивы, похожие на внутреннее устройство исполинских часов. Я понаблюдала, как они вращаются в разных направлениях. Некоторые колеса, футов десять в диаметре, крутились очень медленно. Маленькие, футовые, чтобы поспеть за большими, вынуждены были вращаться быстро. Тщательный осмотр выявил, что все они сделаны из дерева, с опасно заострившимися от времени зубьями. За видимой частью механизмов скрывалась во тьме остальная их часть. Картина такая, что даже девятый круг ада отдыхает.

Я сделала несколько пометок. Шесть окон расположены высоко и очень маленькие, человек не протиснется. Выходит, через цокольный этаж на мельницу не проникнешь. Я с легкостью представила, как спрятанные за наглухо запертой дверью, ведущей на первый этаж, беглые рабы проводят тут часть ночи на своем опасном пути к свободе.

Я убрала блокнот, пора уходить. Мощный удар грома укрепил меня в этом намерении. Похоже, буря все-таки разразится! Внезапно меня осенила мысль, что «миата» осталась стоять на парковке с опущенным верхом. Под дождем, черт побери!

Перескакивая через две ступеньки зараз, я помчалась по лестнице. И когда очередной разряд молнии и удар грома сотрясли старую мельницу, натолкнулась прямо на Мартина Суини.

36

Когда Мартин увидел меня, губы его скривились в улыбке. Раскат грома заглушил мой крик. Не об этой ли буре предупреждала меня тетушка?

Он прыжком одолел разделяющее нас пространство и схватил меня, зажав рот и нос огромной ладонью. Я двинула его локтем и попыталась достать из сумочки сотовый. Мартин выбил у меня сумочку и прижал обе моих руки своей. Он был большим и сильным. Я лягалась и дергалась, пытаясь вырваться. Видел бы это мой сэнсэй, убил бы на месте.