Пережевывая подобие еды, я пыталась сообразить, как вообще возможно доказать подделку рукописей. И вспомнила, что так и не перезвонила Тому Джойсу. Я все еще дулась на него за тот билетик — исключительно благодаря ему я попала в такой переплет. Но не сомневалась, что Том в курсе всех этих телевизионных сенсаций про Дэвида и рукописи Хемингуэя. Поскольку он специализируется на редких книгах и манускриптах, я могу получить от него хороший совет. Мы познакомились несколько лет назад, и он тогда помог мне распутать дело о поддельном документе, а в прошлом году оказал просто неоценимую помощь в истории с артефактами Роберта Бернса. Недавно Том упоминал, что проводил оценку книг и рукописей Хемингуэя, хранящихся в библиотеке Оук-Парка, поэтому я знала, что автор ему интересен. Я набрала его номер.
— Хэйя, Ди Ди!
— Не делай так, Том, ты же знаешь, как я ненавижу твой определитель номера.
— А я вот не могу понять, почему ты его себе не поставишь. Ты ведь страховой следователь и все такое.
— Я отвечаю на твой звонок, хотя ты вообще должен радоваться, что я вообще разговариваю с тобой после того, как по твоей вине стала подозреваемой в убийстве.
— Как это?
— Это твой чертов билет втянул меня в историю. Как сказал Аристотель, стал основной причиной.
— Аристотель никогда такого не говорил, он сказал…
— Ты понимаешь, о чем я — с твоего билета все началось. Там я встретилась с Дэвидом Барнсом.
— Это с тем парнем, которого убили? Ого! Подозреваю, мне стоит извиниться.
— У меня такое чувство, что космос сварил для меня эту кашу и я плюхнулась бы в нее и без помощи треклятого билета. Ну какова статистическая возможность запрыгнуть в койку с бывшим бойфрендом, которого на следующий день убивают, а ты находишь его труп?
— Иногда мне кажется, Ди Ди, что в отношении тебя шанс достаточно велик.
— Слушай, мне нужно поговорить с тобой о чем-то, о чем я говорить не должна. Ты у себя в магазине?
— Вношу в каталог только что прибывший товар. Это касается истории с убийством? Из-за него я тебе и звонил.
— Косвенно.
— Загадка в обертке из тайны. Звучит заманчиво. С тобой все о'кей?
— Ну, тайна не тайна, но береженого Бог бережет. Сейчас буду.
Я поехала по направлению к Вест-Таун, к месту примерно в миле к западу от «Мерчандайз Март»,[26] куда Том перебрался пару лет назад. Миновав «Харпо Студиос» Опры Уинфри, я вскоре заметила двухэтажное здание в калифорнийском стиле с вывеской «Джойс и Компания».
Припарковавшись поблизости, я подняла верх и закрыла «миату».
Когда я открыла дверь, зазвенел крохотный колокольчик. Из подсобного помещения появился Том в черных джинсах и прогулочных туфлях «рокпорт», со стопкой книг в руках.
— Вот это скорость. — Он приветливо кивнул и опустил книги на овальный стол, и без того заваленный кипами бумаг и компьютерными причиндалами. — Я только что подзакупился на одной распродаже.
Том отряхнул книжную пыль, испачкавшую коричневую рубашку.
Я обвела взглядом полки.
— Кажется, я никогда не говорила, но мне было как-то тревожно, когда ты перебирался сюда несколько лет назад. Но это место очень подходит тебе.
— С чего ты беспокоилась? — спросил Том, подравнивая стопку, чтобы та не ссыпалась на пол.
— Не смейся, но я боялась, что в новом здании не будет уже того замечательного запаха старины. Но, по счастью, ошиблась.
— Запах дают книги, не помещение. Кстати, у меня тут больше пространства.
— Верно, но в старом магазине на четырнадцатом этаже «Манхэттен-билдинг» ты располагался прямо над федеральным следственным изолятором. Помнишь, как мы наблюдали за арестантами, играющими на крыше в баскетбол?
Том рассмеялся.
— Я рад, что съехал оттуда. Иногда заключенные сбегали.
— И ни один не заглянул порыться в книгах?
— Очень смешно. Копы иногда заходили, но размещение здесь, на первом этаже, обеспечивает более устойчивый поток посетителей.
— А где сейчас Вульфи?
Том часто присматривает за волком своего друга, живущего на Верхнем полуострове.[27] Вопреки первоначальному моему предубеждению, за время расследования дела с артефактами Бернса мы с Вульфи сделались закадычными друзьями.
— У хозяина, в Мичигане, и я очень скучаю по нему. Они привезут его в следующем месяце, когда поедут в отпуск. Так что стряслось? Ты серьезно влипла из-за того трупа?
— Трудно пока сказать. Слушай, что тебе известно про Дэвида Барнса?
— После нашего разговора я навел справки. Мне приходилось читать некоторые его статьи про Хемингуэя. Как правило, они очень даже недурны. Из газет и телевидения следует, что он нашел святой Грааль Хемингуэя — стихотворения и рассказы, украденные у Хедли, первой жены писателя. Если это правда, то снимаю шляпу. Благодаря литературной и исторической ценности эта находка потянет на целое состояние.
— Насколько я в курсе, ты знаком с собранием Хемингуэя в библиотеке Оук-Парка?
— Угу. Я его оценивал. Отличная библиотечка. Я тебе говорил, что у них есть экземпляр редчайшего первого издания второй книги писателя «В наше время»? В 1924 году парижское издательство «Три горы» напечатало всего 140 экземпляров. Еще в собрании есть неизвестный вариант суперобложки на «Мужчины без женщин» 1927 года.
Том — ходячая энциклопедия, и широта его познаний просто изумляет. Никогда не берусь угадать, о чем он заговорит, зато ручаюсь, что это будет интересно.
— Малоизвестный факт состоит в том, что для двух вариантов первого издания сборника «Мужчины без женщин» издательство использовало два сорта бумаги, разного веса. В результате, чтобы отличить один вариант от другого, достаточно в буквальном смысле взвесить книгу. Но я отвлекся. С какой загадкой ты пожаловала сегодня?
— Можешь исследовать кое-что? — проговорила я, извлекая из портфеля две рукописные странички.
Том вооружился увеличительным стеклом и положил один листок на пустующий стол у стены. Пока я вытаскивала остальные, мой друг надел очки в роговой оправе и закатал рукава. Мы оба принялись внимательно читать.
Первые листья падали уже с деревьев, и мальчик подумал, что скоро они сделают передвижение по лесу медленным и опасным. Вещи в лесу не всегда кажутся такими, какие есть на самом деле, и ему вспомнилось, как они с отцом наблюдали за енотом, охотящимся на отмели на рака.
— А животные умные? — спросил он.
— Думаю, да. На свой лад.
— Такие же умные, как люди?
— Не так как люди. Но даже самый умный человек на земле не перещеголяет того старого енота в умении быть енотом.
Мальчик зашагал быстрее, хотя быстрый шаг не удлинял его пребывания в лесу. Скоро она будет звать из дома, и ему придется уйти.
— Надо идти, — сказал он, и даже за короткое время, что пробыл он здесь, листьев на землю нападало еще больше.
Том оторвался от страниц.
— Как понимаю, это часть из утраченных трудов Хемингуэя, которые нашел этот твой Дэвид Барнс. Что ж, по стилю очень похоже на старину Эрнеста.
— Вот все, что у меня есть, — я разложила остальные листы, и мы склонились над ними.
Когда сказать было нечего, он молчал, и им это не нравилось. Они думали, что он обязан говорить. Мать упомянула про Ирену.
— Когда ты пойдешь навестить ее? — спросила мать.
— Завтра, наверное, — ответил он.
— Твои дядя и тетя Симмзы приезжают завтра.
— Ну тогда, может, послезавтра, — сказал он.
Он вернулся и сидел с ними в гостиной. Они считали, что он обязан разговаривать, раз он вернулся, а столь многие — нет. Сейчас, должно быть, четыре, подумал он. Лейтенант спрашивал его и капрал тоже, насчет девушек и провизии, но никто с ним не разговаривал. Три девушки работали в пекарне, и они с капралом заходили за ними после работы. Девушки не хотели идти в городскую гостиницу, поэтому они с капралом вели их в продовольственную палатку. Две были завшивлены напрочь, поэтому они с капралом пользовались только третьей. Но подарки все равно дарили всем трем, и лейтенант, должно быть, видел, как они впятером выходили из палатки. Он поначалу спрашивал про девушек и провизию, потом перестал.
Они с капралом жили душа в душу, но кончилось все странно. Они лежали на животе, локоть к локтю, и следили за передвижениями в оливковой рощице на противоположном холме. Из рощицы прилетела пуля. Она попала капралу повыше правой ключицы и прошла, наверное, через все его тело.
— Я лечу, — сказал капрал громко, насколько мог. — О боже, я лечу.
А потом умер.
— Помнишь миссис Тенси? — спросил брат. — Младший класс, миссис Тенси?
— Кого? Миссис Тенси? Да, помню, — ответил он.
— Что за ведьма была! Прости, мама, — сказал брат. Мать сделала вид, что не слышала.
— Помнишь, как она поймала нас пятерых за курением? За вторым котлом? И сколько шуму было?
— Не знала, что вы двое курили в школе, — сказала мать.
— Столько было шуму, и как нас пятерых обязали приходить раньше в течение трех дней?
— Помню, — кивнул он.
Австрийцы, чьи два фургона застряли в грязи, выпрыгнули из укрытия, чтобы толкать фургоны, но то и дело вынуждены были залегать под огнем. Они снова вставали, как комики в фильме, и толкали, и скользили и падали в грязь. Иногда в кого-то попадали, он падал, и его оттаскивали в укрытие, а остальные поднимались и толкали, и поскальзывались, и валились в грязь. Это еще сильнее напоминало комедию, потому что в полутора милях дорога обрывалась, и даже если фургоны удастся вытащить, ехать им некуда, но австрийцы об этом не догадывались.
— Видимо, это было ужасно, — промолвила мать.