— Спасибо, Большеногий, спасибо, друг, что напомнил про черную патоку! И как я мог забыть про нее? Две-три ложки черной патоки непременно! И несколько капель уксуса. Нет-нет, Гиена, корицу и мускатный орех я на дух не принимаю!

Потом каждый прибавил еще по ингредиенту, и все серьезно обсудили их. Наконец, побоявшись, что они сами вот-вот запутаются и только вызовут у Джека ненужные подозрения, Молодой Кабан перешел ко второй стадии приготовления.

— Значит, ты уже знаешь, Джек, в чем и как варить и чем приправлять. Теперь главное — сама змея. Есть чудаки, которые признают гремучек только одного размера. Я с ними не согласен. Конечно, ты прав, Толстопузик, если змея слишком маленькая, у нее и мяса нет, а коли чересчур большая, она старовата и, значит, будет жесткая, все так, верно это. И еще спорят завсегда: снимать с нее шкуру или оставлять? Лично я предпочитаю варить с кожей, сочней получается!

— Ты что, Лизоблюд Помойка? Хочешь сказать, что делать дальше? Сейчас, сейчас! Значит, так. Раскладываешь несколько змей рядком, отсекаешь им головы аккурат за ушами и бросаешь эти головы в меньший судок, потом наливаешь воды, чтобы только их закрыла, не больше, и отставляешь меньший судок в сторону. Потом отрезаешь погремушки и кладешь рядом с малым судком, чтобы были под рукой, когда придет время украшать ими какое-нибудь блюдо. А дальше острым ножом режешь туловище змеи поперек на куски не длиннее трех дюймов. Нет, Грязная Рубаха, не стоит резать ее вдоль, суп будет мутный.

Затем следовал короткий обмен мнениями, в какой точно местности водятся самые вкусные гремучие змеи. А по ходу дела рассказывались правдоподобнейшие истории о том, как такого-то повара в Техасе этот легендарный суп прославил, а такого-то из Орегона навеки осрамил.

Джек слушал, развесив уши, и Молодой Кабан перешел к заключительной части своего представления:

— Наконец, ты берешь большой судок и, устлав его дно листьями полыни, аккуратно укладываешь кусочки змеи — один слой параллельными рядами, другой поперек или сикось-накось и опять сначала, пока не уложишь все куски. И только после этого можешь бросить специи. Вот и все!

Молодой Кабан кончил говорить и отправил в рот понюшку табака.

— Но что же дальше, бога ради? — воскликнул Джек.

Этой просьбы только все и ждали! Словно приглашения к развязке, которую ковбои предвкушают всегда с восторгом. После глубокомысленных «кхе, кхе» и «гм, гм» Молодой Кабан сделал вид, что задумался на минуту, потом торжественно произнес:

— Я сказал «вот и все!». Готов это повторить. Ибо единственное, что можно сделать дальше, — это надеть шляпу и, сохраняя полное достоинство, скакать подальше от этого вонючего варева!

Раздался дружный хохот. Взрыв бурного веселья совсем доконал бедного Джека Хилтона. Громче всех старался Билл.

Чтобы чуть смягчить юному Джеку его досаду, Слоеное Рыло тут же поставил Билла на место:

— Чего надрываешься. Король Билл? Тебе ль потешаться над своим собратом. Иль забыл, как три годика назад сам проглотил нашу историю от начала до конца?

Этот розыгрыш Билл ой как хорошо помнил. И, честно говоря, ему по душе пришлось заступничество Слоеного Рыла. Он живо вспомнил, как слушал, затаив дыхание, длинную и запутанную историю про какую-то выдуманную погоню за вором. Такую историю у ковбоев принято называть «закольцованной», потому как кончается она теми же словами, какими начинается.

Он вспомнил и еще кое-что: как его втянули в «охоту на бекасов». Дали силок — особый мешок такой, в который-де надо заманить бедных пичуг, — выставили за дверь и оставили бодрствовать одного на всю ночь. А сами вернулись в теплые постели, бессовестные!

Теперь-то Билл знал уже наизусть все три розыгрыша, какими щедро угощали на ранчо гостей и странствующих путников, — охоту на бекасов, закольцованную историю и рецепт для змеиного супа.

Что ж, не прошло и нескольких недель, как он познакомился с четвертым…

Нападение каннибала

Пересказ Н. Шерешевской

У Билла уже глаза слипались, когда он залезал под одеяло, потому он и не заметил, что с его техас снят ремень вместе со всеми патронами для пистолета, и мимо его внимания проскочило и то, что первый из уходивших в ночное пастухов прихватил с собой лопату, топор и бутылку кетчупа. К тому же откуда ему было знать, что Пит Сейф, перегоняя лошадей на новое пастбище, наткнулся на недавно зарезанную корову.

За два часа до рассвета Билл был разбужен ужасной суматохой, какая вдруг поднялась в лагере. Еще до конца не проснувшись, он видел, как Молодой Кабан в судорожной спешке заливает тлеющие поленья лагерного костра, и услышал, как Эйбилин громким шепотом молит, запинаясь на каждом слове:

— Смотри… чтоб ни искры… не осталось… а то еще… увидит. Черт побери, ну и страшила! Уфф!

Еще больше его смутил вопрос Молодого Кабана, по всей видимости совершенно охваченного паникой, который он выдавил прерывистым громким шепотом:

— Неужто ему-таки удалось… расправиться с Эдом… из Канзаса, хотя Террил и пытался его спасти?

Тут уж у Билла сна ни в одном глазу не осталось, и он, как встрепанный, сел на кровати, но не успел открыть рот, как из темноты вынырнул Слоеное Рыло, опрокинул его и зашикал:

— Молчи! Опасность не миновала!

Вдруг раздался протяжный вой, а следом за ним душераздирающий крик.

Молодой Кабан не удержался:

— Ребятки, он возвращается! Неужто придется вступить с им в бой?

На что Билл хотел было спросить:

— Да что такое…

Но Слоеное Рыло тут же закрыл ему рот рукой.

Соскочив с постели, Билл кинулся бежать. Слоеное Рыло и Гиена от него не отстали, только Джека и Реда они бросили позади. Правда, последние слова Гиены, которые он пробормотал на ходу, слегка успокоили Билла:

— Хоть дети в безопасности, до них ему не добраться. Но, ради бога, тише, ни звука!

Когда Билл попробовал было заикнуться:

— У меня пропал пояс с патронами…

Гиена оборвал его:

— Сейчас не до этого… потом разберешься… молчи… говорить опасно!

Продираясь через колючий кустарник, — друзья-ковбои нарочно потащили Билла через кустарник, а не в обход — они вышли на открытое место, и при свете зажженной спички Билл оглядел изрытую землю и обломанные ветки кустов, забрызганные чем-то красным. Да, ночной пастух проявил усердие.

Билл снова попытался заговорить:

— Что это?..

Но ему тут же заткнули рот и потащили дальше.

— Заткнись ты! Знай помалкивай, не то хуже будет…

На следующем открытом участке снова чиркнули спичкой, и за несколько секунд Билл успел разглядеть дохлую корову, лежавшую на боку.

— Странно, на этот раз он не отгрыз ей голову… — пробормотал Слоеное Рыло.

Но Биллу не дали выяснить значение этого загадочного замечания.

Слоеное Рыло и Гиена совсем уже обессилели, выполняя роль сопровождающих, и передали ее наконец Террилу и Эду из Канзаса, которые дожидались их, как было условлено раньше. Они объяснили свое присутствие на этом месте вполне правдоподобно:

— Удалось-таки вырваться от него! Черт побери, ну и зверюга!

В конце концов Билл задал мучивший его вопрос:

— Да кто это? Взбесившийся волк или конь-человекоубийца?

Однако ответом ему снова был протяжный вой, а следом за ним истошный крик.

И уж окончательно он был сбит с толку, когда Террил, чиркнув еще раз спичкой, указал на следы от колес старого фургона и паутину отпечатков чьих-то копыт, воскликнув при этом:

— Смотри, Эд, во как он замел свои следы хвостом! Бежим скорей!

Пока Билл пробирался назад с новыми спутниками, у Слоеного Рыла было время поработать топором. Поэтому, когда Билл вернулся и снова осмотрел дохлую корову, она была уже обезглавлена.

При виде изуродованной туши Гиена словно задумался на миг, потом с уверенностью сказал:

— Теперь мы спасены и можем возвращаться в лагерь. Чудовище, напившись крови, уползло и ровно через девятнадцать минут лопнет от перепоя.