— Я тебя сейчас укушу, — мрачно пообещал Борис.

— Только без зубов! И без рук… Смотри.

— Вижу-вижу.

А я почему не вижу? Я попыталась приподнять голову, Келдыш не пустил. Тело оживало и вместе с ним оживала и боль. Я тихонько завыла.

— Марк! — сказал Келдыш.

— А чего я? — раздраженно отозвался тот. — Я же говорил — у-сы-пить. А теперь мне очень некогда. И Борису тоже.

— Может, позвать… — начал Борис.

— Не надо, — ладони Келдыша на моих висках стали влажными. Или это мои слезы под них убежали? — Сам. Говорите, Мортимер, говорите…

Как — говорить? Я же, наверное, и говорить разучилась — только вою и скулю. Я судорожно вздохнула и услышала, как боль тихо уползает туда, откуда пришла. Выдавливается теплом, идущим от рук Келдыша. Если закрыть глаза, я, наверно, могу это тепло увидеть. Но он все не давал мне закрыть глаза.

Ну хорошо, тогда поговорим.

— Вы меня бросили.

— Да.

— Вы сговорились с ней… с Ноной. Думали, я испугаюсь за вас, и придет моя магия.

— Да.

Марк снова напевает. Струны, кажется, настраиваются, потому что все мое тело звенит и звенит мой голос, наверное, все от него уже оглохли, а ответы Келдыша падают мне на лицо, как невесомые ватные шарики: «Да. Да. Да…». Я рассказываю ему про сны и про стену, и про живые коридоры Института, и как страшно мне было одной, и про туман, и про «призраки», ха, какие же это призраки, ведь это же остаточное излучение… и про то, как я увидела маму… и про то, как я ждала его, а он все не приходил и не приходил…

Его «да» становились все тише, а пальцы на моих щеках дрожали все сильнее.

Потом Келдыш умолк.

Зато теперь я слышала всех остальных. Бориса, держащего опрокинутые ладони над порхающими паучье-длинными пальцами целителя: «Марк все-таки гений. Мудак, но гений. И я гений, что его притащил. Много крови. Хорошо, Анжелка не видит».

Напевавший Марк наслаждался тем, что он делает: «Редчайший случай… еще и благодарить этих придурков придется… кто ж ее так уделал… не знал, что Ловцы так долго держат болевой порог… если рванет Институт, нас всех накроет… а вот здесь мне не нравится, ну не нрависся ты мне…»

Чуть поодаль стояла целая группа людей, в том числе и маг, державший «зонт». Их мысли до меня доходили смутно, обрывками, но было понятно, что им тоже очень не по душе этот ночной штурм Института и то, что там сейчас происходит. Ничего и никому непонятно.

— Все! — торжественно сказал Марк, артистично отдергивая руки — точь-в-точь пианист, закончивший концертное выступление. — Закрывай, Борис. Игорь, можешь отпускать… Иго-орь! Игорь?

Ладони соскользнули с моего лица. Я скосила взгляд: Келдыш, уткнувшийся лбом в ткань рядом со мной, отозвался невнятно:

— Да.

— Ты чего? — подошедший Марк — белое лицо, светлые длинные волосы, в распахнутой куртке виднеется голая грудь — тронул его за плечо. Келдыш медленно соскользнул-повернулся, опершись затылком о «лежанку». Сказал, не открывая глаз:

— Ничего.

Пауза. Марк спросил — каким-то тонким, жалобно-изумленным голосом:

— Ты чего… всё на себя брал? Ты дурак или… кто? Борь!

— Сейчас.

Я сосредоточилась на ощущениях. Ничего. Казалось, ниже груди у меня просто все ампутировано. Миг — и Борис уже наклонился над нами. Заглянул в лицо Келдышу, требовательно похлопал его по щеке.

— Отстань, — отозвался тот — чуть не с полуминутной задержкой. За спиной Дегтяра болтался целитель, спрашивая жалостно:

— Борь, он у нас кто? Мазохист ли че ли?

Борис глянул на меня, улыбнулся одними губами и выпрямился.

— Отойдет.

— А… — вяло сказала я. — Вспомнила. Придется магам придумывать другой «мир иной»… Или как там это называется… Короче, другое посмертие. Потому что Пустыни больше нет.

Пауза. Уже уплывая в забытье, я услышала:

— Что она сказала? Пустыни больше нет?

— Да бредит…

— С ней все будет в порядке.

— Это вы сейчас меня успокаиваете или самовнушением занимаетесь? — огрызнулась женщина.

Молодой мужчина, стоявший у окна, негромко хмыкнул. Говорили они приглушенными голосами, хотя девушка вряд ли могла их слышать — она не спала, но и не бодрствовала, который день погруженная в лечебное забытье, которое обеспечили ей целители клиники… и ее собственная, невидимая миру магия.

— Конечно, все будет в порядке, — продолжала раздраженным шепотом Лидия. — Физически, да… Но…

Келдыш склонил голову, задумчиво разглядывая свою подопечную. Невидимая никому, кроме…

— Никаких «но», Лидия. Она справилась. Одна, без нас с вами. Сама. И теперь у нее есть магия.

— Что? Ох… — женщина даже обернулась круто, чтобы взглянуть на внучку. Взгляд ее растерянно и жадно шарил по Агате, свернувшейся клубком под одеялом. — Вы это точно знаете, Келдыш?

Тот растянул губы в улыбке, но глаза его оставались серьезными.

— Уж поверьте мне, Лидия. Знаю.

Пожилая женщина вновь осела в кресле, выдохнула с изнеможением:

— Келдыш, даже если бы вы получили задание не по контролю, а по… возрождению мортимеровской магии, вы не могли бы действовать эффективнее!

Мужчина скрестил на груди руки и откинулся затылком на откос окна. Заглушающая своей яркостью, неумолимо растущая луна, осветила его профиль, отразилась в неспокойных глазах… Но не с кем ему теперь гулять по крышам. Он спросил отстраненно:

— И когда вы догадались?

Услышал тихий вздох и покосился: Лидия Мортимер смотрела на него, округлив глаза.

— Вы это серьезно? Келдыш?!

Он мягко улыбнулся ей:

— Знаете, Лидия… В тот день, когда от нас ушла магия Марины, мир обеднел, стал блеклым. Сейчас, — он легко двинул кистью руки, указывая на неподвижную девушку, — в него возвращаются краски.

Келдыш оттолкнулся от стены. Женщина не сводила глаз с бесшумно идущего по комнате Ловца. В голове ее метались вопросы, и она никак не могла выбрать самый важный, самый главный. Какое задание вы выполняли? Чье? Или вы… решили сами? Но она сказала только:

— Но в таком случае, мальчик, вы не всегда действовали последовательно!

Он остановился рядом с креслом, глядя на нее сверху сквозь ресницы.

— О да. У меня тоже есть свои слабости.

И одна из них — моя внучка? Этот вопрос Лидия тоже не задала, но Келдыш ответил, как будто услышал:

— Теперь я ей не нужен, Агата справится со всем сама. Она сильная.

— Подождите…

Но молодой мужчина наклонился, взял ее за руку, поцеловал и, сказав просто:

— Берегите себя, Лидия, — исчез в темном проеме двери. Как ни старалась, расслышать звук его шагов она так и не смогла. Лидия поглядела на свою кисть с оторопью, словно ее не поцеловали, а укусили, и — крепко выругалась.

Шепотом.

Глава 16

По крышам не гуляют в одиночку

Сегодня бабушка сказала:

— Келдыш официально отказался от должности твоего куратора.

Агата видела, что бабушка внимательно наблюдает за ней.

— Вот как? — сказала Агата. И уставилась в окно. Странное лето — и не лето вовсе. Серая хмарь улеглась прямо на город, давила, прижимала к земле не только людей — кажется, даже многоэтажки расплющивала.

Лидия помедлила, но, не дождавшись никакой реакции, продолжила:

— Ему никто не приказывал, это его личное решение.

— Решил, со мной не справляется? — равнодушно спросила Агата.

Да это простая констатация факта. Он давно уже отказался от нее — еще когда устроил вместе с Осипенко эту ловушку возле своего дома. Хотя, как выяснилось теперь, — с благими намерениями. Ну и что? Он ее обманул и… и вот уже месяц после Института ни звонка, ни появления. Вот и сейчас передает свое решение через бабушку.

— И что, теперь ко мне прикрепят нового куратора? — спросила Агата, по-прежнему глядя в окно. — Или засунут в какой-нибудь новый институт или, может, резервацию создадут для меня лично — такой уникальной и страшной?

— Агата!