— Товарищ начальник генерального штаба, разрешите обратиться к товарищу главнокомандующему?

От невесёлых рассуждений, отвлёк хрипловатый молодой голос. Подняв глаза от роковой точки на карте, я увидел, что это Синицын. Невысокий, темноволосый с обветренным красным лицом, он смотрел прямо на меня своими тёмными, воспалёнными глазами. Греков только пожал плечами и кивнул. Полковник подошёл к карте и сдвинув ряд изображений свёл их в определённую цепочку, поясняя по ходу:

— При оценке обстановки, товарищ начальник генштаба не учёл возможности 1-ой армии СБР генерала Каменского. А именно: 11-ая и 14-ая десантно-штурмовые бригады, из резерва постоянной готовности, могут уже через час развернуть оборону в районе предполагаемой высадки десанта. А если скоординировать их действия с подразделениями сформированной уже 161-ой танковой бригады, то у противника нет шансов закрепиться, из-за характерного открытого рельефа местности.

И тут я увидел, как Греков бледнеет. Нет, это был не приступ гнева, даже не злость на выскочку, посмевшего высказать то, чего он сам вроде как не заметил. Поняв, что Синицын закончил, он всем корпусом развернулся ко мне и заговорил, тяжело роняя каждое слово:

— Товарищ командующий… Алексей Макарович… Я учитывал подобный сценарий, предложенный полковником Синицыным, но… Если лишить армию Каменского хотя бы части сил и развернуть танковую бригаду из резерва Ставки…

Он снова стиснул зубы так, что вспухли багровые желваки на скулах, а зажатый в пальцах правой руки огрызок карандаша с треском переломился, роняя щепки на пол.

— Две бригады десантников планировалось перебросить в Ленинград. Это единственная возможность скрытно и без потерь помочь окруженцам. Все остальные части сил быстрого развёртывания будут задействованы в ходе операции «Пелена» полностью.

На какой-то миг, у меня внутри всё сжалось. Снова мелькнул перед глазами шпиль Петропавловки, серебряные блики в волнах Невы и смех жены. Не знаю, как это выглядело внешне, но все кто стоял у планшета, опустили глаза. Глухим голосом, я отдал роковой приказ, хотя слова прозвучали во вдруг возникшей тишине чётко и услышали все:

— Предложение полковника считаю дельным…

Я посмотрел прямо на Грекова и он тоже поднял глаза. Решение было вынужденным, но скорее всего Питер обречён. Однако в противном случае, наступление забуксует и большая часть страны окажется под контролем Коалиции. Перегруппировка ничего не даст, войны на истощение мы не выдержим. Поэтому я продолжил:

— Василий Палыч… Отдавай командиру северо-восточного направления приказ. Пусть выделит означенные части в распоряжение полковника Ахметова, командира 14-ой ДШБ. Он возглавит операцию по отражению десанта, командир толковый, помню его по летним учениям прошлого года… И сообщите в Питер, что помощи не будет. Боеприпасы и медикаменты — вот всё, что мы сможем прислать. Выполняйте…

Как Греков отдавал распоряжение я не слышал. В ушах стоял звон, а рот заполнила вязкая, горькая слюна. Тысячи жизней, прекрасный, Серебренный город… всё исчезнет. Всего предугадать нельзя: по окинавской базе наша авиация нанесла мощный ракетно-бомбовый удар, разрушивший инфраструктуру и уничтоживший большинство ключевых объектов снабжения. Но разведка что-то упустила и вот сейчас погибнет ещё один русский город…

— Товарищ командующий, пора…

Я глянул на красные цифры электронных часов над главным экраном. Ноль часов, ноль минут. Настала пора в очередной раз бросить вызов Судьбе. Невольно захотелось выйти на улицу, вдохнуть холодный, слегка пахнущий керосиновой гарью воздух. Там наверно особенно темно, как это бывает в полночный час. И мы сейчас тоже делаем отчаянный шаг в эту темень, надеясь что рассвет подарит нам победу. Не отводя взгляда от красных ромбов, скопившихся в такой узкой горловине меж двумя хребтами Уральских гор, я молча кивнул. Всё пришло в движение, зал наполнился гулом голосов, ожили диалоговые окна главного экрана. Некоторые уже перешли невидимую грань и вклинились в рыхлые порядки противника, думающего, что он уже победил. Греков снова натянул гарнитуру, взял блокнот со стола, снова выудив откуда-то другой огрызок карандаша. Отрывистым голосом он приказал:

— Я Крепость, Гранит Главный и Базальт Главный — начать выдвижение в районы развёртывания три и четыре. Молот Главный, Небо — поступаете в распоряжение Гранита и Базальта, работайте.

Сами взрывы на карте отображались жёлтыми концентрическими кругами. Сосредоточившимися впереди наступающих танков и следующих за ними мотострелков. Пока всё шло как и задумано: противник отступал, показывая притворную слабость. Ожил интерком, я услышал доклад кого-то из артиллеристов:

— Здесь Молот-23! Инженерные укрепления противника в указанных квадратах уничтожены. Переносим огонь в квадраты 12, 8 и 31…

Неожиданно, вклинился голос Грекова, тот брызгая в микрофон слюной матом крыл своего любимца — танкиста Чернова:

— Твою дивизию Волга!.. Назад!.. Не преследовать противника, у вас другая задача. Это не цирк, погоны снимешь!..

Я сел в кресло, которое предупредительно отодвинул Костя. Он же подвинул стакан крепкого чаю, в подстаканнике, который тускло блеснул в рассеянном свете ламп упрятанных под потолком. У чая был горьковато-терпкий вкус, первый глоток обжёг нёбо, всё как я и любил. Но сейчас все ощущения сосредоточились на карте, а голоса Грекова и остальных офицеров звучали приглушённо, не мешая следить за тем, как из бумажного, план операции превращается в реальные действия. Пока всё шло так, как рассчитывали американцы: их передовые части с лёгкостью оставляли передовые базы. Организованные с тщательностью, они даже не минировались при отходе, ведь американцы рассчитывали уже через сутки вернуть их обратно…

— На связи Нептун Главный, Алексей Макарович…

Диалоговое окно открылось прямо под моей же правой рукой, сквозь рябь проглядывало сосредоточенное лицо контр-адмирала Никифорова, который держал свой флаг на «Кузнецове». Увидев, что я смотрю прямо на него, Никифоров кивнул и доложил:

— Авиаразведка обнаружила противника, корабли опознаны. Два авианосца — «Рональд Рейган» и «Джордж Буш». Три ракетных крейсера — «Нормандия», «Честерфилд» и «Алабама», двенадцать эсминцев, шесть противолодочных кораблей и три подводных ракетоносца класса «морской волк». Ещё шесть вспомогательных судов и два танкера с горючим. Идут на сближение, надводные корабли противолодочных манёвров и мероприятий не осуществляют…

Я подавил желание сделать глоток остывающего чая, чтобы не выглядеть слишком уж по-штабному. Одновременно мелькнула мысль, что хоть моряки не подвели и всё идёт без сюрпризов.

— Хорошо. Синоптики обещают шторм, справитесь в непогоду?

— Два балла, это не шторм, товарищ командующий — так лёгкий ветерок…

— Тогда действуйте по плану. Но помните: держаться, сковывать силы противника до поступления известного сигнала. Остановите их в квадрате 44’12, как и предписано. Справитесь?

Картинка снова покрылась сеткой ряби, но голос Никифорова звучал чётко и совершенно спокойно. Но это с моряками всегда так: потоп или пожар, а им плевать.

— Нужно будет, сутки мотать их будем, горючего и боеприпасов достаточно…

— Хорошо, то связи, контр-адмирал и… удачи.

Окно свернулось и на экране отобразились позиции нашей и вражеской эскадр: красных вдвое меньше, чем синих. И на два их авианосца, у нас всего один. А на шесть ракетных крейсеров, лишь отремонтированный наскоро «Варяг». Перевес у нас только в противолодочных кораблях и эсминцах, да ещё этот козырь в рукаве, о котором американцы ничего не подозревают…

— На связи Гранит-324! Нами взяты под контроль ж/д узел Паники и Абрамцево. Уничтожено шесть эшелонов с боеприпасами особого применения, двенадцать эшелонов с техникой и горючим, а так же два бронепоезда противника. Противник непрерывно атакует, просим поддержать авиацией…